– А зачем ему это? – поинтересовалась Лея. – Прям не знаешь зачем! Шобы в четверг можно было в суд подать, ежели их дочь окажется не девственницей. Это ж надо усомниться в Мэри, адиет эдакий! Понимаю, когда свадьбу назначают после шаббата: совместил с субботним обедом – и сэкономил, но со средой точно перегнул палку. Можно подумать, Блюменфельды такие дураки и не поняли, куда он клонит. Стыд какой! Прям было желание долбануть ему ложкой в лоб, да праздник не хотела портить. * * * Свадьбу решили справлять во второй половине января. По всем канонам время для брака благоприятное, да и забот по сравнению с летом не так много. Подготовку к торжеству решили начать с пошива праздничной одежды для всех членов семьи. Больше недели ушло на придумывание фасонов. Как и следовало ожидать, мужчины к этому вопросу отнеслись со свойственным им спокойствием и даже обидным безразличием. Женская фантазия, напротив, не знала границ! Утро в доме начиналось со слов «я вот что подумала…», после чего следовало подробное описание увиденного во сне платья. Каждый день наряды изменяли цвет, фасон, крой, и это продолжалось бы неизвестно сколько, если бы Хацкель не сказал твердое «ша». Он вышел во двор, запряг лошадь и уехал в соседний город узнавать, какому портному можно доверить пошив одежды. Вернулся глава семьи домой после захода солнца слегка подвыпившим и в приподнятом настроении. Со словами «завтра едем заказывать платья» он демонстративно вытащил из сапога измятую газету, сел рядом с лампой и, пока Фрейда разогревала ужин, стал читать вслух объявления: – «На улицах города появились пьяные. Бойтесь пьяных и не толпитесь возле них». Это мы и без них знаем, но предупреждение правильное. «Лучший подарок предусмотрительного отца семейства – составить полис на случай смерти, обеспечивающий близким безбедное житие в период временных семейных неудач…» Вот вам! – ткнул Хацкель дулей в газету. – Смертью они меня пугают. У меня сын жениться собрался, а они мне про сбережения после жизни толкуют. А вот этот пункт сильно нам сейчас подходит. «Страхование приданого». Подумаем над вашим предложением, представитель компании «Лафонтен». «3 рубля вознаграждения тому, кто укажет местонахождение или доставит ушедшую в феврале рыжую лошадь маленького роста». Ишь ты, ищи дураков! Приведешь потерю, а они тебе кукиш покажут. – Зачем о людях плохо думаешь? – возмутилась Белла. – Человек в газете письменно и при всех обещает дать денег. Неужели он после этого может обмануть? – О-о-о, с твоим доверием вот по этому адресу нужно! «Хиромантка верно определяет по руке и картам прошедшее и будущее, дает советы за рубль с девяти утра до пяти вечера по улице Пробойная, дом пять». – А я бы сходила, – вставила веское слово Фрейда. – Очень хочется узнать, что интересного ожидает нас в будущем. – Но сначала, для верности, спросите ее, чего такого интересного у нас было в прошлом, – добавил с усмешкой Хацкель. – Вы, мама, как я посмотрю, не одиноки с моей женой. Случайно, вы не сестры вот с этой дамочкой? «Прошу вора, укравшего у меня восьмого марта все вещи на улице Румянцевской, сжалиться и прислать хотя бы документы и фотографические карточки. Они мне дороги как память. Посылать нужно на фамилию Л. Штейн». Пришлет, прям щас уже вижу, что обязательно сжалится, пойдет купит конверт с маркой и пришлет Лизоньке, Любочке или Лорочке Штейн ее утерянную память на фотокарточках. Кстати, а вот это правильная мысль! Когда поедем к портному, обязательно сфотографируемся всей семьей. Тут как раз объявлением приглашают: «Открыта новая фотография. Цены умеренныя, исполнение заказов аккуратное. Съемки производятся ежедневно и в любую погоду с девяти утра до шести вечера. Салон фотографа Либман находится на центральной площади рядом с торговлей крупчаткой Лопухина. Заходите и убеждайтесь». Спасибо, мил человек. Прям завтра и зайдем. Салон у тебя новый, а значит, дорого ты не возьмешь. Жди нас, господин Либман, с девяти до шести в количестве четырех персон. – Сынок, какой ты смешной, когда выпьешь! Поешь и иди спать. Завтра расскажешь, куда нам надо. * * * На следующий день после плотного завтрака Разумовские отправились в текстильную лавку купца Жилкина. По сравнению с другими магазинами цены на товары у Петра Евстафьевича были самые демократичные в силу того, что большинство продукции он сам же и производил. Магазин был пристроен к каменному двухэтажному зданию фабрики, где на первом этаже находились колотильня с пряжной красильней, а на втором – шпульня с голандрой для плющения свежесотканных холстов. Сновальные машины стучали наперебой, накручивая материю на пузатые барабаны, из окон мыларни струился густой влажный пар, и запах краски разносился по всей округе. Все это совершенно не отпугивало покупателей, а даже напротив. Покупатели знали, что текстиль Жилкина хорошего качества, не залежалый в подвалах, а значит, и носиться будет долго. Разумовские по очереди стряхнули грязь с обуви и, пропуская вперед маму Фрейду, не торопясь зашли в лавку. Магазинные полки ломились от товара. Разноширокая пестрядь, тик, равендук, лен, миткаль, коленкор, бязь были аккуратно разложены елочкой на стеллажах. Рулоны с шерстяными ворсистыми тканями хранились в вертикальном положении, чтобы ткань не слеживалась под тяжестью собственного веса. Дорогие заграничные шелка, бархат, люстрин, колониальный ситец с парчой и коновать лежали неподалеку от продавца. Хоть покупатель и был в уважении, но привозной товар стоил немалых денег, а потому негоже всем подряд его руками тискать. Разноцветные ленты, кружева, булавки, пуговицы, крючки, атласная тесьма и многие другие мелочи, без чего никак не обойтись портным, красовались в плетеных корзиночках под стеклом от соблазна нечистых на руку покупателей. Для нервных мужей и уставших посетителей у окна под пышным фикусом стояли три венских стула и столик с журналами мод. Дамы, измученные широким ассортиментом и ограниченными возможностями кошелька, время от времени присаживались к мужьям для отдыха и совета, чтобы уже через несколько минут с новыми силами идти на штурм текстильных рядов. Зайдя в лавку, Фрейда окинула взглядом торговый зал и слегка растерялась, решая, с чего начать выбор. При виде новых покупателей приказчик отложил в сторону счета и, за неимением свободного продавца, взял на себя обслуживание вновь прибывших клиентов. – Мадам уже знает, чего желает, или просто посмотреть? – обратился он к Фрейде. – Мадам хочет купить, в чем будет не стыдно выглядеть. Не тратьте на меня время, уважаемый… – Семен Михайлович Шванц, – представился приказчик. – …Семен Михайлович. Если бы вы знали, какие хлопоты надвигаются на нас! Наш мальчик хочет жениться… – И молодому человеку понадобится приличный сюртук, – подытожил Шванц. – Вы очень догадливы, как я посмотрю. А если так, то помогите ему быть красивым на собственной свадьбе. Доставьте радость бабушке. Белла, – обратилась она к снохе, – мине нравится этот магазин. Здесь есть чем порадовать глаз. Сколько богатства в одном помещении! Приказчик снял пенсне, подкрутил и без того тонкие усики и направился к Фиме. – Ты смотри-кась, шустрый какой, – покачала головой Фрейда. – Щас обведет нас вокруг пальца и, как пить дать, сделает это красиво. Господин хороший, – вновь обратилась она к продавцу, – надеюсь, у вас совести столько же много, сколько и ума. Подберите мальчику приличный штоф и не заставляйте нас волноваться раньше, чем мы увидим красивый счет. – Будьте-таки спокойны за свой кошелек и любимого внука, мадам! Уверяю вас, вы останетесь довольны. Посмотрите на родителей жениха и сделайтесь такой же спокойной. Приказчик аккуратно взял под локоть Фиму и повел к полкам с шерстяными тканями. Фрейда не спускала глаз с жуликоватого вида работника торговли. Вопреки ее ожиданиям, он начал с дешевых материалов. Продавец одну за другой прикладывал ткани к Фиминому плечу, предлагая родственникам взглянуть на «преобразившегося молодого человека». При этом он обращался только к Фрейде, видя в ней источник неприятностей и угрозу дневной выручке. – А как вам этот штоф? – в очередной раз поинтересовался у Разумовских. – Я всего лишь слегка приложил к фигуре, а он так лег, что остается только пришить пуговицы, и ходите себе на здоровье. Мадам, обещаю, будет шик! – Покажите еще парочку, и мы определимся, – попросила Белла. – Всенепременно! В одно мгновение приказчик оказался на стремянке и вытянул с верхней стеллажной полки рулон красивой черной ткани с едва заметным синеватым отливом. Отработанным движением он раскатал ткань по длинному столу и ласково провел рукой по мягкому ворсу. – Вот, английская шерсть высшего качества! Специально держим для клиентов с утонченным вкусом, – торжественно произнес он, зная, что выкладывает главный козырь. – Щикарный штоф, шобы вы были мине всегда здоровы! Внук, это то, что нам нужно! И зачем только тратили время на всякую ерунду? – возмутилась бабушка. – Мадам, вы должны иметь сравнение, а иначе радость от покупки не будет полной. – Жулик! – весело отмахнулась от продавца Фрейда. – Мы хотим иметь эту ткань на пальто, а из того отреза, что вы показывали нам раньше, выйдет приличный сюртук. – Прекрасно, одобряю ваш выбор и прошу взглянуть еще вот сюда, – интригующе произнес продавец, выкладывая из коробки белые сорочки. Льняные, хлопковые, шелковые, с классическим воротником и повседневным «мандарином», в полоску, елочку, накрахмаленные и мягкие, почти воздушные предстали взору неискушенных покупателей. – Какая роскошь! – только и смогла вымолвить Белла. – Мадам, вы абсолютно правы. Последние французские моды. – Это нам не по деньгам, – сказал, как отрезал, Хацкель и направился к выходу. – Напрасно ваше беспокойство, папаша. Я упомянул французские моды, но это не значит, что мы не умеем шить. Наши мастера не хуже ихних умеют положить ровную строчку. – Ну, коли так, то вот эту, с красивым отложным воротом, припиши к общему счету. – Всегда пожалуйста, но я бы не рекомендовал торопиться с выбором. К короткой шее подойдет плоский или низкий воротник, а чтобы картина была, так сказать, полной, к сорочке имеется парочка прекрасных пластронов. На этих словах он вновь нырнул под стол и вытащил картон с разложенными по цвету узкими полосками шелковой ткани с остроугольными концами. – Так сказать, галстуки для официальных церемоний. – Белла, – прошептал Хацкель, – если мы сейчас отсюда не уйдем, нам грозит нищета. – О цене можете не беспокоиться. Я вам обещал хорошее настроение, и оно уже начинает. Исключительно для вашей приятной семьи скидка пять процентов на все, что вы сегодня у нас приобретете. – Ну, раз уж вы заикнулись, то десять процентов вниз, и мои женщины купят у вас отрезы на платья и кружевные чепчики. – А еще атласные ленты с крючками и шнуровкой, – добавила Белла. – Я сам такие вопросы не решаю. Мне нужно посоветоваться с хозяином, – с фальшивым сожалением произнес приказчик и скрылся в подсобке. Через минуту, не дав семье Разумовских опомниться, он вновь предстал пред ними с заискивающей улыбкой. – Хозяин согласился на семь процентов и только из симпатии к родителям жениха. У него, видите ли, тоже свадьба намечается, поэтому ему очень близко и понятно ваше хлопотное положение. – Какой удачный день, Хацкель. Давай здесь купим все и не будем ходить по другим лавкам. – Жена, единственный раз соглашусь с тобой, и то потому, что нет у меня желания смотреть еще раз, как продавцы в следующей лавке будут также обдирать нас до последней нитки. За все время Фима не проронил ни одного слова, а только внимательно слушал и улыбался, словно происходящее совсем его не касалось. Глава 8 Вопреки ожиданиям Хацкеля, женщины довольно быстро нашли то, что им было нужно. Уже через пару часов они вышли из магазина довольные и с большими бумажными свертками, перетянутыми шпагатной веревкой. Центральная улица пестрела рекламными вывесками, заманивая доверчивых покупателей всевозможными способами. На одном из них девчушка ангельского вида со словами «Дедушка, кури» предлагала бородатому старцу папиросы «Нарзан», ласково прижавшись к нему пухлой розовой щечкой. Плакат на лавке Фридковича настаивал на том, чтобы родители, желающие отучить детей курить, посоветовали своим чадам покупать только их гильзы, потому как они производятся без прикосновения рук и самые гигиеничные в мире. Кондитерская заманивала печеньем, конфетами, баранками и мармеладом товарищества «Абрикосов и его сыновья», аптеки настаивали принять вкусное, нежное и очень надежное слабительное средство, а на ночь пилюлю «Ара», чтобы утром с Богом идти на работу, но предварительно помыв голову мылом провизора Остроумова, от которого исчезает перхоть и вырастают пышные усы. Магазин женских товаров купца Лапина обольщал красавиц корсетами и брустень-галтерами, пошитыми по последней парижской моде. По соседству с ним врач Смирнов принимал всех глазных больных. Тугоухим рекомендовали обзавестись искусственной барабанной перепонкой «Здравый смысл», и все это за небольшие деньги, в короткий срок и, естественно, высокого качества. Жизнь в городе кипела, заставляла идти в ногу со временем, призывая не оставаться в стороне и жить полноценной здоровой жизнью. По разбитым мостовым громыхали повозки, извозчики кричали на зазевавшихся прохожих, шустрые мальчишки продавали стаканами воду, газеты и прочую дребедень. Все это было суетно и даже пугающе для местечкового жителя, привыкшего к размеренной неторопливой жизни небольших поселений. Хоть ателье Моисея Вульфсона и находилось всего в десяти минутах спокойной езды на повозке, запряженной лошадью, этого времени хватило, чтобы голова у Фрейды пошла кругом от переполнявших ее эмоций. Фима же, напротив, был абсолютно счастлив и с радостью глазел по сторонам. Он увлеченно рассматривал яркие вывески на магазинах и привлекательных барышень, которые, как бабочки, кружились у разноцветных стеклянных витрин, рассматривая товары зимнего сезона. – И как они в такой суете живут! – сетовала Фрейда. – Все куда-то бегут, толкаются. Никто «здрасьте» не скажет. – Мама, это же город! Здесь тысячи людей, – попыталась объяснить Белла. – И что, им со всеми знакомиться? Поди-кась, сосед соседа толком не знает. – Вот, это и плохо. Знали бы, добрее были. Смотри, с какими лицами все ходят. У нас в местечке беда или радость случается, кто первый узнает? – Раввин или соседи. – Правильно, Беллочка. А здесь куда идти? К кому обращаться? Бегут, портфельчики с бумажками в руках тискают, а сами смурные, будто их обидели. Попробуй, расскажи им про свою нужду. Они и слушать не станут! Я сейчас о своем подумала: как сироте в городе замуж выходить? Она же одна-одинешенька на всем белом свете! Кто ей приданое подготовит, о платье новом позаботится? В штетлах?[15] люди всем миром для бедняков жертвуют. От каждой семьи по возможностям дают, по совести. А в городе на ком забота будет, если никто никого не знает! Кому доверить деньги собирать? – Мама, вы за это не беспокойтесь! Синагоги в центрах побогаче наших будут. Не оставят сироту без внимания, – пояснил Хацкель. – Ну если так, то я буду другое мнение иметь. Чудно? здесь, сынок! Огородов нет, хозяйства не держат, а люди одеваются богаче. И на что только живут? – Мне их статью расходов тоже трудно понять, а вы, мама, не морочьте себе голову чужими проблемами, лучше о своих позаботьтесь. Фасоны с Беллой окончательные придумали или сейчас начнется?.. – Хацкель, ехай себе спокойно и не думай за наши платья. Хороший портной поймет и все устроит. Мы знаем, чего хотеть, а он знает, как это сделать! – успокоила мужа Белла.