– Не говорю. Но выучил несколько слов, чтобы сказать их тебе в Париже. Вот так. В минуты любви. Я задохнулась, обуреваемая чувствами. – Ты это спланировал? Он потерся носом о мой и вместо ответа поцеловал, а его глубоко вторгшийся в меня язык сказал «да». – Скажи, – потребовала я, хватая ртом воздух. – Переведи, что сказал. Я напрягла внутренние мышцы, отвечая на толчок, и Райан застонал. Он отвел волосы с моего лица и заключил его в ладони. – «Je t’aime» означает «я тебя люблю», – чувственным шепотом объяснил он. Стопы Райана уперлись в постель, и мощные бедра снова пришли в движение, в то время как мои раскинулись шире, чтобы принять его. Он ткнулся головкой, доставив мне сильнейшее наслаждение. Ни с кем у меня такого не было. Всеми возможными способами Райан метил меня как свою собственность даже изнутри. Он забросил мне руки за голову и переплел наши пальцы. – «Je t’adore» – «я тебя обожаю», – задыхаясь, но уже гораздо увереннее продолжил он. Под его взглядом меня разрывали эмоции – я ощущала всю полноту любви этого мужчины, благоговела перед ним, восторгалась его нежностью. Он навсегда завоевал мое сердце. Слезы радости замутили мой взор и капнули на подушку. – И я тебя обожаю. Ты мой навеки, mon amour. Губы Райана впечатались в мои, бедра трудились подобно неуемному приливу. Внутри меня росло напряжение, требовавшее очередной разрядки. Внезапно Райан словно погрузился в раздумье, бедра его замерли, и он несколько раз откашлялся. – «Veux-tu m’epouser» означает, согласна ли ты… – Райан стер большими пальцами дорожки слез с моих щек. – Согласна ли ты выйти за меня замуж? Значимость и смысл его слов сдавили мне горло. Снова выступили слезы, тогда как в груди и гортани горело и мне казалось, что вот сейчас меня разорвет по швам. Я потянулась и принялась гладить его лицо. Глаза Райана сияли, словно голубые водоемы, и волшебно переливались, как бриллиант в моем кольце. Он вошел в меня еще глубже. – Выходи за меня, Тарин. Я хочу еще раз услышать твое «да». Скажи, что хочешь меня. Мои губы дрогнули, пытаясь издать нечто членораздельное; я провела пальцами по обеим сторонам его шеи.– Я хочу тебя. Я не могу без тебя жить. Да. Навеки. До последнего вздоха. Его губы припали к моим, связывая его вопрос и мой ответ в нерасторжимый узел. Сильная рука Райана стиснула мое бедро. – Mon amour, – выдохнул он. – Ты мое пристанище. Ты всегда будешь моим приютом, Тарин. Я обхватила его за плечи и уткнулась в шею, безудержно целуя ее. Наш замысел заниматься любовью в каждой стране, где мы побываем, преобразовался в нечто большее – в прочное скрепление союза, клятву, далеко выходящую за рамки телесной любви. Я сказала единственное, что пришло в тот момент в голову, хотя и близко не отражало всю полноту моего чувства. – Я очень тебя люблю. Его бедра задвигались с новым пылом; кровать исправно колотилась в стену. Глаза Райана наполнились болезненным наслаждением. – Я люблю тебя больше. Я улыбнулась и впилась пальцами в его ягодицы, желая, чтобы он еще глубже вторгся мне в душу. Его руки скользнули под меня, оторвав от тепла постели ради большего тепла объятий. Я обхватила его ногами, а он придержал меня снизу, направляя взад и вперед. Райан перевернулся на спину и помог мне принять удобную позу. – Возьми меня, – выдохнул он. – Всего. Целиком. Он вонзился по самый корень. Я сцепила руки у него на затылке и держала, чтобы он смотрел мне в глаза, и запечатлела ответ на его губах: – До гробовой доски. Твоя. Навеки. Райан обхватил руками мою голову, не позволяя отстраниться от его губ. – Кончи со мной, милая, – взмолился он. Он отдался на волю неистовому ритму, и мне казалось, что тело мое снова и снова рвется на части и тут же собирается в единое целое, чтобы разорваться снова. Я уронила голову ему на плечо, сгорая в пламени чувств, и тело мое сотряслось с головы до пят. Райан издал глубинный стон, содрогаясь в конвульсиях. Он исторгся в меня, и этот жар соединил нас навсегда. * * * Пока Райан брился в ванной, я позвонила Мэри: – Он повторил свое предложение – по-французски. – Когда вы занимались любовью? – Угу. – Господи, Тарин! В жизни не слышала ничего романтичнее! Святые угодники! Погоди, я скажу Тэмми! От ее воплей заболело ухо, и я переместила телефон к другому. – Нет! Мэри, прошу тебя, не говори никому. Даже Тэмми. Это же глубоко личное. Мне вообще следовало помалкивать… Я просто… сама не своя. Это было потрясающе. Я никогда… – На глаза мне вновь навернулись слезы. – Ладно, давай сменим тему. Как вообще дела? Как поживает наш паб? – Ну его к гребаной матери. Я хочу послушать про секс за границей. – Мэ-э-эри, – простонала я. – Бар целехонек, Тар. Шумит. Хотя могу тебя порадовать: наплыв одержимых девок сошел на нет. Да, еще большой холодильник сдох. Поверить не могу, что он снова посватался. По-французски! Черт, да я тебя теперь вообще ненавижу. Райан, мать его, Кристенсен, голый, в Париже, имеет тебя и шепчет на ухо признания по-французски. Какая несправедливость! Господи, почему не я отворила ему в тот день? Я прыснула: – Ничего бы не изменилось. Ты замужем, забыла? Мэри хрюкнула без тени юмора: – А, ну да. Ненадолго. Я полезла в рюкзак за ноутбуком, жалея, что не удержала рот на замке. – Да ладно тебе, Мэри. Послушай, я звоню не затем, чтобы похвастать. Скажи, а налоговая декларация еще не пришла? И что там с холодильником? – Прямо-таки хочешь испортить мне настроение, – шумно вздохнула она. – Тар, да я за тебя искренне рада. Надеюсь, ты мне веришь. – Конечно. – Ну и славно. Расскажи о своем путешествии. Мне куда приятнее поговорить о нем, чем о здешних делах. Дай мне услышать, что Райан ходит там голышом. Смеясь над ее неуемностью, я принялась рыться в поисках адаптера. – Обернутый полотенцем. – Проклятье! Вот облом! – Вот и он так говорит. Мне бы очень хотелось задерживаться в городах подольше. Два-три дня ничего не дают. Поверить не могу – не пройдет и тридцати шести часов, а мы уже будем в Барселоне. Время летит так стремительно. – О, небось, в Испании он тебя отымеет. Позвони по ходу! Черт, я хочу это слышать! Он должен вставить это в следующий фильм… – Мэри! – Что? Ну же, Тар! Если я не буду жить твоей жизнью, мне впору наложить на себя руки. Мы должны путешествовать по миру вместе. Можно, я буду носить багаж или еще что? Или осыпать Райана розовыми лепестками? – Что стряслось с холодильником? Мэри шумно выдохнула: – Надо, чтобы кто-нибудь трахнулся на нем. Может, тогда заработает? – Позови Гэри. Я уверена, он будет рад подсобить. Я услышала знакомый шум кассовой ленты: аппарат износился вконец. Еще один предмет, требующий замены. – Ага, конечно. Он не разговаривает со мной, с тех пор как мы вернулись из Лос-Анджелеса, и, если честно, мне абсолютно наплевать. Мне от него тошно.