Лучевский на пару секунд прикрыл веки, а потом двинулся в сторону двери. Когда за ним захлопнулась дверь, я стиснула от злости кулаки и заплакала. - Ну и шуруй в свои хоромы, самодовольный индюк, - прошипела я сквозь слезы. И тут дверь вновь распахивается и в комнату возвращается Руслан. Он что-то явно собирался сказать, но заглянув мне в лицо, на какое-то время замолкает, сканируя меня своими темными глазами. - Что надо? – не выдержав рявкнула я и начала вытирать слезы рукавом свитера. - Туши свою печь и поехали в квартиру. - Нет… - За этой буржуйкой всё время нужно следить. Ночью не уследишь и сгоришь на хер вместе с этим строением, сложенным из говна и палок. От обиды, я подскочила к Лучевскому и прошипела. - Да как ты смеешь так говорить! Тимофей сюда столько трудов и средств положил… Он знаешь какой труженик! Если бы не один паразит, в виде его девки, он бы себе уже новый дом давно построил. Она из него, бедного, все соки выпила… Вот бы тебе такую змею, чтобы хорошо так тебя потрепала…. - Уже имеется одна и прямо сейчас она заткнёт свой пизд…й рот, соберёт свои манатки и я отвезу её в безопасное жильё. Я расширяю глаза от удивления и хрипло спрашиваю. - Я змея значит, по твоему. После того, как Руслан утвердительно кивает, меня начинает трясти от злости. - Это твои лохудры – змеи, а ты их тупенький змееуст. Вечно сосёшься с ними и ядом обмениваешься. И ещё не понять чем через… через… Руслан приподнял бровь и с издевательской усмешкой спросил. - Через что? Ну! Скажи. - Сам знаешь через что. - Не-ет. Ты уж просвети такого тупенького. Дыхание в миг сбивается и я сама не понимаю как так выходит, но я смотрю ему ниже пояса. Вспыхнув как помидор, я цокаю языком и вымучено бормочу. - Через орган… - А название у этого органа есть? Я совсем разволновалась от его взгляда, поэтому начинаю кричать. - Думаешь, я такая дура, да? Думаешь, не знаю как он называется? Знаю, но говорить не буду. Он не стОит даже одного движения моего языка. Руслан распахнул глаза и неожиданно улыбнулся. По настоящему. Я оцепенела от ЕГО улыбки. 25 Но оцепенение сразу же проходит, когда Руслан начинает очень громко и надрывно хохотать. Прикрывая лицо ладонями, Лучевский смеется и смеется. При этом его глаза остаются безучастными к веселью и даже какими-то странными. Не выдержав звука этого сумасшедшего смеха, я шиплю. - Прекрати. Почему ты надо мной смеёшься?... Я ничего смешного не сказала. Руслан резко затихает и вмиг становится серьёзным. Под его таким взглядом, я делаю шаг назад и закусываю до боли губы. И почему-то в голову приходит мысль – так нормальные люди не смеются. По крайней мере от веселья точно. - Ты всё время меня удивляешь. Я никогда не знаю, что и когда от тебя ожидать. Хотя это даже не удивление. Скорее я часто ошеломлён, шокирован. Выбит на хрен из привычной колеи. И всегда это эмоции: ярость… пыл… остервенение. Иногда я так сильно хочу прихватить твою тонкую шею и сжать ее так сильно, чтобы ты наконец перестала будить во мне недопустимые для меня ощущения... А иногда я хочу… разложить тебя на полу и трахать... Еб…ть тебя до остервенения… Но больше всего я хочу кое-что другое… Хочу давно… И ровно минуту назад ты воспроизвела моё желание… мою грёбаную больную фантазию. А улыбался я своим грязным фантазиям, потому что в самых мельчайших подробностях представил сей акт, а потом… Потом я хохотал над собой, ведь ты и тут меня уделала. Меня вновь положила на лопатки девчонка, с которой я никогда ничего такого не сделаю. И не то что я не смогу. Смогу. Я даже могу сделать так, что ты сама попросишь сделать для меня это… Здесь другое. Ведь кроме этой сумасшедшей тяги есть ненависть. Такая же дикая и сжигающая меня насквозь, выворачивающая наизнанку. Совсем не лучшею изнанку... Ты права, Алёна, я маньяк. Маньяк с одной приговоренной жертвой… По мере того как он говорил, мои глаза расширялись и расширялись, а когда он наконец умолк, я не смогла ему ответить и просто стояла, прибитая его откровениями. Каждое его слово впечатывалось в сознание и теперь словно в замедленной пленке, прокручивалось у меня в голове. Снова и снова. И Руслан молчал. Не двигался и молчал. Я настолько сейчас была растеряна и шокирована, что даже эта тишина казалась мне кричащей и вызывающей. Надо говорить, Алёна. Ты же никогда не молчишь, - ещё громче кричало подсознание и я судорожно выговариваю. - Но я про что-то такое и не говорила, кроме… И тут как вспышка в голове – понимание. Я наконец понимаю, какие слова он имел ввиду. Ах, вот значит что… Руслан тут же замечает моё понимание и почему-то отводит глаза в сторону. - Я бы никогда ЭТО делать не стала, - охрипшим голосом бормочу я, глядя на мужчину, - может твои распущенные девки с удовольствием выполняют всю эту мерзость… но для меня это неприемлемая гадость. Тем более ещё и просить тебя об этом… Фу. И вообще… я тебя тоже не переношу и до ужаса ненавижу. И все свои извращения испытывай на своих лохудрах… Пока говорила дыхание сбилось, поэтому я так и не смогла сказать всё, что хотела. А мужчина всё продолжал смотреть в сторону. - Ты понял? – дрожащим голосом прошипела я и тут… Что это было не знаю. Но вдруг мы оба, будто под чьим-то воздействием, набросились друг на друга и слились в жадном, сжигающим заживо поцелуе. Кусая, вылизывая друг другу губы, мы не могли даже на секунду прерваться. Руки Руслана проникли под худи и стали обжигать своими огненно-горячими прикосновениями мою обнаженную кожу. Я не стонала – я хрипела в его губы. Я не плавилась под его руками – я клеймилась его животной жаждой. Низ живота горел, между ног пульсировало… Моё тело помнило то наслаждение, которое могут дарить его руки… И вот Руслан отрывается от моих губ и моё худи летит на пол. Его взгляд касается моей груди, скрытой под тонким трикотажным лифчиком. Он смотрит так долго, что я начинаю смущенно прикрываться ладонью, но Лучевский тут же отводит мою руку и с жадной решимостью набрасывается на грудь. Мужчина прямо через лифчик сосет и кусает мой затвердевший сосок, отчего я тут же начинаю скулить и царапать его кожу, словно раненое животное. А когда он прекращает эту ласку, я отчаянно шепчу. - Пожалуйста… пожалуйста… Руслан резко тянет меня на себя и глухим, хриплым голосом шипит мне в губы. - Не остановимся сейчас… я тебя прям на этой кровати возьму… Понимаешь? Он прижимает меня к себе всё ближе и ближе, поэтому смысл его фразы я осознаю по частям. И когда пазл наконец складывается, я сбиваясь с дыхания, бормочу. - Не совсем понимаю… Но остановиться не могу… Там горит и ноет… А здесь, - провожу ладонью по груди, - печёт… 26 Руслан Смотрю в её хмельные глаза и понимаю, что бороться с собой у меня сил не осталось. Все круги ада пройдены и я опять будто слабак, машу белым флагом. И никому ведь не расскажешь, что за последние три дня, я чуть рассудка не лишился от той агонии, которая захватила моё тело и разум. Срочная работа, связанная с отцовской компанией, проблемы с новым объектом на Урале – всё потеряло какую-либо значимость. В голове одна Филиппова. Где живет? На что живет? С кем она? Спала ли она с этим Андреем или уже связалась с другим мужиком? Ааааа…. Думал, что голова лопнет от этих навязчивых мыслей и сжигающей заживо ревности. Да. Бл…ть. Я признал, что я ревную, эту приживалку. Эта ревность мне затуманивала мозг и вынуждала бесконечно искать повод, чтобы вернуть эту бестолочь домой. Повода так и не нашлось, и тогда я решил купить ей квартиру. В новой квартире, я попросил установить камеру на входе, чтобы знать когда она приходит, а главное с КЕМ. Когда отдавал ключи Михаилу, почему-то не смог честно сказать, что купил её специально для девчонки. Поэтому пришлось врать, что снял квартиру на полгода. Ложь и Алена – для меня синонимы. Если дело касается Филипповой, я вру, увиливаю, недоговариваю… Веду какую-то гребаную двойную жизнь и тащу за собой такую же двойную правду – одну полуправду для себя, а вторую четко продуманную – для окружающих. А вдруг спалят… поймут, что даже дышать нормально рядом с ней не могу. Хочу её прибить и трахать одновременно. Целовать до боли в губах и в то же время отлупить ремнем… Сумасшествие – считал я тогда. Но как же я ошибался. Настоящее помутнение наступило, когда девчонка вынырнула из моей опеки. Свалила из дома. Вот тогда наступил апокалипсис. В душе… в сердце… даже голову я не мог переключить на другое. Кругом она. От квартиры девчонка отказалась и мне пришлось послать к херам все дела на Урале, и притащиться первым рейсом в столицу. Возвратиться чтобы любым! способом вернуть ее домой.