— Зачем вы пришли? И кто это с вами? Кэт вышла из-за Джона и ступила в круг света от горевшей на столе свечи. — Господи помилуй! — воскликнул Хэксби. — Как же… — Тише, сэр, умоляю, — зашептала Кэт. — Где вы пропадали, Джейн? — Лицо чертежника выглядело еще более изможденным, чем раньше. — Чего вы хотите? — Убежища, сэр. И работать на вас. — Кто вас увез? Вас забрал какой-то человек, представившийся мной. — Не могу ответить, сэр. Скажу только, что у меня не было выбора. Хэксби понизил голос: — Вы совершили преступление? Рядом с Кэт Джон переминался с ноги на ногу. — Сэр, девушки честнее ее не сыщется в целом свете. Клянусь. Кэт не заслуживала такой преданности. Хэксби взглянул на слугу: — Я спрашивал не об этом. Жду ответа, Джейн. — Я не сделала ничего дурного. — Кэт запнулась. — Только то, к чему меня вынуждали обстоятельства. Хэксби наклонился, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Кэт. — Мне известно, что со временем законы меняются. Я на собственном опыте убедился, что можно быть не в ладах с новыми человеческими законами, но при этом сохранить чистую совесть перед лицом Господа. Тут Кэт вспомнила, что в прежние времена господин Хэксби служил Оливеру Кромвелю и, возможно, достиг бы бо́льших высот, не вернись король на престол. — Моя совесть чиста, сэр, — шепотом ответила Кэт. Однако сейчас она должна быть безукоризненно честна. Кэт вспомнила, как считала преданность бедного Джема чем-то само собой разумеющимся, как укусила за руку тощего молодого человека, пытавшегося ей помочь, когда горел собор Святого Павла, как жестоко поступила с Джоном, а ведь он, несмотря ни на что, остался ей предан. — Вернее, моя совесть чиста во всем, что касается нарушения законов, — прибавила Кэт. — Но порой я дурно обходилась с теми, кто желал мне добра. — Хорошо. Подождите меня здесь. Оставив Кэт с Джоном, он подошел к секретарям. Девушка взглянула на план, над которым трудился чертежник, и ее внимание тут же поглотило будущее строение на бумаге. Перед ней не церковь и не общественное здание, а большой дом в форме низкой буквы «н» с лестницами, ведущими к двери. Это был всего лишь карандашный набросок, и рука Хэксби явно дрожала, и все же в проекте чувствовались изящество и гармония. Будь Кэт богатой и принадлежи Колдридж ей, она приказала бы снести старый особняк и наняла бы господина Хэксби, чтобы он выстроил для нее именно этот дом. А если бы он позволил ей помогать ему с чертежом, Кэт сделала бы план таким же безупречным и элегантным, как и сам будущий дом. А может, проект даже превзойдет готовое здание, ведь только на бумаге можно добиться совершенства, недостижимого для дома из кирпича, дерева и камня. Между тем секретари надели плащи и направились к выходу. Дверь, ведущая во двор, захлопнулась, и огоньки свечей заплясали от порыва воздуха. Хэксби снова подошел к Кэт и отвел девушку в сторону: — Хорошо, я вам помогу. Но мы должны быть осторожны — кое-кому известно о нашем знакомстве. — Худому мужчине, приходившему в дом с моим плащом? — Да. Полтора месяца назад он и сюда наведывался. Помните? Тогда он заявил, что его якобы прислал из Уайтхолла сам милорд Арлингтон, но подозреваю, что молодой человек лгал. Во всяком случае, ордера я не видел. Вам известно, кто он такой? — Я знаю о нем только одно: он меня преследует. Господин Хэксби задумчиво хмыкнул, и морщины у него на лбу пролегли глубже. — Возвращаться во двор «Трех петухов» вам нельзя. Там вас будут искать в первую очередь, да и госпожа Ноксон на порог вас не пустит. Договор об аренде чертежной мастерской я буду подписывать в понедельник, но до тех пор никакого жилья вам предложить не могу. Если сниму для вас комнату на пять дней или, скажем, на неделю, возникнут неудобные вопросы. И если вас отыщут, я вам помочь не смогу. — Я согласна поселиться где угодно, сэр. — Правда? Где угодно? Вы боитесь привидений? Застигнутая врасплох, Кэт громко спросила: — О чем вы, сэр? — Тише. Что, если я устрою вас где-нибудь здесь? — В соборе Святого Павла? — Предупреждаю, вы будете совсем одна. А ночью тем, кто боится привидений, здесь и вовсе делать нечего. Глава 46 Господин Хэксби посчитал, что идти с зажженной свечой чересчур рискованно, хотя огонек вряд ли кто-то увидит: и клуатр, и сам собор на ночь закрывают. Кроме них, здесь ни души. Джона господин Хэксби отправил домой. Площадь кабинета секретаря капитула составляла около двенадцати квадратных футов. Он располагался на втором этаже в северо-западном углу крытой аркады. Потолок с крестовым сводом, две двери, незастекленное окно со ставнями. От старинной каменной кладки веяло холодом, в неподвижном воздухе до сих пор стоял запах гари. Они вошли через дверь, расположенную высоко в стене, в задней части павильона. Туда они поднялись по крутой лестнице, располагавшейся за рабочим столом, который господин Фревин занимал, когда работал внизу, бок о бок с господином Хэксби и секретарями. Вторая дверь, ведущая в кабинет, располагалась напротив первой. Она была заперта на засов с другой стороны и выходила в галерею над северной стеной клуатра. Хэксби объяснил, что крыша этой галереи была разрушена еще при Кромвеле, да и остальные ее части сильно пострадали. Когда ставни открыты, из окна возле второй двери виден внутренний двор, раньше там был разбит сад, а теперь остались лишь развалины здания капитула. — Днем смотреть там не на что, — сказал господин Хэксби. — Вокруг только зола и горы камня. А по ночам — только темнота. Здесь вас никто не потревожит, — заверил он Кэт. — Господин Фревин уехал к матери, он вернется только через день-два. И все-таки я запру вас на ключ — на всякий случай. Но по ночам сюда никто не ходит. Кроме того, — прибавил Хэксби, — простые люди убеждены, что в руинах обитают призраки всех, кто здесь похоронен, и по ночам собор превращается в подобие муравейника: по нему снуют туда-сюда тысячи духов. Ну а что касается сторожей, то они почти не отходят от жаровни в караульном помещении. Чаще всего они или в подпитии, или спят, или и то и другое сразу. Но даже если они вдруг отправятся бродить среди развалин или зайдут во двор, у них нет ключей ни от павильона, ни от личного кабинета господина Фревина. Господин Хэксби оставил Кэт закрытый фонарь, запасную свечу и огниво. Если ей захочется пить, после обеда осталось полкувшина слабого пива. Еды у господина Хэксби нет, а значит, придется Кэт поголодать до утра. Зато за ширмой у господина Фревина стоял ночной горшок. Хэксби открыл встроенный в стену шкаф рядом с пустым камином. Свет фонаря выхватил из темноты рясы и стихари — одни висели на крючках, другие кучей валялись на дне. Огонь пощадил эту часть клуатра, и здесь обошлось без крупных разрушений. — Продержитесь до утра? — спросил Хэксби, пытаясь разглядеть лицо Кэт в полумраке. — Да, сэр. — Пребывание в доме семейства Дэйви помогло Кэт оценить прелести одиночества. — Когда вы придете? — Около восьми утра. Если явлюсь раньше, это вызовет подозрения. Я принесу вам чего-нибудь поесть. — Долго мне придется здесь сидеть? — Не знаю, Джейн. Надо подумать. Он подошел к двери и поднял щеколду. Кэт вдруг отчаянно захотелось, чтобы он задержался в кабинете подольше: — Сэр! Хэксби остановился: — Да? — Почему вы мне помогаете? Вы так… добры. В темноте разглядеть выражение лица Хэксби было невозможно. — Потому что… потому что иногда сделать доброе дело так же легко, как и злое. Или, может быть… Нет, достаточно, дитя мое. Не задавайте мне вопросов, на которые я не могу ответить. По прыгающему свету фонаря Кэт поняла, что у господина Хэксби трясутся руки. Пожелав ей доброй ночи, он вышел из комнаты. Когда ключ повернулся в замке, Кэт задалась вопросом, придет ли Хэксби завтра — вдруг к утру расхворается? Через толстую дверь шагов на лестнице было не слышно. Тишина окутала Кэт, будто холодный влажный туман. Взяв фонарь, она попыталась, насколько это было возможно, осмотреть кабинет. Рядом со стенным шкафом стояли два стула, стол и сундук — вся мебель из черного дуба, с массивными, шарообразными ножками. Сундук оказался не заперт. Когда Кэт стала поднимать крышку, петли заскрипели так, что от неожиданности девушка едва не выпустила ее из рук. Внутри хранились приходо-расходные книги в тяжелых переплетах, свитки и связки бумаг. Судя по запаху плесени, ко всему этому давно уже никто не притрагивался. Похоже, в сундук время от времени пробирались мыши, оставляя следы своих не слишком сокрушительных набегов. Кэт опустила крышку. Она выпила немного пива, затем воспользовалась горшком господина Фревина. Девушка вытащила из шкафа рясы и стихари, потревожив грызунов и заставив их разбежаться по темным углам. Она по очереди встряхнула одеяния из жесткой, холодной ткани. Выбрав место как можно дальше от дверей, камина и окна, Кэт соорудила из священнических облачений постель. Больше заняться нечем. Время для сна еще не пришло — должно быть, сейчас около шести часов вечера, не больше. Кэт мучили и голод, и усталость. Девушка легла, завернулась в плащ и, как могла, укрылась своим импровизированным одеялом. Задув свечу в фонаре, она лишилась единственного источника света и тепла. Чтобы согреться, Кэт спрятала руки между складками юбки. Пальцы коснулись кармана, где лежали такие знакомые предметы — нож и кукла Хефциба. Кэт пыталась согреться, но в лицо ей дул сквозняк. Она закрыла глаза, но никак не могла погрузиться в забытье. Ее одолевали тревоги и за себя, и за отца, и за будущее, никак не желавшее представать перед ней в ясном свете. Мысли Кэт шли по кругу, неумолимо возвращаясь обратно, в холодную комнату в соборе Святого Павла.