– Друг мой, – устало произнес Иов, поймав Муцио уже на улице, – я хотел бы с тобой поговорить. Это очень серьезно. – Я слушаю, – покладисто кивнул итальянец. – Не здесь. Приходи вечером на мое подворье. Откушаем. Поговорим. Дело очень важное и серьезное. – Оно касается прозелитизма? – Если бы, – грустно усмехнулся Иов и, кивнув на прощание, пошел своей дорогой. Глава 9 1 декабря 1606 года, Москва Муцио был потрясен до глубины души тем, что творил этот коронованный безумец. Теперь он не сомневался – трезвый человек таких дел не закрутит. Это надо же? Взял и поднял против себя практически всю аристократию! Удивительно как легко и просто он понял местного патриарха. И не только понял, но и нашел с ним общий язык. И вот сейчас они вошли в небольшую комнату, где на мягком диване сидел Государь-Император с супругой, недавно родившей, но уже вполне активно бегавшей за ним хвостиком. Им предстояло, выступив общим фронтом, убедить Дмитрия попытаться пойти на примирение с аристократией. – Присаживайтесь, – мягко улыбнувшись, произнес Дмитрий. – Государь… – начал было говорить патриарх, но Государь оборвал его жестом. – Я не собираюсь мириться с аристократией, если ты этого хочешь. – Но почему? – Так нужно. – Но ведь это ведет державу в хаос! – Софья Палеолог ввергла державу в хаос! – Возразил Дмитрий. – А я пытаюсь вывести! – Что?! Кто?! Но почему? – Кто подбил моего прадеда на дурные реформы? Начал прадед – закончил отец. Как итог – катастрофа Ливонской войны. Или ты забыл, почему нам пришлось ее прекратить? Я напомню. У нас просто кончились «негры». – Кто?! – Хором переспросили иезуит и патриарх. – Не берите в голову. Заговорился. У моего отца просто закончились возможности верстать новых стрельцов и поместных. Люди кончились. Мы понесли поистине катастрофические потери в живой силе! Сколько конкретно – сказать сложно. Но от двухсот до двухсот пятидесяти тысяч крепких, здоровых мужчин, которые ой как пригодились бы и на пашне, и в мастерских. А сколько жен потеряло кормильцев? А сколько невест женихов? А сколько потрачено денег и прочих ценностей? Сколько изготовлено и оставлено на полях оружия, обмундирования и прочего имущества? Это поражение стало для державы настоящей катастрофой! – Я не понимаю тебя, – покачал головой патриарх. – Как твоя прабабка оказалась виновной во всем этом? – Она подбила прадеда на дурные реформы. Например, вместо совершенно бестолкового поместного ополчения у нас была бы кавалерия не хуже польских крылатых гусар. Все к тому шло. Или ты не знаешь, кто разбил Мамая на Куликовом поле? Княжеские и боярские дружины! По своему снаряжению, лошадям, выучке и приемам боя они вполне были на уровне крылатых гусар. А возможно и выше. Но мы похерили их всецело. И перешли к бестолковой степной кавалерии, организованной по древнему византийскому образцу, устаревшему более чем на пять веков… Да что и говорить, Карл Мартер привел на битву с арабами при Пуатье войско, организованное также. Эм. Почти тысячу лет назад… – И только это? – Хмуря лоб, поинтересовался Иов. – Отнюдь. Это только один из эпизодов. Поражение в Ливонской войне и последующий тяжелый кризис не стал неожиданностью. Но прямым следствием из того, какой дорогой мы шли. Все мы. И особенно бояре… ненавижу их. Они настолько прогнили и деградировали, что вызывают у меня только омерзение. Люди и так после всей этой катастрофы жили кошмарно. Сильно голодали. Так эта дрянь с них бросилась последние соки сосать, усугубляя и без того чудовищное положение дел, вгоняя державу в полное и окончательное расстройство! Ненавижу. Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!! Твари! Безмозглые твари! Они не понимают, что любая держава стоит на плечах своих пахарей и ремесленников. И чем крепче эти плечи, тем благополучнее державы. А они в своей безумной жадности готовы были все по миру пустить! – Государь, – вкрадчиво произнес иезуит, несколько потрясенный такими словами, – мы хотели бы помочь в твоем деле, но не понимаем замысла. Не мог бы ты нам его объяснить? – Быть может, вы не понимаете замысла, потому что так и задумывалось? – Но… – Серьезно, – перебила его Марина. – Почему Дмитрий должен вам доверять? – Но тебе он доверяет? – Лукаво поинтересовался Муцио. – Доверяет, – усмехнулась Государыня, – но лишь потому, что если умрет он, за ним следом последую и я. Мне не выгодно его предавать. А вам? – Я лишь пекусь о благополучии державы, – возразил Иов, разве руками. – Веру, – охотно согласился Дмитрий. – Но что будет, если ты поймешь – наши взгляды в этом вопросе разошлись? – Постараюсь тебя переубедить. – А если я не поддамся уговорам? – Я… не знаю, – как-то подавленно ответил Иов. – Наверное продолжу свои попытки. – Не лукавь, – холодно произнес Дмитрий. – Ты предашь меня. Признайся, ведь ты считаешь, что я сошел с ума? – Нет, что ты! – Неужели тебе так страшно признаться? – Оскалился Государь. – Хорошо, – примирительно произнес Муцио. – Мы не хотим знать твоих планов. – Что? – Удивился Иов. – Не хотим, – с нажимом произнес иезуит. – Наш интерес действительно выглядит подозрительно. И если допустить, что мы тебе враги, то делиться с нами планами – фатальная ошибка. А никаких способов узнать, на чьей мы стороне, пока не случится задуманное, невозможно. А что-то обязательно произойдет. – Я рад, что ты это понимаешь, – довольно мягко произнес Дмитрий. – Но то, что ты сделал… признаться, я не понимаю тебя. Зачем? Что тобой двигало? Неужели только чувство мести? Ты же установил такие жуткие законы, что я и помыслить не могу. – Друзья, – примирительно произнес Государь, – я понимаю ваши беспокойства. Но доверьтесь мне. Чего вы боитесь? Что меня убьют? Так Земский собор выберет кого-нибудь еще. Вон Михаил Романов – прекрасный кандидат. В голове так пусто, что аж звон стоит. Нерешителен. Глуп. Что может быть лучше для монарха? Он вернет все к старине. Ну, как сможет. Шапку Мономаха-то и прочие старые наряды я уже совсем изничтожил в дело пустив. Но как-нибудь управится. И продолжит трудовой подвиг моего блаженного брата. И ты, отче, получишь то, что так страстно желаешь – тишь, да гладь, да божью благодать. Ну, на сколько-то лет. – А ты разве этого не хочешь? – Упасти Боже! – Что?! Но почему? – У народа хань, проживающего в державе Мин далеко на востоке есть проклятие: «Чтобы вам жить в эпоху перемен!» Они считают, что это самые грустные и тяжелые годы. Но я так не считаю. На мой взгляд эпоха перемен – самая замечательная пора. Королеве Англии Елизавете приписывают высказывание, которое точнее всего характеризует эту эпоху. Звучит оно так: Когда надвигается буря, каждый действует так, как велит ему его природа. Одни от ужаса теряют способность мыслить, другие бегут, а третьи – словно орлы расправляют крылья и парят в воздухе. Звучит, не правда ли? Может быть дело в природе этого народа хань? – Ты думаешь? – Задумчиво задал вполне риторический вопрос иезуит. – А почему нет? Ты думаешь викинги хоть чего бы достигли, если бы сидели и млели от покоя? Да чего далеко ходить? Конкистадоры! Горстка безумцев бросилась через Атлантический океан и завоевали целых два континента! – И многие из них погибли, – назидательно заметил Мурцио. – Все мы смертны, – безразлично пожал плечами Дмитрий. – Сколько живет простой селянин? Лет двадцать пять – тридцать? Счастлив ли он в спокойной жизни? Тяжелый труд, голод, холод, лишения, боль, унижения… вот в общем-то и вся гамма его житейских радостей. Еще есть женщины и вино. Но по любви он себе позволить жениться не может. Ведь за него все решает отец. А какая радость от жизни с женщиной, которая тебе противна? Что же до вина, то… много ли он его себе может позволить? Ведь он беден. А если там еще и честный, ответственный малый попался, то он себе этого просто не позволит. Да и как? Там же по лавкам у него голодные дети, изможденная жена и еще какие родичи… Нравится вам эта сказка? – Такова жизнь, – грустно пожал плечами патриарх. – Если ее не менять. Если не пытаться наше «завтра» сделать лучше, чем «вчера». Всеми силами. Конечно, с людьми трудно. У них всегда сначала штаны дырявые, а потом бриллианты мелкие. Но как по мне – это неплохо. Такими нас сотворил Создатель. Что скривились? Или вы считаете его криворуким недоучкой? – Что?! Нет! – Хором ответили иерархи, вскинувшись. – Хорошо, – произнес с улыбкой Дмитрий. – Ступайте. И если вы союзники мне – посидите тихо. Ах да, Муцио, чуть не забыл. В будущем я планирую перестраивать Успенский собор. Он слишком мал и неказист. Мне бы очень пригодился хороший архитектор. Дерзкий, но толковый. Ты не мог бы мне такого порекомендовать? – Я напишу своим друзьям. Возможно они смогут кого-то присмотреть. – Буду благодарен. Иерархи встали и поклонившись, направились к двери где, выходя услышали едва слышный шепот Марины. – Почему ты не хочешь им сказать про дары? Они резко обернулись с очень напряженным видом. Дмитрий недовольно скосился на Марину, а потом прямо и очень жестко посмотрев на иерархов, произнес: – Потому что они еще не готовы. – Дары? – Попытался продолжить разговор Муцио, но Государь не проронил ни слова, в упор смотря на него давящим взглядом. Впрочем, отвечать было и не нужно. Фантазия иезуита, думавшая все эти дни над причинами крайне странных поступков, сработала безупречно. – Дары волхвов? О Боже! Ну конечно! – Ступайте, – с нажимом повторил Дмитрий. И два ошарашенных иерарха поклонившись, вышли. – Думаешь их проняло? – Поинтересовалась задумчиво Марина. Она ведь не случайно проговорилась, а вполне нарочно.