То время в истории прозвали «голой революцией», и звучало бы смешно, если бы все государства тогда не умылись кровью. Чуть меньше досталось только оборотням, как «братьям по разуму», которые довольно скоро приняли сторону драконов и поддержали их бунт. Через год было заключено мирное соглашение и драконы ушли обратно в горы. Официально государства они не образовывали, живя своими общинами, но неофициально номера им все же присваивали, особенно на Третьем континенте, где было целых пять поселений. Вот, например, место, где мы сейчас находились, было Три-десятым государством. — Три-десятый?! — радостно завизжала Аленка, чуть не оглушив меня. — Марина! Эта судьба! Мну жениться с Монсир! Мну терперь сочно это знать! Оно мое судьба! — А как же бить мировой зол? — ехидно поинтересовалась я. — Сначала бить — потом женить! — как дурочке, объяснила мне «прописную истину» попаданка. — Грамотный подход, — не могла не согласиться с ней я. Битый жених далеко не убежит. — А ты уверена, что вы друг с другом характерами сойдетесь? Зная Свена, его и драконы-то не все выносят… — Ясень пень! — уверенно заявило это рыжее недоразумение. — Оно во мня влепляться и искривляться. — Перекосится, что ли? Это да-а-а. — Нет! Искривляться! — обиженно надула губки девчонка. — Это когде плохай быть хохрюший. — Исправится, — дошло-таки до меня. — Ну-ну, я бы на твоем месте на это не рассчитывала. — А за кто ведьма тогда дракон переварить? — не желая вступать со мной в полемику, резко сменила тему Аленка. — Не знаю, — попыталась уйти от ответа, но не тут-то было. — Моя Мерсир спросить, — твердо заявила она и бровки так сурово насупила. — Надо разглаворы начинать! — Аленочка, это далеко не лучшая тема для завязывания беседы с драконом. Поджарит и не задумается. — Но меня интерес! — воскликнула девица. — С твоей грамматикой лучше вообще молчи, — посоветовала я ей, на что девушка надулась и с самым независимым видом отвернулась к зеркалу. — Мну вся равняй спросить. Вот ведь коза! Ох, не хотела я касаться этой темы, но, зная попаданку, она ведь и в самом деле у Свэна спросит со всей своей детской непосредственностью, а он вряд ли станет умиляться ее выходкам, как она того ожидает. — Ладно! — вздохнула я. — Я тебе расскажу, но при драконах этой темы не касайся вообще. Ясно? — Ясень! А покому? — Сейчас узнаешь! Ведьму в итоге арестовали и судили. Материалы для суда собирали три года, опросили практически всех, кто с ней когда-либо общался и даже просто сталкивался на улице. Выяснилось, что еще на стадии адаптации девушка очень расстроилась и даже впала в депрессию, когда узнала, что драконы не превращаются в людей. Она ходила понурая и все приговаривала: «Как же так. Драконы есть, а как же с ними тогда это…» Депрессивный психоз медикаментозно сняли и забыли про этот инцидент, а зря. Когда переселенка поняла, что она может стать довольно сильным магом, то не задумываясь поступила в Академию, где все свободное время посвящала исследованиям по трансмутации. Это не особо популярная отрасль магии, ибо после опровержения утверждения, что от осины не родятся апельсины, магическое сообщество успокоилось. Зачем превращать елку в сосну, а муху в слона, когда оно само прекрасно плодится и размножается. Сам факт доказан, и ладно. По окончании обучения переселенка продолжила свои опыты и пришла к выводу, что такое масштабное заклинание без жертв не обойдется. Тогда и начали пропадать в Ситнароне, маленьком городке на окраине Два-четвертого государства, сначала домашние животные, потом дети и в конце концов два новорожденных детеныша дракона. После такого к расследованию подключились столичные власти, и ведьме пришлось бежать на Третий континент, где она завершила недостающую часть формулы и провела ритуал. Суд признал ее виновной и приговорил к смертной казни. Лишь стоя на эшафоте, переселенка соизволила ответить, что затеяла все это лишь потому, что, не имей драконы второй человеческой ипостаси, с ними невозможно… Тут я замялась, подбирая нужное слово, но Аленка со своей прямотой опередила меня: — Бахаться? — Ну, типа того. Любовь не получится, — нашла я наиболее политкорректное определение. — И как — она так и не бахнуться с дракона? — неподдельно расстроилась девушка, искренне сочувствуя своей одномирянке. А я вот сочувствовала вовсе не сумасшедшей ведьме, а мирному населению Айлара, на треть полегшему во время «голой революции». Кстати, именно после тех событий переселенцев и стали сначала отправлять к психиатрам, а уж потом на адаптацию, ибо, как выяснилось, та девушка от пережитого при переходе стресса сошла с ума, вот только помешательство ее было не буйным, а медленно прогрессирующим. — С эшафота ее унес в когтях огромный черный дракон, — нехотя продолжила я рассказ. Надо же до конца рассказать эту историю. Аленка радостно захлопала в ладоши. — Это был прапрадед Мессира. Он принес переселенку в Три-десятое государство, обернулся человеком и… — Жениться? Да? — восторгам не было предела. — Она стать прибавка Мессир. В нем есть мое кровь! Эт судьба! — Передал ее своим палачам, — остудила я пыл рыжей. — Те в кратчайшие сроки выбили из этой сумасшедшей признание во всех возможных прегрешениях, и ведьму показательно казнили — медленно сожгли. Ты же знаешь, драконы умеют контролировать температуру своего пламени. Так вот ее сжигали двое суток, чтобы каждый желающий смог дыхнуть на нее огнем. Казнь длилась бы дольше, если бы по недосмотру к ней не подпустили мать одного из убитых драконят. — Но за кто? — ах, сколько искренней детской обиды звучало в ее голосе. — А за то, что из-за нее драконы обрели постыдную человеческую плоть и вынуждены теперь большую часть времени проводить в этом облике. Чтобы ящеры уже никогда не смогли вернуться к прошлой жизни, переселенка вплела в заклинание побочный эффект. Чем дольше дракон находится в своей изначальной ипостаси, тем короче становится его жизнь, и они это прекрасно ощущают. Сначала как легкое беспокойство, а потом чуть ли не до паники. Дольше пяти дней обычно в теле ящера никто не задерживается. К тому же из-за этого заклинания жизненный цикл у них уже сократился с пятисот в среднем лет почти вдвое. Как думаешь, драконы очень были рады тому, что их насильно обратили в людей и отобрали время, дарованное им Ветрами?! Я надеялась, что теперь Аленка чуть более здраво посмотрит на ситуацию, но кто про что, а лысый про бантик. — Так оно с ведьмой не бах? — Почему же не бах? Бах, — передразнила я. — В качестве ее предсмертного желания. Вот только после той «ночи любви» выглядела переселенка еще хуже, чем после палачей. Так что губы закатала, рот прикрыла и слушаешься меня беспрекословно, если хочешь выбраться отсюда здоровой или хотя бы живой, — приказала я девчонке, услышав, что замки на двери начали планомерно отпирать. — Прошу вас, леди. Отворив дверь, нам вежливо поклонился молодой дракон с нашивками сержанта. Я кивнула в ответ и проследовала на выход. За мной с кислой миной тащилась Аленка, поэтому я и решила, что девчонка вняла предупреждению. Как же я ошибалась! Выбирались с нижних уровней мы довольно долго. За это время у меня два раза успела разболеться и пройти голова. Каменные своды вкупе с тусклым факельным освещением давили на психику. Молодец Свэн, хорошо свою тюрьму обставил: коридоры — глухое средневековье — очень живо напоминали о пыточных подвалах. Уровней десять, наверное, было прорыто в толще скалы, не меньше. В некоторых помещениях входные двери были открыты, и тогда взору представали прекрасные виды на забрызганную кровью дыбу, открытый саркофаг с иглами в том же немытом состоянии, разожженные жаровни, в которых прокаливались металлические пруты, щипцы, крюки и клейма. В одной комнате, подвешенный за вывернутые руки к потолку, болтался полуобнаженный мужчина. На его теле живого места не было, а волосы, закрывающие опущенное лицо, все слиплись от крови. Несчастный глухо стонал и не шевелился. Если бы не издаваемые звуки, его можно было бы принять за мертвеца. Аленка взирала на все это безобразие с искренним ужасом. Вот и хорошо, пусть боится! Настоящие драконы — это ей не герои мифического «фантази». После очередной демонстрационной комнаты, где красовалось колесованное тело, девчонка резко позеленела, приложила ладошку ко рту и уставилась в пол, больше не поднимая взгляда. Даже мне, знавшей, что все это лишь муляжи с малиновым джемом, музейные экспонаты и манекены для преддопросной обработки, было очень плохо. Раньше мне никогда не доводилось тут бывать, даже несмотря на то, что я облазала практически весь Истарион[4] вдоль и поперек, вход в «подземелья», как, подражая людям, звали свои казематы драконы, я так и не нашла, а Свэн показывать не стал. Надо признать, в этом он оказался прав: моя гемофобия распространялась и на имитацию крови, хоть и не в той степени. Меня ощутимо замутило, то ли от головной боли, то ли после очередной незакрытой двери, поэтому я последовала примеру моей подопечной и по сторонам больше не смотрела. Вышли с нижних уровней мы неожиданно. Вот впереди простирается бесконечно длинный коридор, один шаг — и мы уже стоим в залитой закатным солнцем галерее первого этажа. И тут меня осенило. Портал! Когда я искала вход в эти запретные подземелья, я рассчитывала найти потайной ход, но никак не ожидала, что он окажется не дверью со скрытым механизмом, а столь дорогостоящей вещью, как стационарный телепорт, привязанный, по-видимому, к гобелену с изображением купающегося единорога. А я-то все гадала, почему эту выцветшую тряпку никак не выкинут. Наш провожатый подождал пару мгновений, дав нам с Аленкой возможность проморгаться, затем вежливо попросил поторопиться и двинулся в сторону лестниц, ведущих на жилые этажи. Все чудесатей и чудесатей. Привели нас на женскую половину, впрочем, половиной эту довольно небольшую часть этажа можно было назвать очень условно. На входе нас встретила пожилая драконица, одетая в длинный шелковый балахон алого цвета. Итэль, старая мерзкая грымза и хранительница сего борде… женской половины. Пройдя через небольшую дверцу в витой золотой решетке, мы оказались в широком коридоре, освещенном тысячей хризофоровых «свечей». Что примечательно, дверей как таковых здесь не было, вход во все комнаты венчали золотые решетки, выполненные в виде ворот. Внутреннее убранство помещений было роскошным: драгоценные камни сверкали тысячами граней в золотых подсвечниках, серебром были обиты углы и ножки мебели, потолок украшала лепнина, а стены — фрески, на полу лежали ковры такой неимоверной мягкости, что хотелось прилечь и потереться щекой о нежнейший ворс. Но вся эта роскошь, слегка аляповатая в своем изобилии, являлась лишь декорацией для тех, кто находился внутри. Сказать, что они были красивы, ничего не сказать. Юные, нежные, прекрасные. В каждой клетке по нимфетке. Я всегда называла это место обезьянником и была недалека от истины, ибо местные девушки, помимо красоты, не отличались более никакими достоинствами, разве что особыми умениями. — Красивое, — благоговейно вымолвила Аленка, сраженная наповал то ли интерьерами, то ли их обитательницами, сейчас неотрывно следившими сквозь решетки за нашим продвижением. — Оно дракон? — Нет, — ответила Итэль. — Это девушки других рас. Драконы обитают этажом выше. — А что оно? — не унималась попаданка. — Это… — я ненадолго задумалась, подбирая определение поточнее, но меня опередили. — Наложницы Мессира, — смерив меня снисходительным взглядом белесо-голубых глаз, пояснила Итэль. — Как дракон иметь гарэм?! — расстроилась Аленка. — Да, а что в этом такого? — не поняла я. — А как же? Дракон же быть однобаб! И губки затряслись так, будто она сейчас заплачет. Итэль споткнулась, я усмехнулась. Однобаб! Выдумает же! — Алена, драконы полигамны по своей природе, они не могут быть однолюбами. Они, наверное, вообще никого, кроме себя, любить не способны. За последнюю фразу я удостоилась уже возмущенного взгляда старой драконицы. — Простите, — тут же повинилась. — Они еще детей своих любят. В теории. До определенного возраста. — А верный единственный? — продолжала упорствовать девчонка. — Мну должен быть единственный! — О, поверь мне, ты и без дракона единственная и неповторимая, — с сарказмом протянула я, правда, Аленка его не уловила и разулыбалась. В этот момент Итэль провела нас в общую гостиную, где при нашем появлении стайкой у окна сбились четыре девушки. — Медина, Элина, Милана, — приказала хранительница, — принесите госпоже подготовленные для нее платья.