— А кто знает?! — Я думаю, что уже никто. Команда пропала. — Как?! — А вот так — не осталось ни одного матроса, некому отвечать. — Но кто тогда освободил первых? — Какой-то однорукий помог им выбраться, но на него напали пепельные, он в трюме остался. Мы теперь с ними играем в догонялки. Открываем одну дверь, они лезут на свет, закрываем перед носом. И пока они там крутятся, забираемся в другие выходы, выручаем тех, кого успеваем. Только почти все уже мертвые, под нами полный трюм ящиков с трупами, обращенных становится все больше и больше, играть с ними уже не очень-то получается. Очень рискованно, я туда больше не полезу. Кому повезет, пусть сами выбираются. Только понятия не имею, как они сорвут крышки: гвоздей на нас не пожалели и доски в ящиках не тонкие. Вот и все, что знаю. Тебя как зовут? — Миллиндра. Миллиндра Даймус. — Красивое имя. А я Драмиррес. Хочешь, принесу тебе воды? В камбузе целая бочка. Только она немного затхлая. — Неси. Мне и Трою принеси. — Уговорила, — подмигнул смуглолицый. Подождав, когда он удалится, девушка приглушенно спросила: — Ты других людей видел? — Только одного — мальчишка лет пятнадцати. — Совсем мелкий. — Он нам дверь открыл. А я на сколько выгляжу? — Ты не знаешь, сколько тебе лет?! — Да я даже имя свое не смог вспомнить. — Как такое может быть?! — Хороший вопрос. — Может, твой мозг сильно повредило? Переморозило? — Что значит «переморозило»? — Похоже, его и правда повредило. Ты совсем ничего не помнишь? — Не помню. — Дай свою табличку. Снял с шеи, протянул. Миллиндра изучила внимательно, покачала головой: — Просто имя и буква под ним. И все. Странная табличка. За что тебя сюда? — Не понял вопрос. — Что ты натворил? Так понятнее? — Все равно не понял. — Или ты издеваешься, или с тобой явно что-то не так. — По-моему, не только со мной. Тут все не так. Со всеми. — Ты точно не издеваешься? — А разве похоже? — Что еще можно подумать о человеке, который ничего не помнит, но при этом ведет себя как нормальный? — О себе я не помню ничего. И о том, что здесь случилось, тоже ничего не помню. — Здесь случилось что-то непонятное и нехорошее. Я не знаю почему. Все должно быть не так. Нас собирались отправить на земли Краймора, но вместо этого мы болтаемся перемороженными посреди моря. И те, кому не повезло, уже начали обращаться, а остальные просыпаются в запертых ящиках. Или вообще не просыпаются. Значит, мы здесь уже слишком долго и нас почему-то бросили в трюме. Будто забыли, что мы есть. Спасибо, что вытащил меня и не бросил. Сама бы я не выбралась. — Да я даже не заметил, как вылетел оттуда. И как тебя вытащил — тоже не заметил. Все будто само собой вышло. — Ага, жутко получилось. Девушка начала поправлять волосы, забавно при этом морщась. Видимо, на ощупь оценивала ущерб, который понесла прическа, и результаты ей не нравились. Вернулся Драмиррес, протянул ей деревянный ковш на короткой рукояти: — Трою чуток оставь. Та, кивнув, припала к краю, почти сразу скривилась: — Да она испортилась! Не мог получше найти?! — Получше?! Да это лучшая вода на корабле! Специально ради тебя старался! — В луже на дороге и то на вкус приятнее. — Чего ты все время кипятишься? Вроде пить можно, пока никого не пронесло. Другой все равно нет. Эти корабельщики экономят каждую монету, не стали делать магическую консервацию, вот и портится. Пока девушка пила, Драмиррес раскрыл тонкую книгу из грубой желтой бумаги, пролистал несколько страниц, довольно осклабился, медленно и с выражением прочитал: — Миллиндра Даймус, заявленный возраст семнадцать лет, северная харборка, рост пять гарвианских фунтов и три дюйма, худощавое телосложение, волосы светло-золотистые, глаза зеленые, в основании большого пальца на левой руке шрам в форме звезды. Незаконное проникновение, взлом, попытка кражи летающего питомца, сопротивление при задержании, нанесение телесных повреждений, попытка убийства. Да ты у нас крутая разбойница, а с виду такая милая, когда не злишься. — Ты милее, — оторвалась на миг от ковша девушка. — Трой, а ты за что тут? — Я о себе ничего не знаю. — Это как? — Он не помнит ничего, — вновь оторвалась от воды Миллиндра. — Даже имя назвать не смог, читать с таблички пришлось. Но на табличке только имя и буква «С» под ним, ни слова о том, за что его к нам. — Серьезно ничего не помнишь? — Честное слово. — Сейчас по списку гляну. Трой… Трой… Ну где же ты… А! Вот, нашел! Тройлин Трой, процедура… Да твою же мать! Процедура стирания! Девушка опустила ковш, понимающе переглянулась с Драмирресом. Но Трой ровным счетом ничего не понимал, поэтому потребовал просветить и его: — Что это значит? Драмиррес скривился, покачал головой: — С тобой круто обошлись. Куда круче, чем с другими. Тебя стерли. — Стерли? Что это значит? — Знаешь, как стирают карандашные записи на бумаге или лакированных дощечках? — Знаю. — Вот так и с тобой. — Вообще-то я не бумажный. — Я не про слова, а про твою память. Ее иногда удаляют у преступников. Только такое нечасто случается, первый раз вижу стертого. — Мне стерли память?! Но за что?! — Откуда нам знать? Тут полный трюм преступников, и за мелочи в ящики никогда не сажали. То есть все хороши. Только ты натворил побольше других, надо очень постараться, чтобы стать стертым. — Но в этой книге ничего не написано о моих преступлениях. — Ты мог натворить такое, что в книгу побоялись вносить. Опасные знания церковники скрывают, они помешаны на секретности. От тебя только имя оставили, ведь Тройлин — не фамилия, это полное от Трой. То есть фамилии нет, даже ее скрыли. Никогда о таких случаях не слышал. — Я тоже, — кивнула Миллиндра. — Трой, держи. Попей, может, легче станет. Мне не стало, вода гадкая.