— Понятия не имею. — Я тоже. Кэти скрывает это от меня, так что я не могу возражать. Но подозреваю, что примерно как государственный бюджет. Мы оба рассмеялись, хотя мне было не смешно. Стало ясно, что у Винстона и его жены средства не из одного источника. Он достал носовой платок и вытер верхнюю губу, где выступила капелька пота. Потом положил платок обратно в задний карман. — Она сказала мне, что у вас есть вопросы по поводу Виолетты Салливан. — Если вы не возражаете. — Не важно, возражаю я или нет, я подчиняюсь приказам, — сказал он снова с быстрым легким смешком. Шутник, да и только. Я задумалась. Его поведение напоминало мне поведение супружеских пар, которые добродушно подшучивают друг над другом на людях, выставляя напоказ свои обиды, чтобы снискать сочувствие окружающих. Если бы Кэти была с нами, она бы парировала его иронию собственными шуточками, чтобы посмеяться над ним. Я внезапно почувствовала к нему жалость: он выглядел несчастным. — Каким приказам? — Что? — Каким приказам вы подчиняетесь? — Не важно. Это долгая история. — Я люблю долгие истории. — Вы что, больше ни с кем не встречаетесь сегодня? — Я должна встретиться с Дейзи, но если вы разрешите мне воспользоваться вашим телефоном, я могу перенести встречу. А вы пока можете выкурить сигарету. Я позвонила Дейзи на работу, сказала ей, что не смогу встретиться с ней за ленчем, и предложила вместе с Тэннье пообедать втроем в «Голубой луне» в Санта-Марии. Эта идея ей как будто понравилась, так что я пообещала позвонить позднее, чтобы окончательно договориться. Я ожидала, что Винстон пойдет покурить в вестибюль, но он взял ключи от машины и повел меня на боковую автостоянку. Он помог мне сесть в голубой «шевроле» 1987 года выпуска. Устроившись на водительском месте, он сказал: — Эта модель будет у нас в продаже только до 1988 года. Затем я сменю ее на что-то другое. — Но она выглядит шикарно. — Так думаешь, пока не увидишь что-нибудь получше. Как бы тебе ни нравилось то, что имеешь, всегда появляется нечто такое, что тебе непременно хотелось бы заполучить. Отсюда и неудовлетворенность. — Если принять подобную точку зрения. — Такова моя работа — внушать доверчивым клиентам желание приобрести последний писк моды. Заставить их заглотнуть наживку. Но мне это противно. — Почему бы вам в таком случае не заняться чем-нибудь другим? Никто ведь не приставляет к вашему виску пистолет. — Мне пятьдесят четыре года: поздновато менять профессию. Угостить вас ленчем? — С удовольствием. Я подумала о «Макдоналдсе», но он повез меня через весь город к супермаркету, где хозяин автостоянки и его жена соорудили переносную решетку для жарки барбекю. Вращающаяся металлическая решетка была черной, шириной с двойную раковину, с блоком и цепью, чтобы поднимать и опускать ее. Куски говядины поджаривались на гриле над горячими углями, и вокруг распространялся ароматный мясной дух. С другой стороны на гриле лежали разрезанные пополам и намазанные маслом булочки. На парковку тянулся непрерывный поток машин, заполняя все свободное пространство. На столе возле двери высились пачки бумажных салфеток, бумажные тарелки, пластиковые приборы и многочисленные бумажные пакетики с соусом и бобами. Тут же стояли три переносных стола с алюминиевыми стульями. Сквозь прозрачную дверцу холодильника виднелись жестяные банки с содовой водой по двадцать пять центов за штуку. Мы припарковались насколько могли близко ко входу и встали в очередь, насчитывающую около трех десятков человек. Но ради такой вкуснятины стоило подождать и даже на время забыть о хороших манерах. — Bay, как они это готовят? Это потрясающе! — восхищалась я с набитым ртом. — Это фирменное барбекю Санта-Марии, — объяснил Винстон. — Мясо натирают солью, перцем и чесноком и жарят на особых углях. — Сказочно! Мы оба облизали пальцы, прежде чем воспользовались влажными салфетками, которые нам выдали вместе с едой. Приведя себя в порядок, я сказала: — Спасибо за прекрасное угощение. — На здоровье. Мы встали, освободив алюминиевые стулья для людей, дожидавшихся свободного места. Постояли возле машины, пока он закуривал сигарету. Наигранно веселое выражение его лица сменилось на более мрачное. Он не производил впечатления счастливого человека. Его подавленность, даже какая-то обреченность, казалось, заражала сам воздух. — Знаете, почему я это делаю? — спросил он, указывая на сигарету. — Жена не разрешает вам курить дома. Он бросил на меня удивленный взгляд. — Откуда вы знаете? — Я была у вас дома. Там нет пепельниц. — Она очень строго к этому относится. — Многие люди не переносят табачный дым, — сказала я мягко, не упоминая о том, что и сама отношусь к их числу. — Это мне известно. Как бы там ни было, я не хочу говорить об этом. Я не спросила, что он подразумевает под «этим». Вместо этого я сказала: — Прекрасно. В таком случае поговорим о Виолетте. Он долго молчал и наконец произнес: — Она была потаскушкой. Кэти употребила то же слово. Я сказала: — Все говорят, что она потаскушка. Хотелось бы услышать что-нибудь новенькое. Я наблюдала за его мимикой, стараясь понять, что происходит в его голове. Он изучал огонек своей сигареты. — Кэти меня к ней ревнует. — Ревнует или ревновала? — Ревнует. — Это интересно. Виолетта пропала тридцать четыре года назад. — Постарайтесь убедить ее в этом. — Мне показалось, что они едва знали друг друга. — Это не совсем так. Лайза Меллинкэмп была лучшей подругой Кэти. Затем появилась Виолетта, и Лайза оказалась замешанной в семейной драме семьи Салливан. Родители Лайзы были в разводе, что в то время случалось намного реже, чем сейчас. Теперь это в порядке вещей. Тогда же на это смотрели как на нечто, случающееся только с людьми из низших сословий. И тут появилась Виолетта, которая уже считалась полуизгоем. Она взяла Лайзу под свое крыло. Кэти не могла с этим примириться. — Поэтому она ненавидела Дейзи? — Конечно, ненавидела. Дейзи тоже привязывала Лайзу к Виолетте. Лайза проводила много времени у Салливанов. У нее был парень в то лето, хотя он порвал их отношения в тот уикэнд, когда пропала Виолетта. — Странно, что так много событий оказываются связанными с Виолеттой. Возможно, не прямо, а косвенно. Вас уволили. Мать Тэннье умерла. — Иногда я думаю, что все, что с нами случается, в конечном итоге влияет на кого-то другого. День, когда меня уволили, был самым плохим в моей жизни. Мне было двадцать лет, и я потерял всякую надежду на образование в колледже. — Чем вы планировали заниматься? — Я даже не помню. Чем-нибудь лучше того, что я делал. Я не торговец. Мне не нравится манипулировать людьми. Креймер смотрит на это как на игру и всегда выигрывает. Но мне от всего этого тошно. — Но у вас как будто дела идут хорошо. — Посмотрели бы вы на мои счета. Мы с трудом сводим концы с концами. Кэти умудряется тратить деньги быстрее, чем я их зарабатываю. Членство в кантри-клубе, новый дом, одежда, отпуск. Она не любит готовить, так что мы почти постоянно ужинаем в ресторанах… — Он замолчал и покачал головой. — Хотите посмеяться? — Конечно. — Теперь она говорит, что ей нужно ее собственное «пространство». Она сообщила мне об этом вчера вечером. Сказала, что, поскольку наши девочки выросли, ей пора изменить свою жизнь. — Она хочет развестись? — Кэти прямо этого не сказала, но она к этому клонит. Сейчас она занимается свадьбой Тиффани, но считает, что после этого каждый из нас должен пойти своей дорогой. Мол, мне следует найти себе другой дом. Это она звонила, когда вы пришли. Я надеялся, что она передумала, но увы… Правда, она просила, чтобы я не рассказывал об этом вам.