Сердце Софи забилось в горле. Мама положила трубку и обернулась, сурово глядя на дочь большими зелеными глазами: – Звонил мистер Суини, он не нашел тебя в музее. Чем ты думала, когда сбегала, особенно сейчас, когда все нервничают из-за пожаров? Ты хоть представляешь, как я волновалась?! А мистер Суини чуть полицию не вызвал! – П… прости, – запнулась Софи, пытаясь придумать что-нибудь убедительное. Она совершенно не умела врать. – Я… испугалась. Гнев матери сменился беспокойством, и она нервно дернула вьющуюся прядь своих каштановых волос: – Чего испугалась? Что-то случилось? – Я увидела того типа, – сказала Софи, решив, что лучшая ложь основывается на правде. – Он читал статью про меня, а потом стал расспрашивать про всякое разное, и я испугалась и сбежала. А потом побоялась возвращаться, поэтому дошла до остановки и села на трамвай. – Почему ты не пошла к учителю или охранникам? Почему не позвонила в полицию? – Не подумала, наверное. Я просто хотела уйти от него подальше. – Она дернула себя за ресницы. – Перестань так делать, – недовольно велела мама, закрывая глаза и качая головой, а затем тяжело вздохнула: – Ладно, главное, что с тобой все хорошо. Но если такое снова произойдет, сразу беги к взрослым, поняла? Софи кивнула. – Хорошо. – Мама потерла нахмуренный лоб – она всегда хмурилась, когда нервничала. – Вот именно поэтому мы с твоим отцом расстроились из-за статьи. В нашем мире опасно выделяться – никогда не знаешь, что сделает какой-нибудь чудак, если тебя найдет. Софи лучше всех понимала, как опасно выделяться. Всю жизнь ее дразнили, мучили и задирали. – Со мной все хорошо, мам. Правда. Мать тяжело и расстроенно вздохнула: – Знаю, просто так бы хотелось… Она недоговорила, и Софи закрыла глаза, жалея, что не может заглушить продолжение мысли. «…чтобы ты была нормальной, как твоя сестра». Слова пронзили сердце Софи крохотной булавкой. Вот что самое тяжелое в судьбе телепатки – слышать, что на самом деле думают твои родители. Она знала, что мама не подразумевала ничего плохого. Но от слов все равно было больно. Мама крепко обняла ее: – Просто будь осторожнее, Софи. Я не знаю, что делать, если с тобой что-то случится. – Знаю, мам. Я постараюсь. В дом зашел отец, и мама отпустила ее. – С возвращением, дорогой! Ужин будет готов через десять минут, – крикнула она ему. – Эми! – добавила она громче, чтобы наверху было слышно. – Пора спускаться! Софи прошла за мамой на кухню, чувствуя, как крутит живот. Стертый линолеум, светлые стены, безвкусные безделушки – после блестящих городов, которые показал ей Фитц, все казалось таким затрапезным. Неужели ее дом там? Неужели ее дом здесь? Отец поцеловал ее в щеку и поставил на стол потрепанный портфель. – Как поживает моя Сойка? – спросил он, подмигивая. Софи скривилась. Он звал ее так с младенчества – видимо, потому, что собственное имя давалось ей тяжеловато, она выговаривала только «Сои». Софи уже сотни – нет, тысячи раз просила его прекратить. Но он не слушал. Мама сняла крышку с одной из кипящих кастрюль, и воздух наполнился запахом чеснока и сливок. Она протянула Софи вилки: – Твоя очередь накрывать на стол. – Да уж, Сойка. Шевелись давай, – подхватила ее сестра, заходя на кухню и плюхаясь на свое обычное место. В свои девять лет Эми превосходно исполняла роль надоедливой младшей сестры. Она отличалась от Софи во всем, начиная от кудрявых каштановых волос и зеленых глаз и заканчивая оценками ниже среднего и невероятной популярностью. Никто не понимал, как они с Софи могли быть сестрами – особенно сама Софи. Даже их родители мысленно поражались. Вилки выскользнули у нее из пальцев. – Что такое? – спросила мама. – Ничего, – ответила она, тяжело опускаясь на стул. Разве они с Эми могли быть сестрами? Эми точно была человеком. И ее родители тоже – она постоянно слышала их мысли и знала, что они не скрывают никаких суперсил. А если она сама эльф… Комната закружилась, и Софи, закрыв лицо руками, попыталась сосредоточиться на дыхании: вдох – выдох, а затем еще раз. – Ты в порядке, Сойка? – спросил отец. Впервые она не обратила внимания на прозвище. – Голова немного кружится. От дыма, наверное, – добавила она, пытаясь не вызвать подозрений. – Можно я пойду прилягу? – Думаю, сначала стоит поесть, – покачала головой мама, и Софи поняла, что тут не стоит спорить. Если она пропустит ужин, это будет странно – особенно сегодня, когда были макароны феттуччине. Она их обожала, но густой соус отнюдь не облегчал резкий приступ тошноты. Как и встревоженные взгляды ее семьи. Софи игнорировала их обеспокоенные мысли, с усилием глотая каждый кусочек и стараясь сдержаться и не дергать себя за ресницы. Наконец, отец отложил вилку – в семействе Фостеров это был знак, что ужин окончен, – и Софи вскочила со стула. – Спасибо, мам, было очень вкусно. Я пойду поделаю уроки. – Она, сдерживаясь, вышла из кухни и кинулась вверх по лестнице, пока родители не успели возразить. Добежав до комнаты, Софи закрыла дверь и упала на кровать. Тишину нарушило резкое шипение. – Прости, Марти, – прошептала Софи. Сердце грохотало у нее в ушах. Она плюхнулась на хвост пушистого серого кота и удостоилась тяжелого взгляда, но когда протянула руку, кот боднул ее, устраиваясь на коленях. В тишине раздалось довольное урчание, и оно придало Софи сил обдумать то, что она поняла на кухне. Ее семья не может быть ее семьей. Она глубоко вздохнула и постаралась принять действительность. Самое странное, что это было даже логично. Становилось понятно, почему рядом с ними она всегда так выделялась – худая блондинка среди полноватого темноволосого семейства. И все же другой семьи у нее не было. И если они не были ее родственниками… то кто был? Панический страх сжал грудь, и легкие заболели без воздуха. Но глубоко внутри пульсировала другая боль, будто там что-то разорвалось. Глаза горели от слез, и Софи сморгнула их. Должно быть, это ошибка. Разве может быть, что семья ей не родная? Она семь лет слышала их мысли – как они могли утаить такое?! А если каким-то образом и могли, то это же ничего не меняет, так? Много кого забирают из приютов, и эти дети становятся частью семьи. Мама заглянула в комнату. – Я принесла тебе печенья. – Она протянула Софи тарелку с ее любимым печеньем в виде эльфов и стакан молока, а потом нахмурилась: – Ты какая-то бледная, Софи. Ты не заболела? – Она коснулась ладонью лба дочери. – Температуры нет. – Все в порядке. Просто… устала, – Софи потянулась за печеньем, но замерла, увидев личико эльфа. – Надо лечь спать. Мама ушла, и Софи, переодевшись и умывшись, забралась под одеяло, плотно заворачиваясь в него. Марти устроился на подушке рядом с ее головой. Ее родителям всегда приходилось укрывать ее перед сном – еще одна семейная традиция. – Сладких снов, Сойка, – сказал отец, целуя ее в лоб. – Спокойной ночи, пап, – она попыталась улыбнуться, но едва могла дышать. Мама поцеловала ее в щеку: – Элла с тобой? – Ага, – Софи показала синего слоненка, которого держала в руках. Наверное, она уже выросла из игрушек, но без Эллы она не могла уснуть. И сегодня та была ей очень нужна. Мама выключила свет, и темнота придала Софи храбрости: – Мм, можно вас кое о чем спросить? – Конечно, – кивнул отец. – Что такое? Софи крепче обняла Эллу: