– Мосье Пуаро. – Тон был мягкий и слегка взволнованный. – Я только сейчас обнаружила, кто мой сосед. Мне всегда хотелось познакомиться с вами. Пуаро склонился над ее протянутыми руками. – Я в восторге, мадам. Вероника приняла эти знаки внимания с милостивой улыбкой, но от чая, кофе или коктейля отказалась. – Нет-нет. Я пришла только поговорить с вами. Серьезно поговорить. Я обеспокоена. – Вы обеспокоены? Мне очень жаль. Вероника со вздохом опустилась на стул. – По поводу смерти Джона Кристоу. Завтра предварительное слушание. Вы знаете об этом? – Разумеется. – Все это так невероятно… – Она внезапно замолчала. – Едва ли кто мне поверит. Но вы, я думаю, сможете поверить, потому что знаете кое-что о человеческой природе. – Да, немного знаю, – согласился Пуаро. – Ко мне приходил инспектор Грэйндж. Он вбил себе в голову, будто я ссорилась с Джоном, что отчасти верно, но совсем не так, как он думает… Я сказала ему, что не видела Джона пятнадцать лет, и он мне просто-напросто не поверил. Но это правда, мосье Пуаро. – Если это правда, ее легко доказать. Зачем же беспокоиться? На его улыбку Вероника ответила самой дружеской улыбкой. – Дело в том, что я просто не решилась рассказать инспектору, что случилось на самом деле в субботу вечером. Это было настолько невероятно, что инспектор, конечно, не поверил бы, но я чувствовала, что должна кому-нибудь рассказать. Поэтому я пришла к вам. – Я чрезвычайно польщен, мадам, – тихо произнес Пуаро. Любезность Пуаро, как он успел заметить, она приняла как должное. «Эта женщина, – подумал он, – чрезвычайно уверена в производимом ею впечатлении. Настолько уверена, что может, пожалуй, иногда допустить ошибку». – Пятнадцать лет назад мы с Джоном были помолвлены. Он был очень влюблен в меня… настолько, что иногда это даже пугало. Он хотел, чтобы я оставила сцену, отказалась от привычного образа жизни. Он был так деспотичен и одержим, что мне стало ясно – я этого не вынесу. И я разорвала помолвку. Боюсь, он принял все слишком близко к сердцу. Пуаро сочувственно поцокал языком. – Я не видела его до прошлой субботы. Он проводил меня домой. Я сказала инспектору, что мы говорили о прошлом… в общем, это соответствует истине. Но было и нечто большее. – Да? – Джон потерял голову… совершенно обезумел. Он хотел оставить свою жену и детей, требовал, чтобы я развелась с мужем и вышла замуж за него. Он сказал, что никогда не забывал меня… что с тех пор, как меня увидел, время остановилось… Она закрыла глаза и судорожно сглотнула, даже под пудрой и гримом было заметно, что ее лицо невероятно побледнело. Наконец она снова открыла глаза и почти робко улыбнулась Пуаро. – Вы можете поверить, что… чувство, подобное этому, возможно? – спросила она. – Да, я думаю, это возможно. – Так помнить… так ждать… строить планы… надеяться, решившись всем сердцем и умом, добиться наконец того, чего хочешь. Такие мужчины есть, мосье Пуаро. – Да… и женщины тоже. Она пристально посмотрела на него. – Я говорю о мужчинах… о Джоне Кристоу. Вот как все это было! Сначала я противилась, смеялась, отказываясь принимать все всерьез. Потом сказала ему, что он безумец. Было довольно поздно, когда он отправился домой. Мы спорили и спорили. Он не отступал. Она опять судорожно сглотнула. – Вот почему я на следующее утро послала ему записку. Я не могла все оставить так. Я хотела заставить его понять – то, что он хочет, невозможно. – В самом деле? – Ну разумеется! Он пришел, но не хотел слушать, что я ему говорила, и продолжал настаивать. Я сказала, что не люблю его, что я его ненавижу. – Она остановилась, тяжело дыша. – Я вынуждена была быть грубой. Так мы и расстались, окончательно рассорившись. А теперь… он мертв. Пуаро видел, как ее руки прокрались друг к другу, видел сплетенные пальцы, выступающие костяшки пальцев сжатых рук. Это были крупные, довольно жестокие руки. Ее переживания передались ему. Это была не печаль, не грусть – нет! Это была злость. «Злость эгоистки, – подумал Пуаро, – чьи расчеты не оправдались». – Ну так что, мосье Пуаро? – Она снова владела собой. – Что мне делать? Рассказать или держать все при себе? Вот что случилось на самом деле, но, вероятно, не так легко этому поверить. Пуаро посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом. Он не думал, что Вероника Крэй сказала правду, и все-таки в ее рассказе чувствовалась искренность. «Все это действительно было, – подумал он, – но происходило иначе». И вдруг он понял. Это была правдивая история, но… перевернутая. Это она не могла забыть Джона Кристоу. Это ее отвергли и оттолкнули. И теперь эта разъяренная тигрица лишилась того, кого она считала своей законной добычей, и, чтобы хоть как-то излить досаду и злость, она придумала свой вариант «правды», который мог бы удовлетворить ее уязвленную гордость, удовлетворить голод по человеку, ускользнувшему из ее жадных рук. Разве можно признать, что она, Вероника Крэй, не смогла получить желаемого! Поэтому она перевернула все с ног на голову. Пуаро глубоко вздохнул. – Если это касается смерти Джона Кристоу, вы должны были бы все рассказать, если же нет… а я не вижу тут связи… думаю, вполне оправданно держать все это при себе. Он понял, что она разочарована. Ему показалось, что в данный момент его гостье очень хотелось бы швырнуть эту историю на страницы газет. Зачем она пришла к нему? Испытать свою версию на нем? Посмотреть, как он отреагирует? Или убедить его использовать эту историю? Если его спокойная реакция и разочаровала ее, виду она не подала. Поднявшись, она протянула ему изысканной формы кисть: – Благодарю вас, мосье Пуаро. То, что вы посоветовали мне, выглядит чрезвычайно разумным. Я рада, что пришла к вам. Я… мне хотелось, чтоб кто-нибудь знал. – Ценю ваше доверие, мадам. Когда она ушла, Пуаро приоткрыл окна. Он был небезразличен к запахам. Запах духов Вероники ему не нравился. Очень дорогой, но приторный и навязчивый, как она сама. Отряхивая занавески, Пуаро спросил себя, не она ли убила Джона Кристоу. Вероника Крэй хотела бы убить его… В этом Пуаро не сомневался. Она бы с удовольствием нажала курок… а потом с наслаждением смотрела бы, как он шатается и падает. Однако за мстительной злостью скрывалось то, что помогало его посетительнице безошибочно оценивать свои возможности, – холодный расчетливый ум. Как бы сильно ни хотелось Веронике Крэй убить Джона Кристоу, она едва ли решилась бы на такой риск. Глава 23 Предварительное слушание дела закончилось. Это была чистейшая формальность, и, хотя все заранее знали об этом, почему-то каждый почувствовал облегчение. По просьбе полиции слушание было отложено на две недели. Герда приехала из Лондона вместе с миссис Паттерсон в арендованном «Даймлере». На ней было черное платье и шляпа, которая ей совсем не шла. Она выглядела нервной и потерянной. Готовясь снова сесть в «Даймлер», она задержалась, увидев, что к ней направилась леди Энкейтлл. – Как вы, дорогая Герда? Надеюсь, вы не очень плохо спите? Мне кажется, все прошло так, как мы и ожидали. Как вы считаете? Очень жаль, что вас не было с нами в «Лощине», но я вполне понимаю, как тяжело бы это было для вас. – Это была идея мисс Кольер: приехать – и сразу же обратно, – сказала миссис Паттерсон своим неизменно деловым тоном, с упреком глядя на сестру, которая не представила ее должным образом. – Дорого, конечно, но мы подумали, что имеет смысл. – О, я согласна с вами. – Я сразу же забираю Герду и детей прямо в Бексхилл, – понизила голос миссис Паттерсон. – Ей сейчас нужен покой и отдых. Эти репортеры! Вы себе представить не можете… Прямо кишат вокруг Харли-стрит. Какой-то молодой человек щелкнул фотоаппаратом, Элси Паттерсон втащила сестру в машину, и они уехали. На мгновение мелькнуло лицо Герды под полями несуразной шляпы. Оно было пустое, растерянное… похожее на лицо полоумного ребенка. – Бедняга, – пробормотала вполголоса Мидж Хардкасл. – И что все находили в этом Кристоу? – раздраженно сказал Эдвард. – Эта несчастная женщина выглядит совершенно убитой. – Она была полностью поглощена им, – сказала Мидж. – Почему? Он был эгоистом… по-своему хорош в компании, но… – Он оборвал фразу и, помолчав, спросил: – Что вы думаете о нем, Мидж? – Я? – Мидж задумалась. Наконец сказала, сама удивившись своим словам: – Мне кажется, я уважала его. – Уважали? За что? – Он хорошо знал свое дело. – Вы имеете в виду медицину? – Да. Они вынуждены были прервать разговор. Генриетта намеревалась подбросить Мидж в Лондон в своей машине. Эдвард должен был уехать вместе с Дэвидом поездом – сразу после ленча. Прощаясь, он неопределенно сказал: