Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 5 из 5 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Илья вздохнул тяжко, поежился на декабрьском ветру. И сам усмехнулся своим мыслям: надо же, какая ерунда в голову пришла! Трех дней не проживет, главное… Это оттого, наверное, что он на старшеклассников озлобился. Да разве можно на них по большому счету обиду держать? Они ж по ошибке думают, что если раньше родились и выше его ростом вымахали, то, значит, и сильнее. Глупости все это. Сила вовсе не в силе, сила в другом. Она внутри человека живет, а не снаружи. А эти… Они ж не понимают. Чего с них возьмешь? Пусть считают себя крутыми и сильными. Вон, стоят у школьного крыльца, гогочут, рыжие патлы Селиванова издалека огнем так и горят. Надо переждать здесь, за углом, потоптаться в снегу. Звонок прозвенит, они на первый урок уйдут. А денег, которые они вчера затребовали, у него все равно нет. Хоть они и ждут. Знают же, сволочи, что химичка Светлана Петровна собирает на ремонт своего кабинета, и ждут. — Эй, парень, где тут ближайшая аптека? Не знаешь? — вывел его из задумчивости хрипловатый мужской голос. Илья вздрогнул, завертел удивленно головой, пытаясь обнаружить, откуда идет голос, поскольку рядом ни одной живой души не было. Потом понял — спрашивали из приоткрытого окошка машины, остановившейся на выезде меж двумя домами-высотками. И правда, где ж тут аптека? Нахмурив лоб, Илья завертел старательно головой, словно помогая себе вспомнить местонахождение ближайшей аптеки, но ничего путного память не выдавала, и он виновато пожал плечами. Тем временем дверь машины открылась, и высокий молодой мужик в длинном черном пальто выскочил на утоптанную дорогу, улыбнулся ему белозубо и весело. — Хотел чего-нибудь от похмелья купить, и аптеки не вижу, блин… — зачем-то пояснил ему мужик, потерев лоб ладонью. — Что у вас за район такой, что аптек нигде нет? — Я не знаю… — виновато откликнулся Илья. — А вы жвачку попробуйте. Хотите? У меня есть. Мятная. — Давай, — шагнул к нему мужик. — А то от меня несет, как от пивной бочки. Только до первого гаишника доехать. Илья торопливо порылся в кармане куртки, с готовностью протянул незнакомцу початый пакетик с белыми подушечками мятной жвачки. Мужик протянул руку, ковырнул сразу две подушечки, небрежно кинул в рот. — А ты чего здесь мерзнешь? Ждешь, что ль, кого? — Не-а. Я не мерзну. Я в школу иду. Жду, когда звонок дадут. — Не понял?.. А зачем его ждать-то? Опоздаешь же! — Так я и хочу опоздать… Там пацаны из 10 «Б» меня у крыльца поджидают… — Наезжают, что ли? — Ага. Наезжают. Думают, у меня деньги есть. — А они у тебя есть? — Не-а… — Что ж, понятные дела… Много их, пацанов-то? — Много. Пятеро. — Ни фига себе! Так ты бы отцу пожаловался. Или западло считаешь? — Конечно, западло! Да и нет у меня отца… У меня тетка только. — Ни фига себе! Ну, что с тобой делать… Пошли, что ли? — Куда? — На разборки, куда! Пошли, пока звонок не дали! Ну? Чего стоишь? Перетрухал совсем? Не боись, сейчас разберемся с твоими пацанами… Вон там, что ли, твоя школа? Слегка подтолкнув Илью за плечо, мужик решительно направился к школьному крыльцу. Илья потрусил за ним, так и не осознав перемены в своей судьбе. Если б он знал тогда, какая это будет перемена… А на разборки они таки опоздали. Пока шли к школе, звонок вдарил свою бодрую музыку по полной программе, и рыжая голова Селиванова мелькнула огнем уже в дверях.
— Блин, не успели… — разочарованно протянул мужик. — Да ладно! Ничего. Я сам разберусь как-нибудь, — попытался успокоить его Илья, пятясь к школьным дверям. — Вы идите! Спасибо вам! Развернувшись, Илья с ходу ткнулся в химичку, чуть не сшибив ее с ног. Она отступила, потом возопила возмущенно: — Быстров! Это что такое? — Ой, простите… Простите, Светлана Петровна! Я нечаянно… — А кто это с тобой, Быстров? — заинтересованно уставилась химичка на мужика, сердито-кокетливо приподняв свою строгую учительскую бровь. — Да нет… Это никто… Это не со мной… — Ну как же — не с тобой? Я же видела, что вы вместе шли. Вы кем ему приходитесь, мужчина? Вы родственник? — Я… Да, я родственник! А что такое? — весело отозвался мужик. — Ну, наконец-то! Хоть один родственник у Быстрова объявился! А то как родительское собрание, так никто не приходит… Прямо беспризорный ребенок какой-то. — Я не беспризорный. У меня тетка есть. Только она на собрания ходить не может, у нее график неудобный. — Иди в класс, Быстров… Мы тут без тебя разберемся, — сухо повернулась к нему Светлана Петровна. — Так я… — Иди, иди, — весело поддержал его незнакомец, махнув рукой. — Ничего, мы и впрямь без тебя разберемся. Уже от дверей школы Илья обернулся, сделал ему умоляющее лицо, а незнакомец кивнул едва заметно — не беспокойся, мол, все путем. И тут же выставил перед лицом руку лопатой, что означало — не выдам, не беспокойся. Понимающий оказался мужик. Не хлипкий какой жалобщик. Такой точно полученную информацию про «наезд» химичке не выдаст. — Понимаете ли, в чем дело… Мы собираем с родителей по две тысячи на ремонт кабинета химии, и мне хотелось бы… Ну, кому до чего, а химичке лишь бы свою жалобную песню спеть! Илья вздохнул, толкнул школьную дверь. Сейчас она бедного мужика обездолит на две тысячи. А сам виноват, нечего было в благодетели записываться. И вообще, странный какой-то мужик. С виду крутой, и тачка у него дорогая, а жвачку попросил, как обыкновенный дядька-прохожий. И пальто длинное на нем сидит нелепо, как с чужого плеча. Кажется, что оно ему жить мешает. И зачем напялил, если мешает? * * * Андрей не спеша вернулся к машине, потоптался, отряхивая снег с ботинок, нырнул в ее теплое нутро. Хороший пацан. Жаль, помочь ему не удалось. Ничего, сам справится, с кем не бывает. Все через это проходят, и он такие «наезды» в школе терпел. Ничего, не умер. Тоже, между прочим, без отца рос. Зато прогулка по морозцу пришлась ему, кажется, кстати. В голове явно посвежело, будто волна похмелья отхлынула. Зря они вчера так сильно перебрали. Анька теперь целую неделю верещать будет, что дома не ночевал. И тещенька ее поддержит, будет губы поджимать ниточкой, изображая оскорбленное достоинство. А все Кирюха со своими звонками на мобильный — зазнался, зазнался… Достал! Ничего он не зазнался. Он и сам давно хотел посидеть, чтоб как раньше, чтоб душа нараспашку. Чтоб на столе запотевшая бутылка стояла, а на закуску — вареная картошка с огурцом. Хорошо они раньше с ребятами сидели! Не злоупотребляли, нет. Так, собирались с зарплаты в охотку, вроде как пивка попить, а потом и до водки дело доходило, и до картошечки. Кирюха один живет, у него и собирались. Благо что у него бабы в женах не держатся, не устраивает он их чем-то. А может, наоборот, не благо. Может, это горе Кирюхино. Он вообще-то нормальный мужик, со своей собственной жизненной философией. Все хочет, чтоб его бабы за просто так любили. То есть за прекрасные душевные качества. Вчера тоже на эту тему спорить взялись, да чуть не разругались в пух и прах. И впрямь — что за романтика в их солидном уже мужицком возрасте? Бабе — ей же гнездо семейное подавай, да стабильность, да зарплату в клюве. А душевные всякие качества ей вообще по фигу, если уж по большому счету. Вот как его Аньке, например. Лихо вывернув на большую дорогу, Андрей ловко вписался в промежуток между застывшим на светофоре джипом и раздолбанной желтой маршруткой, успел даже закурить до зеленого сигнала. Снова подумалось мельком: надо было все-таки помочь тому пацану. В последнее время он заметил, его часто тянуло кому-нибудь помочь. Вчера, когда на рынке продукты для пьянки с Кирюхой брал, к бабке какой-то ни с того ни с сего привязался. Очень уж она ему в глаза бросилась, эта бабка. Стоит, и яблоко гладит, как котенка. Яблоко в ее сухонькой ладошке большое, зеленое, гладкое. Потом положила его на лоток и стоит рядом, словно к месту пришитая, не может от этого яблока взгляд оторвать. То ли умиляется на него, то ли вожделеет. Знакомая ситуация, между прочим… Он в детстве так же на рынок ходил, помнится, всякие вкусности глазами поесть. В общем, достала его эта бабка до самой печенки. Подошел втихаря, сунул ей в руку пятитысячные купюры, еще и оглянулся — не заметил бы кто. А она уставилась на него так, будто он ей не деньги, а бомбу тайком сунул. Нет, не возмущенно, а скорее — с испугом и благодарностью. Интеллигентная, видать, бабка попалась. Ничего не сказала, только губы у нее задрожали, то ли плакать собралась, то ли отказываться. Он засмущался, отошел от нее побыстрее. Потом уже, когда с рынка выходил, бутылками да закуской по самое горло упакованный, увидел, как она свои котомки к выходу волочет. Шустро, не догнать! Из одной котомки рыбий хвост да зелень всякая торчат, а из другой — прозрачный пакет с яблоками. С теми самыми, гладкими да зелеными. Здорово, конечно. Только он почему-то удовольствия от собственного благородного порыва все равно не прочувствовал. Действительно, откуда ему взяться, удовольствию? Деньги-то не его, отцовские деньги-то. Ну да, есть они у него теперь, эти деньги. Много. Навалом просто. И отец у него теперь есть. Воскрес из героически погибших. Так мать ему с детства говорила, что он героически погиб. В милиции, говорила, работал, и будто скосила его в одночасье сволочная бандитская пуля. Он, дурак, верил. Гордился даже. Виделся ему отец в образе капитана Жеглова, ни больше ни меньше. А потом оказалось, что к образу этому киношному отец никакого отношения вовсе не имеет. Можно сказать, и рядом не стоял. Совсем другим оказался отец. Взял и воскрес из небытия, взболтал всмятку налаженную жизнь… Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!