– Джон, ведь это не марафон![27] – Я тебя совсем загонял! – Он замедлил шаг и улыбнулся. – Да нет, я… просто зачем это нужно? Мы ведь не поезд догоняем. Откуда такая неистовая энергия? Ты что, пытаешься убежать от самого себя? Джон резко остановился. – Почему ты так говоришь? – Я не имела в виду ничего определенного. – Генриетта с удивлением смотрела на него. Джон снова двинулся вперед, но шел теперь медленнее. – По правде говоря, – сказал он, – я устал… очень устал… Генриетта уловила в его голосе нотку апатии. – Как мамаша Крэбтри? Ей лучше? – Рано еще говорить об этом. Надеюсь, мне удалось найти то, что нужно. Если я прав, – он снова ускорил шаг, – многие наши методы придется пересмотреть. Надо будет заново изучить всю проблему гормонной секреции в целом. – Ты хочешь сказать, что будет найдено средство от болезни Риджуэя? И от нее перестанут умирать? – Между прочим, и это… «Какие странные люди эти врачи, – подумала Генриетта. – Между прочим!» – С научной точки зрения это открывает широкие возможности. – Джон глубоко вздохнул. – А все-таки как хорошо оказаться здесь, глотнуть свежего воздуха… Увидеть тебя! – Он улыбнулся внезапной, мимолетной улыбкой. – И для Герды это полезно. – Уж конечно, Герда в восторге от «Лощины»! – Разумеется! Между прочим, я встречался раньше с Эдвардом? – Ты встречался с ним дважды, – сухо сказала Генриетта. – Не помню. Он из каких-то неопределенных, незаметных людей. – Эдвард очень милый. Мне он всегда нравился. – Ну стоит ли терять время на Эдварда! Такие люди – не в счет! – Иногда, Джон, мне просто страшно за тебя! – тихо сказала Генриетта. – Страшно? – удивленно посмотрел на нее Джон. – Почему? – Ты ничего не видишь вокруг… Ты просто слепой! – Слепой?! – Ты не видишь, не знаешь, что чувствуют люди… – Ну я бы этого не сказал! – Ты видишь только то, на что смотришь. Ты… как луч маяка! Мощный луч, направленный на то, что тебя интересует, а все остальное – сплошная темнота. – Генриетта, милая, о чем ты? – Это опасно, Джон! Ты полагаешь, что все тебя любят, все доброжелательны. Например, Люси. – Разве Люси мне не симпатизирует? – спросил он удивленно. – Мне она всегда нравилась! – И поэтому ты решил, что она отвечает тем же? А я совсем в этом не уверена. И Герда, и Эдвард… Или Мидж и Генри… Откуда ты знаешь, что они о тебе думают? – А Генриетта? Ты знаешь, что она чувствует? – Он на минуту взял ее за руку. – По крайней мере, в тебе я уверен! Она быстро отдернула руку. – Ты ни в ком не можешь быть уверен, Джон! Ни в ком! Лицо Джона помрачнело. – Нет, я с этим не согласен! Я уверен в тебе и в себе. По крайней мере… Тень пробежала по его лицу. – Джон, что случилось? – Знаешь, на чем я поймал себя сегодня? Я заметил, что все время повторяю нечто невероятно странное: «Я хочу домой!» Я повторял эту фразу, не имея ни малейшего понятия, что она значит! – Очевидно, ты имел в виду что-то определенное, – медленно произнесла Генриетта. – Ничего! – резко сказал Джон. – Абсолютно ничего! Вечером за обедом Генриетту усадили рядом с Дэвидом, и тонкие брови Люси просигналили ей команду, нет, не команду, Люси никогда не командовала, а просьбу… Сэр Генри старался занять Герду и явно преуспел в этом. Джон с интересом и видимым удовольствием следил за стремительными, оригинальными поворотами мысли Люси, легко перескакивающей с предмета на предмет. Мидж вела сухую, какую-то неестественную беседу с Эдвардом, более рассеянным, чем обычно. Дэвид сердито смотрел на всех и крошил хлеб нервными пальцами. Он ехал в «Лощину» с большим нежеланием. До сих пор ему не приходилось встречаться ни с сэром Генри, ни с леди Энкейтлл, и, относясь отрицательно ко всей Британской империи вообще, он был готов так же критично отнестись к своим родственникам. Эдварда он знал раньше и презирал как дилетанта. Остальных гостей он тоже оценивал критически. Родственники, по его мнению, вообще довольно несносны, кроме того, от него, очевидно, ожидают какого-то общения, разговоров – одним словом, того, что он терпеть не может. Мидж и Генриетту он сразу же зачислил в разряд пустышек и невежд. Этот доктор Кристоу – один из типичных шарлатанов с Харли-стрит. Изысканные манеры, успех в обществе… А жена его вообще не в счет. Дэвид нервно дернул шеей, поправляя воротничок сорочки, и подумал: как было бы хорошо, если б все эти люди знали, что он о них думает! В самом деле, все они довольно ничтожны! Повторив это заключение три раза в уме, он почувствовал себя значительно лучше. Он все еще продолжал злиться, но уже мог оставить в покое хлеб. Генриетта, чутко уловившая сигнал бровей Люси, испытывала, однако, определенные трудности. Разговор никак не завязывался. Отрывистые ответы Дэвида были до крайности пренебрежительны. В конце концов она решила прибегнуть к испытанному средству, которое всегда применяла в общении с молчаливыми людьми. Зная, что Дэвид обладает определенными познаниями в области музыки, Генриетта умышленно сморозила какую-то глупость по поводу одного современного композитора. К ее удовольствию, уловка имела успех. Дэвид, нахохлившийся, неловко привалившийся к спинке стула, вдруг весь подобрался, перестал мямлить, заговорил четко и ясно. – Ваши слова, – громко произнес он, устремив холодный взгляд на Генриетту, – свидетельствуют о том, что вы ровным счетом ничего в этом не смыслите. Он до конца обеда поучал ее очень уверенным и язвительным тоном, а Генриетта скромно молчала, изображая из себя робкую ученицу. Люси Энкейтлл послала благодарный взгляд на другой конец стола, а Мидж про себя усмехнулась. – Какая ты умница, дорогая, – прошептала леди Энкейтлл, взяв Генриетту под руку, когда они после обеда перешли в гостиную. – Как все-таки ужасно! Чем меньше у людей мыслей в голове, тем лучше они знают, куда девать свои руки! Как ты думаешь, что предложить – бридж, или румми, или что-нибудь страшно простенькое, вроде энимал грэб?[28] – По-моему, Дэвид сочтет себя оскорбленным, если предложить грэб. – Пожалуй, ты права. В таком случае – бридж. Я убеждена, что он считает бридж пустым занятием, и в таком случае его презрение к нам будет оправданно. Было расставлено два стола. Генриетта играла с Гердой против Джона и Эдварда. Идея распределения игроков принадлежала не Генриетте. Она только хотела отделить Герду от Люси, а если возможно, то и от Джона… Но Джон был настойчив, а Эдвард опередил Мидж. «Обстановка, – думала Генриетта, – не очень спокойная». Но она никак не могла понять причину напряженности. Как бы то ни было, она решила, что Герда должна выиграть, может, хотя бы это внесет разрядку в напряженную атмосферу гостиной. Герда, в общем, не так уж плохо играла в бридж. Когда рядом не было Джона, она была рядовым средним игроком, но игроком нервным, который не в состоянии правильно оценить ни свои карты, ни ситуацию. Джон был хорошим игроком, хотя слегка самоуверенным. Эдвард играл в бридж отлично. К концу вечера за столиком Генриетты играли все тот же роббер[29]. Странная напряженность этого вечера витала над карточным столиком, и не замечал этого только один игрок. Для Герды это была просто игра, от которой она получала редкостное удовольствие. Ею овладело приятное возбуждение. Трудные решения неожиданно облегчались тем, что Генриетта ей подыгрывала, наперед подсказывая свой ход. Случалось, Джон, не ведавший, до какой степени она боится его замечаний, восклицал: «Ну с какой стати ты ходишь с трефовой масти?», но Генриетта тут же парировала: «Глупости, Джон, конечно же, только с трефовой! Это единственно возможный вариант». Наконец, облегченно вздохнув, Генриетта придвинула к себе записи и сказала: – Партия и роббер! Но я не думаю, Герда, что мы много выиграли. – Удачная проделка! – бодро отозвался Джон. Генриетта быстро взглянула на него. Она хорошо знала Джона и, встретившись с ним взглядом, опустила глаза. Поднявшись, она подошла к камину. Джон последовал за ней. – Ты ведь не всегда заглядываешь в чужие карты, не правда ли? – спросил он насмешливо. – Пожалуй, мои действия были слишком очевидны, – спокойно ответила Генриетта. – Но неужели так постыдно хотеть выиграть? – Ты хотела, чтобы выиграла Герда. Так? Желая доставить людям удовольствие, ты готова даже жульничать! – Как ужасно ты это сказал! Но ты, разумеется, как всегда, прав. – Судя по всему, твое желание выиграть разделял и мой партнер. «Значит, Джон тоже заметил», – подумала Генриетта. Она сама не была уверена в своих подозрениях. Эдвард играет так мастерски… не к чему придраться! Случайный просчет – чего в игре не бывает! Или в другом случае – совершенно правильный и очевидный ход, который не привел к успеху только потому, что был слишком очевидным… Генриетта сразу же отметила эти нарочитые мелочи в игре Эдварда, и они обеспокоили ее. Она знала, что Эдвард никогда не станет подыгрывать, чтобы она, Генриетта, выиграла. Он был слишком верен английским представлениям о чести и порядочности. «Нет, – подумала она, – просто Эдвард не мог перенести еще одного успеха Джона Кристоу!»