– С самого моего детства. Она в том же доме престарелых, где раньше была моя мама. Они дружили с давних времен. Мы часто общаемся. – Пожалуйста, скажите ей, что я очень полюбила ее дом и забочусь о нем, – неожиданно для себя произнесла я. – Так и сделаю. – У него не было ни поставленной речи выпускника частной школы, как у Тома, ни сильного сельского говора Блокки. Мне стало интересно, сколько ему лет. Возможно, он немного моложе меня. Но совсем чуть-чуть. – А теперь не хотите ли взглянуть на эти глазури? – Его голос был глубоким. И звучал уверенно, но не властно. – Могу еще заказать, если захотите других. Несмотря на то, что я ничего не покрывала глазурью со времен школы искусств, результат получился не таким уж плохим. По крайней мере, я на это надеялась, когда в понедельник вечером, накануне дня рождения жены Блокки, отнесла ему молочный кувшин. – Спасибо, дорогая. Хорошая работа. Хозяйка будет очень довольна. Сколько я вам должен? – Нисколько. Вы были достаточно добры к нам. – На слове «нам» я запнулась. – Расстраиваться – это естественно, – сказал он, смотря мне в глаза. – Знаю, каково это, когда дети уходят. Особенно когда вы через столько всего прошли вместе. Муж на связь не выходил? – Нет, – ответила я. – Хорошо, дайте знать, если он доставит какие-нибудь неприятности. Из-за его доброты мне хотелось рассказать ему все. Но это, разумеется, было невозможно. – Получали известия от своего парня? – продолжил он. Не доверяя себе, я молча покачала головой. Он сделал секундную паузу, затем, казалось, решил выбрать новый курс. – А теперь у меня есть к вам предложение. Хозяйка хочет открыть фермерский магазин. Все это часть диверсификации, как теперь это называют. Я хотел спросить, не могли бы вы сделать нам еще несколько таких кувшинов и, может, несколько кружек. Стив сказал, что вы еще и такое делаете. Неужели здесь ничего нельзя скрыть? Моим первым побуждением было сказать «нет». Я не хотела никаких обязательств. Однако так у меня появилось бы занятие. Наличные, снятые несколько месяцев назад, заканчивались, хотя я почти ничего не тратила. Небольшой приработок пригодился бы. Если меня не арестуют раньше. – Спасибо, – сказала я. – Сколько бы вы хотели? – Может, пару дюжин для начала? А там поглядим, как пойдет. Хорошая мысль. К тому времени, как закончу, меня могут посадить за укрывательство. И, давайте посмотрим правде в глаза, я заслужила это. Лето выдалось жарким. По словам женщины на почте, самым жарким на ее памяти. – Глобальное потопление, – кивнула она со знанием дела. Я устояла перед искушением поправить ее. Уже начала узнавать здешние правила. Указывать на оплошности людям, которые прожили тут всю жизнь, в них не входило. Сама того не подозревая, я стала одной из новоприбывших, о которых в первую нашу встречу говорил Блокки. И опять задалась вопросом: не лучше ли было спрятаться в большом городе? Может, стоит уехать отсюда. Но правда заключалась в том, что я устала. Мне не хотелось убегать. А Фредди все еще бежал? Он поступал со мной несправедливо. Мог бы позвонить на городской телефон. Знаю, сын хотел защитить меня, но разве не понимал, как я страдаю? Гнев начал вытеснять беспокойство. Я пыталась сосредоточиться на мелких домашних заботах, чтобы отвлечься от более важных дел. Нашла поразительное удовольствие, копаясь в земле: сажая луковицы и вырывая сорняки с такими длинными белыми корнями. Если бы только можно было так же выкорчевать свое прошлое. Несколько дней спустя я варила на кухне смородиновый джем, когда раздался громкий стук в дверь. Джаспер буквально взбесился. Мое сердце начало колотиться с перебоями. Было девять часов вечера. Все вокруг уже прикрыли двери и задернули занавески. Это точно была полиция. Наверняка. Они наконец выследили меня через общество взаимного кредита. Я собралась с духом и открыла. По крайней мере, смогу, положа руку на сердце, сказать, что не знаю, где Фредди. Но за дверью стоял Блокки. Сердце продолжало колотиться, словно сообщение «Ты в безопасности» – не доходило до головы. – Извините, что заскочил так поздно, – сказал Блокки. – Но жена решила, что вам это может понравиться. – Он протянул мне пригоршню банкнот. – Один человек пришел сегодня и скупил все ваши кружки. Хочет еще. Открывает где-то чайную, и ему нравятся цвета. Говорит, они напоминают ему о море. Вот и не осталось ничего от моего намерения держаться особняком после ухода Фредди. Блокки, казалось, взял на себя задачу присматривать за мной. Я была почти уверена, что идея с продажей кружек возникла у него исключительно по доброте душевной. – Спасибо, – сказала я. Страх потихоньку отпускал. Наличные были нужны. Я старалась быть бережливей, чтобы не пришлось больше снимать со счета. Чем меньше рисков, тем лучше. – Слышно что-нибудь от вашего парня? – спросил Блокки, сидя за кухонным столом, пока я ставила чайник. – Да. Он недавно звонил поболтать, – сказала я как можно небрежнее. Но из-за вранья рука задрожала, пока я ставила на огонь чайник. – А где он сейчас? – Где-то в Восточной Европе, – ответила я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Он сказал где, но для меня это название мало что значило. Это может быть правдой, рассуждала я. Фредди действительно мог скрываться в Европе. Или в Великобритании. Или лежать где-нибудь мертвый. «Нет, не думай так!» – Может, привезет невесту-иностранку. – Вот уж не думаю, – сказала я со смешком. – Он слишком молод, чтобы думать о браке. – Только не в наших краях. Тут многие дети к двадцати одному уже женаты. Возможно, так и правильно. Оставаться ближе к корням. Связать жизнь с тем, кого знаешь с детства, чтобы избежать неприятных сюрпризов. Быть проще. Я поставила чайник на стол. Мне очень нравилась яркая голубая полоска, которую я нарисовала посредине. – Один из ваших? – спросил Блокки, разглядывая его. – Подумала, что им можно разнообразить работу с кружками. – Тогда мы и несколько таких возьмем. – Не обязательно, – сказала я. Он прищурился: – Сара, я беру твои штучки не ради благотворительности. Я беру, потому что их хотят клиенты. Я сразу поняла, что недооценивала его, и пробормотала: – Спасибо. После этого мы продолжили деловой разговор, обсудили цены и популярные цвета. – Жена хочет, чтобы ты ставила внизу свою подпись, – предложил он. – Придаст индивидуальности. – Я бы предпочла не делать этого, – ответила я, надеясь, что он не спросит причину. Вряд ли смогла бы ему признаться, что меня выслеживают. Он пожал плечами: – Тебе решать. После ухода Блокки я почувствовала себя неловко. Если я неправильно поняла его мотивы по поводу моих кружек, то что еще могла понять неправильно? Может, полицейские все-таки наводили справки? Сложил ли он два и два насчет Фредди? Не поэтому ли задавал так много вопросов о нем и обо мне? Но что я могла поделать? Ничего. Так что просто погрузилась в новую работу. Ничего другого у меня не осталось. Глава 47 Несколько недель спустя я проснулась и сообразила, что наступил мой день рождения. Мне исполнилось пятьдесят. В прошлом году Том пригласил меня на ужин. Мы сидели почти в полной тишине за дорогой едой в местном итальянском бистро. Том подарил мне сертификат в бутик «Джон Льюис». Фредди сделал мне открытку. – Знаю, что должен был купить тебе подарок, мам, – сказал он. – Но подумал, что это может тебе понравиться. Это был мультяшный рисунок – мать, которая отчитывает сына за беспорядок в комнате. – Задумывалась как смешная, – объяснил Фредди. – Открой и прочти. Мое разочарование из-за того, что он не потрудился купить мне что-нибудь – что угодно, просто чтобы показать свое неравнодушие, – при виде поздравления сразу улетучилось.