— Я знаю его гораздо лучше тебя, — ответил Дилан. — Хэмилтон упивается вниманием прессы к своей особе. Он будет с удовольствием затягивать весь судебный процесс как можно дольше, чтобы потом стать комментатором на канале Си-эн-эн. Пристав рявкнул, призывая всех встать. Заняв свое место, Хэмилтон поинтересовался у сторон, готовы ли все начать, после чего сказал: — Введите кандидатов в присяжные. В зал вошли шестьдесят потенциальных присяжных. Они представляли собой пеструю смесь всех рас и национальностей. В прошлом Дилан при выборе присяжных прибегал к помощи специальных консультантов, однако их работа не произвела на него особого впечатления. Процесс выбора присяжных оставался по большей части случайным. Просто человек — это слишком сложное животное, чтобы заранее предсказать его мысли. Дилан раскрыл папку, в которой были сведения обо всех шестидесяти кандидатах. Те еще несколько недель назад прислали по почте заполненные анкеты. Пока судья вкратце разъяснял процесс выбора, Дилан принялся снова изучать эти анкеты. Примерно через час Хэмилтон начал задавать вопросы кандидатам в присяжные. «Осуждали ли вас когда-либо за уголовные преступления? Работает ли кто-либо из ваших близких родственников в правоохранительных органах? Есть ли у вас какие-либо убеждения, способные помешать вам вынести справедливое решение?» Однако суть выбора присяжных заключалась не в этом. Данные вопросы предназначались для того, чтобы исключить из состава присяжных тех, кто может иметь предвзятое мнение в пользу защиты или обвинения. Это были еще только цветочки. Через пару часов был объявлен перерыв, после чего судья Хэмилтон предложил обвинению и защите приступить к тщательному просеиванию присяжных. Первой он предоставил слово Келли. Та прошлась по длинному перечню вопросов, в основном касающихся отношения кандидатов в присяжные к смертной казни. Вопросы продолжались до вечера и возобновились утром на следующий день. Перед обедом стороны уединились с судьей, чтобы обсудить некоторых кандидатов и решить, нужно ли их исключить. Когда они вернулись в зал, Дилан обратил внимание на двух мужчин, сидящих в зале. Они внимательно следили за ответами каждого кандидата в присяжные и делали подробные записи. Консультанты. Дилану еще никогда не приходилось сталкиваться с тем, чтобы обвинение приглашало консультантов для выбора присяжных. Хорошие специалисты в этом деле брали за свои услуги не меньше ста тысяч, и бюджет прокуратуры просто не мог потянуть их. Ему стало интересно, каким образом Келли смогла пригласить консультантов. — Вы когда-нибудь видели вон тех двоих? — шепотом спросил Дилан у Арло. — Нет. Дилан как можно незаметнее сфотографировал их, после чего переслал снимки Броуди, написав: «Консультанты по выбору присяжных. Можешь выяснить, кто это такие?» Когда заседание завершилось вечером, пришел ответ от Броуди. Эти двое были не просто консультантами; это были два самых известных специалиста в своем ремесле в Неваде. Утром на следующий день Келли сидела за столом обвинения рядом с Джеймсом и разбирала пухлую папку с замечаниями. Пока судья обращался к присяжным, Дилан склонился к Келли и спросил: — Как вам удалось пригласить их? — А что? — усмехнулась обвинитель. — Занервничали? — Просто для прокурора подобная агрессивность — это что-то из ряда вон выходящее. — А вы привыкайте, — глядя ему прямо в глаза, сказала Келли. * * * Выбор присяжных растянулся на тридцать два дня. Арло, насколько запомнилось Дилану, за все это время не задал ни одного вопроса о происходящем. Он заполнил восемь блокнотов рисунками, изображающими все подряд, от цветов до реактивных самолетов. Со стороны защиты отбором присяжных занималась Лили, что получалось у нее значительно лучше, чем у Дилана. Она быстро формулировала нужные вопросы и каким-то образом получала честные ответы, в чем Дилан, как он сам прекрасно сознавал, был не силен. Время от времени кто-нибудь из консультантов, присутствующих в зале суда, отправлял сообщение, и у Келли начинал вибрировать телефон. После чего она задавала кандидату в присяжные новые вопросы и просила судью дать ему отвод. Это происходило настолько часто, что Дилан начинал испытывать раздражение, однако Лили сохраняла полное спокойствие и как ни в чем не бывало двигалась вперед. К последнему дню выбора присяжных число кандидатов усохло до восемнадцати человек — двенадцать присяжных и шесть замещающих. Мужчины и женщины распределились поровну, по шесть человек, не считая замещающих; девять белых, один азиат, трое афроамериканцев. Все с по крайней мере полным средним образованием; все заявили, что ничто не помешает им вынести смертный приговор, если этого будет требовать закон. — Ваша честь, — когда все это закончилось, сказал Дилан, вставая и разминая ноги, затекшие от двенадцатичасового пребывания в строгих ботинках, — я бы хотел выдвинуть возражение. — Так, минуточку! — Хэмилтон сообщил присяжным, что стороны желают обсудить кое-что без их присутствия. Пристав попросил присутствующих освободить зал. — В чем дело, мистер Астер? — спросил судья. — Ваша честь, обвинение заявило, что будет требовать для подсудимого смертного приговора, и у нас тут процесс отбора присяжных для вынесения соответствующего вердикта. Я возражаю против этого. Келли лишь фыркнула. Оглянувшись на нее, Дилан продолжал: — Ваша честь, многочисленные исследования показывают, что процесс отбора присяжных для вынесения смертного вердикта исключает непропорционально большое число тех, кто выступает против смертной казни. Таким образом, создается предвзятая группа, которая уже не отражает состав сообщества, из которого ее избирали. Поддержка смертной казни в нашей стране неуклонно снижается, однако подавляющее большинство присяжных, отобранных для процесса с перспективой высшей меры, продолжают выносить смертные приговоры. Почему? Потому что эти коллегии благодаря самому процессу отбора предрасположены к этому. Точно такой же будет коллегия, которой предстоит определять виновность мистера Уорда. Выбор коллегии, одобряющей смертную казнь, является фундаментальным нарушением прав моего клиента на справедливый судебный процесс. Келли вскочила с места: — Адвокаты десятилетиями пытались провернуть подобные штучки, однако Верховный суд неизменно их останавливал. Только представьте себе противоположный сценарий: люди, выступающие против смертной казни, решают, можно ли назначать ее в качестве наказания. Несомненно, в этом случае в нашей стране не выносилось бы ни одного смертного приговора. — Ваша честь, лучше ошибиться и сохранить жизнь, не так ли? Я намереваюсь составить ходатайство и представить его на рассмотрение. — Это какой-то абсурд! — взорвалась Келли. — Вы считаете стремление к справедливому суду абсурдом? — гневно возразил Дилан. — Ваша честь, защита могла бы высказать возражения до начала процедуры выбора присяжных, но умышленно дождалась ее завершения. Налицо очередная попытка защиты затянуть разбирательство в надежде получить… — Вы издеваетесь над правосудием, выбирая присяжных, которые с большей вероятностью вынесут обвинительный вердикт! Необходимо отложить процесс и… — Вы защищаете чудовище, которое… — Так, хватит, оба! — рявкнул судья Хэмилтон. Мельком оглянувшись на телекамеры, он помолчал, стараясь взять себя в руки. — Мистер Астер, ваша просьба запоздала, поскольку присяжные уже выбраны, а вы… — Ваша честь, я вынужден был дождаться того, когда будут выбраны присяжные, чтобы… — Пожалуйста, не перебивайте меня! — Судья пристально посмотрел на Дилана, ожидая, что тот будет настаивать, а когда этого не произошло, продолжал: — Я нахожу ходатайство защиты несвоевременным и потому отказываю. — В таком случае защита подает чрезвычайную апелляцию. Лицо Хэмилтона приняло такое выражение, будто он собрался заорать во весь голос. Промежуточная апелляция отправит дело прямиком в суд высшей инстанции, а его рассмотрение в суде первой инстанции будет заморожено. Для разрешения этого спора потребуются месяцы, а если апелляция дойдет до Верховного суда, то, возможно, и годы. Судья Хэмилтон лишится внимания средств массовой информации, а может быть, у него даже отберут дело. Вдруг Арло легонько тронул Дилана за локоть: — Я этого не хочу. Я хочу суда. На какое-то мгновение оглушенный адвокат лишился дара речи. Он даже не предполагал, что Арло обращает внимание на происходящее и тем более имеет на этот счет какое-то мнение. — Арло, этот процесс несправедливый, — склонившись к своему подзащитному, зашептал Дилан, — и мы должны с этим бороться. — Я хочу суда, Дилан. Я ваш клиент и не хочу того, что вы делаете. — Арло, я тоже полагаю, что мы должны бороться, — поддержала партнера Лили. — Я полностью согласна, — добавила Мэдлин. — Нет. Не хочу. Не хочу сидеть в тюрьме, всеми забытый, п-п-пока вы будете этим заниматься. Я хочу суда, немедленно. Посмотрев на Дилана, Лили сказала: — Дилан, приглашай присяжных. — Лил… — Он наш клиент. Мы работаем на него. Приглашай присяжных. — Мы обязаны защищать клиента, который, возможно, не понимает… — Арло, у вас сейчас нет никаких проблем с головой? Вы понимаете, что происходит? — Да. — Что именно? — Дилан хочет потянуть время, оспорив выбор присяжных. Но я этого не хочу. Я не хочу сидеть в тюрьме, пока вы будете этим заниматься. Я просто хочу суда. Лили выразительно посмотрела на Дилана. Тот сперва стоял на своем, но затем был вынужден признать то, что Лили права. Адвокат нужен для того, чтобы объяснять клиенту опасность того или иного шага, однако если клиент упорно настаивает на своем, защитник не может идти наперекор ему. Если б Арло был не в себе и не мог принимать решения, исходя из своих интересов, Дилан мог бы действовать вопреки его желаниям. Однако Лили продемонстрировала, что Арло в трезвом рассудке и понимает суть происходящего. — Я бы хотел, чтобы мое замечание было отражено в протоколе. В этом случае я смогу сослаться на него, если буду подавать апелляцию впоследствии. — Замечание будет занесено в протокол. А теперь пусть присяжные вернутся в зал. Когда присяжные снова заняли свои места, украдкой поглядывая на журналистов и зрителей, судья Хэмилтон сказал: