И в самом деле — исправилась. То есть, почти исправилась. Но в любом случае количество пакостей, которые Светочка устраивала Менькову, резко сократилось. Меньков настолько удивился этому феномену, что захотел срочно посоветоваться со свояченицей Татьяной. Конечно, он намеревался рассказывать не о себе: вот, дескать, есть у меня один знакомый и была у него любовница, которую этот знакомый бросил, а она, в свою очередь… Но не рассказал, не посоветовался. Потому что побоялся: Татьяна-то, с ее переразвитой интуицией, с ее профессиональным знанием человеческой натуры, в два счета его расколет. Сказать, что Алабина совсем успокоилась в отношении отмщения, значило бы проявить беспечность. Меньков себя к беспечным оптимистам не относил, он знал, что Светочка при случае какую-нибудь подлянку подкинет… 7 Суббота, 11 сентября Дверь подъезда снабжена домофоном, но Менькова этот факт не особенно волновал — обитатель квартиры номер одиннадцать наверняка в это время находится дома. Так и получилось. Через несколько минут после того, как он захлопнул дверцу своего «пежо», Меньков уже подходил к лифту. Отметил про себя: для того, чтобы попасть на площадку, где находится лифт, надо преодолеть пять ступенек — это от входной двери в подъезд. И еще столько же ступенек надо преодолеть, чтобы добраться до этой двери. Именно — добраться. Когда человек молод, здоров, он просто не замечает таких мелочей, как путь от двора своего дома до двери своей квартиры. Не работает лифт? Не беда. Молодые ноги уверенно шагают вверх по ступеням, молодое сердце легко справляется с нагрузкой. А вот в случае Виктора Степанова, к которому сейчас направлялся Меньков, все гораздо сложнее… Когда Меньков поднялся на третий этаж, он увидел, что дверь одиннадцатой квартиры приоткрыта. Осторожно открыв ее полностью, он увидел перед собой мужчину в инвалидной коляске. Широкие плечи, не просто крепкие — мощные плечи. Невольно — чисто машинально — бросив взгляд на ноги мужчины, подумал: «Да уж, они даже внешне мертвыми выглядят». Рукопожатие Степанова оказалось даже более сильным, чем Меньков предполагал. Стальные тиски — сравнение избитое, но верное. Тут по-иному и не скажешь. — Еще раз здравствуйте, Виктор Васильевич, — Меньков быстро извлек удостоверение из кармана куртки. Степанов только рукой махнул: — Бумажка ли, «корочка» ли — ничего не значит. Был бы человек сведущий. Проходите за мной. Он уверенно и на удивление быстро покатился на кресле в гостиную. — Располагайтесь, где вам удобнее, — обвел рукой комнату. Меньков предпочел креслу диван, инстинктивно сообразив, что в кресле он будет немного выше хозяина — особенно с учетом того, что коренастый Степанов был невысок. Давить на Степанова психологически совсем не входило в планы старшего следователя. Совсем даже наоборот — будет лучше, если беседа получится доверительной, меньше всего похожей на официальный опрос свидетеля. — Виктор Васильевич, если вы не возражаете, я включу диктофон. Степанов опять махнул рукой — дескать, хоть видеозапись включай. — Как давно вы знакомы с Александром Алевтиновым? То есть, были знакомы? — Почти четыре года. Сначала знакомство носило, так сказать, клубный характер — я имею в виду шахматный клуб. Саша очень даже неплохо играл. Он грустно усмехнулся, прервав самого себя: — Вот, извольте — «неплохо играл». А с чего это он должен играть плохо? Если человек чем-то отличается от других, то его почти автоматически зачисляют в категорию неполноценных. Да ладно, чего там… Это Степанов отреагировал на протестующий жест Менькова. — Уж я это на своей шкуре ощутил. До апреля прошлого года жил один Виктор Степанов, а потом он вроде как умер, и по его документам, в его квартире стал проживать его полный тезка и однофамилец. Потому как тот, прежний Виктор Степанов женат был, и его жена… В общем, этот, новый Виктор Степанов, разведен. Жена ему не нужна, ведь травма нижней части позвоночника — это в том числе и импотенция. А насчет прочих друзей-приятелей одно могу сказать: наверное, им не так интересно общаться с новым Виктором Степановым, как с прежним. А вот Саша Алевтинов, наоборот, сблизился со мной, стал в гости захаживать, чего раньше не делал. Пожалуй, он единственный, кто так поступил. — И как часто он к вам захаживал? — Раз в неделю — это точно. Иногда чаще. Не знаю, что уж у него там на уме было — ну, в том смысле, что он ходил ко мне с целью, чтобы мне не так одиноко было. Нет, мы с ним всегда играли в шахматы. То есть, разговоры о жизни до минимума сводились. Шахматы, практически все время уделялось им. И, в общем-то, я был очень рад ж и в о м у партнеру. Компьютерные программы — они все на уровне перворазрядника, не выше. Это для Каспарова всякие там «Дип блю» разрабатывают, у которых он выиграть не может… Короче, никакой компьютер — пусть даже с самыми навороченными шахматными программами — лично для меня не в состоянии заменить партнера-человека. — Виктор Васильевич, двадцать первого августа, в субботу, Саша Алевтинов был у вас? — Да, — не задумываясь, ответил Степанов. — В последний раз — то есть, после субботы я его больше не видел. Хотя слышал — в интернете видел, а еще по телевизору в новостях — о том, что с ним случилось. Какие мерзавцы! Обвинить несчастного человека в том, что он никогда не мог совершить. — А вы можете припомнить, с какого по какое время он у вас был? — И это помню! — Степанов неожиданно просиял. — Пришел он ко мне в три часа дня — то есть, в пятнадцать. Ну, может быть, пятнадцать с несколькими минутами. Передача как раз началась — на нашем, приозерском канале — про всякие происшествия. Я ему открыл, впустил его, минут десять еще эту передачу посмотрел, а потом мы с ним за шахматы засели. И просидели до шести часов вечера. — А вы уверены, что именно до шести? «А ведь в этом случае алиби получается полнейшее! Веронику Федяеву нашли в лифте как раз в шесть вечера. Судмедэкспертиза установила, что смерть наступила от половины шестого до шести вечера. От дома, в котором живет Степанов, до дома, в котором нашли убитую девочку, максимум, пять, ну, пусть семь минут ходьбы — дома-то почти по соседству стоят. Так что эти полчаса — от семнадцати тридцати до восемнадцати очень много значат. Если Степанов выгораживает Алевтинова — какой в этом смысл? Реабилитировать человека, которому в жизни тоже не повезло?» — Уверен! — лицо Степанова снова просияло. — Опять же по телику какая-то передача началась — но уже по центральному, московскому каналу. И время — восемнадцать часов… — Так вы не выключали телевизор и во время игры в шахматы? — А сейчас я его разве выключил? — вопросом на вопрос ответил Степанов. — Вон, в соседней комнате на стене висит. Пораженный Меньков встал с дивана подошел к открытой двери, заглянул — точно, на стене висел работающий телевизор. — Если что интересное, — пояснил Степанов, — я сразу — щелк! — звук врубаю, — он взял пульт с журнального столика, и в соседней комнате забубнил голос диктора. — Но сейчас как раз ничего интересного и нет. Да, так вот я сказал тогда: «Везет американцам — в Вашингтоне и Нью-Йорке сейчас полдень, у них все еще впереди». А Саша так странно улыбнулся: «Полдень? Это очень интересно?» Ну, в общем, в его сознании никак не укладывался тот факт, что где-то на земле может быть полдень, когда у нас уже шесть вечера. Шахматы — тут у него, конечно, был прорыв, а что касается многого другого… Теперь Степанов совсем помрачнел. 8 Воскресенье, 12 сентября «Лада», как в очередной раз смог убедиться Савичев, свое еще не отъездила. Поскрипит еще старушка. А и то — больше в гараже простояла, чем колесила. Сегодня Савичев вернулся из городка, находившегося на расстоянии девяносто километров от Приозерска. Ездил с двоюродному брату. Брат не так давно инсульт перенес, теперь вот выкарабкивался. Заперев стальные ворота гаража на два замка, Савичев направился к своему дому. А попасть домой он мог двумя путями — длинным и коротким. Длинная дорога — ровная, щебенкой устланная. Короткая — сначала рвы и насыпи, потом тропинка в огородах. Рвы и насыпи образовались достаточно давно, когда новоявленные члены кооператива стали рыть котлованы под гаражи. Но, видно, получилось по классику: «Знал, для чего он пахал да и сеял. Но не по силам работу затеял». Да уж, жизнь пошла странная. Савичев точно знал, что теперешних его денег не то что на гараж — на двери стальные в гараже не хватит. А ведь когда-то гараж возвел за один сезон — в апреле котлован вырыли, в октябре под крышу влез. Внутренними работами потом, правда, пришлось года три заниматься. Что же, всему свое время. А его, Савичева, время, ушло. Безвозвратно, похоже, ушло. «Хороший дом, хорошая жена. Что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость?» Жены нету. Стараются Савичева обратать, словно мустанга какого. Искусно путы сплетают. Савичев искусное плетение осторожно обходит — в его возрасте серьезная связь с женщиной чревата плохими последствиями. Если случится бабенка лет тридцати — то есть, на четверть века его моложе! — то она, во-первых, скорее всего, имеет ребенка, а во-вторых, что он будет делать с этой бабенкой лет через пятнадцать? В случае же ровесницы, как говорится, возможны варианты. Один вариант другого хуже. Есть у Савичева знакомый, который сейчас в дачном домике живет — и зимой, и летом там живет, круглый год. В дачном домике из удобств только водопровод и какая-никакая канализация. Отапливается домик дровами и углем. А раньше у того савичевского знакомого квартира двухкомнатная имелась. Жена умерла, своих детей не было, нашел ровесницу со взрослым сыном. Не от большого ума прописал в своей квартире обоих. А сын мало того, что сразу же вместе с мамашей вселился, так вскоре еще то ли сожительницу, то ли, как сейчас принято выражаться, гражданскую жену привел. В общем, выжили савичевского знакомого из квартиры, в которой он больше двадцати лет прожил. У гаража, принадлежащего соседу Савичева по дому, лежала собака по кличке Найда. А как ее еще могли назвать, приблудную? Сосед Паша в подвале гаража столярную мастерскую оборудовал, народ там у него работал, собачку подкармливал. Собачка, увидев приближающегося человека, залаяла было, но Савичев крикнул: — Спокойно, Найда, свои! Найда завиляла хвостом и даже немного проводила Савичева, спустившегося по тропинке между гаражами к котловану. Уже начинало темнеть. От зданий, стоявших вплотную друг к другу, падала одна сплошная длинная тень. Но света еще хватало для того, чтобы Савичев не свернул себе шею, перебираясь между двумя котлованами с обсыпавшимися стенами. Он благополучно выбрался на тропинку между высокими стеблями топинамбуров, когда опять залаяла Найда. Потом ее лай вдруг сменился коротким истошным визгом. «Что за черт?!» — острое чувство тревоги, близкой опасности всегда приводило Савичева в состояние предельной собранности. Вернуться, выяснить, что там случилось? Савичев обернулся и увидел силуэт в просвете между гаражами. И в следующее мгновенье услышал свист, который ему приходилось слышать в жизни не раз. Инстинкт и обретенные, отработанные навыки заставили Савичева сделать кульбит, перелететь с тропинки в огород. Ни на миг не останавливаясь, он вскочил, пересек тропинку по диагонали и рванул по мягкой, взрытой почве в направлении многоэтажки, половина окон которой уже светилась золотистым светом. И перед домом фонари горели. Там спасение — метрах в ста двадцати отсюда. Ноги легко несли мускулистое, сухое тело, дыхание было частым, но ровным. Через каждые три-четыре шага Савичев делал рывок в сторону, пригибался, почти касаясь руками земли, потом опять менял направление. Судя по тому, первому выстрелу, охотились на Савичева не с автоматическим оружием, иначе он уже валялся бы, уткнувшись лицом в перекопанную землю. Но стреляли в него либо из мелкокалиберного пистолета, либо — что более вероятно — из пистолета с глушителем. Потому что выстрелов Савичев не слышал, а посвистов пуль слышал всего два. Причем, вторая пуля прошла от него — насколько он не разучился еще определять это — метрах в полутора слева.