— Я понимаю, что ты сердишься на Лайзу за ее ложь, но, может быть, дело не только в этом? — А в чем, например? — Кэти отломила краешек булочки и сунула в рот, чувствуя закипающие слезы. — Я не знаю, детка. Потому и спрашиваю. У меня впечатление, что ты что-то скрываешь от меня. Не хочешь ли ты о чем-нибудь спросить? Кэти не понимала, к чему клонит мама. — Нет. — Кэтикинс, я не хочу, чтобы у нас были друг от друга секреты. Так не должно быть между матерью и дочерью, которые любят друг друга. Мы с тобой самые близкие люди. Мама не называла ее Кэтикинс с тех пор, как полтора года назад у нее начались менструации. Мама купила ей коробку с марлевыми прокладками и эластичный пояс, который носят на талии, чтобы прокладка оставалась на месте. Демонстрируя, как нужно закладывать эту длинную марлевую прокладку в пояс, мама пребывала в таком нервном напряжении, что Кэти решила не задавать никаких лишних вопросов. Мать между тем продолжала говорить тем же ласковым тоном: — Я чувствую, что ты что-то скрываешь. — Я ничего не скрываю. — Кэти разломила оставшуюся булочку пополам и половинку сунула в рот. — Ты знаешь, что я всегда буду тебя любить, что бы ты ни сделала. Кэти изумленно подняла на нее глаза. — Мама, я ничего не сделала! Я не понимаю, о чем ты. — Тогда в чем дело? Я хочу, чтобы ты была со мной абсолютно честной. Что бы ты мне ни рассказала, это никогда не выйдет из стен этой комнаты. Кэти молчала, уставясь в пол. На самом деле она ничего не скрывала, но кое-что ее серьезно беспокоило. Она знала, что мама может дать ей хороший совет, но не была уверена в том, что может ей полностью довериться. — Ты расскажешь папе. — Нет, не расскажу. Если только это не связано с твоим здоровьем или безопасностью. Короче говоря, это останется между нами. — Это не связано со мной. — Тогда с кем? С Лайзой? Она сказала что-нибудь гадкое о твоем весе? — Не-ет. — Только два слога. Что-то гадкое о ее весе? Какую именно гадость имела в виду мама? Она ведь всегда говорила о внутренней красоте. — Но это имеет отношение к ней? — Ну да. — Ее мама стала еще больше пить? Кэти отрицательно покачала головой, избегая взгляда матери. — Просто я беспокоюсь за нее. — И что же тебя беспокоит? Кэти поклялась себе никогда не говорить об этом. Представляя себе, как заставит Лайзу признаться, она видела перед собой их обеих, как раньше полночи сидящих без сна и разговаривающих по душам. Они заколют волосы и смажут лица кремом. И она деликатно поможет Лайзе понять пагубность ее поведения и направит ее на путь истинный. Мама внимательно всматривалась в ее лицо. — Не понимаю, что могло произойти с Лайзой, о чем ты стыдишься мне сказать. Кэти почувствовала себя меж двух огней, разрываясь между своей преданностью лучшей подруге и желанием броситься в объятия матери. — Я обещала не рассказывать. — Это связано с тем, что Лайза трогает себя? — Трогает себя чем? Она увидела, как мама переменилась в лице. — О Боже, она позволяет Таю Эддингсу делать это с собой?! — воскликнула мать. Кэти почувствовала, как на верхней губе у нее появилась капелька пота. — Скажи мне. Кэти что-то пробормотала в ответ, стараясь, чтобы это прозвучало как можно неразборчивее, чтобы не лгать матери. — Говори. — Она позволяла ему трогать свою грудь и класть руку… — Последнее слово у нее просто язык не поворачивался сказать. — Куда? — Вниз. Ливия посмотрела на нее с ужасом. — Это она тебе сказала? — Кэти пожала одним плечом. — Ты совершенно уверена? Кэти ничего не сказала, но сделала движение ртом, означающее, что да. В конце концов она прочла об этом собственными глазами. Мать испытующе посмотрела на нее. — Ты ведь не выдумала это, чтобы отомстить ей? — Нет. — Как далеко они зашли? — Не очень далеко. Они только ласкают друг друга. — Ласкают? Это ты называешь лаской — когда он кладет руку на ее интимные части тела? Это отвратительно. Под одеждой или снаружи? Она не ожидала, что мать будет расспрашивать о таких подробностях. В дневнике об этом ничего не было, и Кэти не знала наверняка — снаружи или под одеждой. Решив, что лучше первое, она сказала: — Снаружи. — Откуда ты знаешь? — Потому что она со мной откровенна. — Ну, слава Богу за его милости. Ничего, я позабочусь об этом. — Мама, — взмолилась Кэти, — ты же обещала никому не рассказывать! — Не глупи. Тая Эддингса отправили сюда в наказание после того, что он натворил в Бейкерсфилде. Если Далия Йорк когда-нибудь узнает, что я скрыла это от нее, она никогда больше не станет со мной разговаривать и правильно сделает. Я принимаю ее у себя в доме и обязана рассказать ей. — Но что, если узнает Лайза? — Она не узнает. Поверь мне: твое имя не будет фигурировать вовсе. Кэти была в состоянии, близком к ужасу, когда ее мать спускалась в холл к телефону. Кэти не собиралась выдавать подругу, но миссис Креймер сделала выводы и приступила к решительным действиям. Кэти слышала, как Ливия назвала оператору телефон Далии Йорк, затем наступило молчание, пока она ждала соединения. В животе Кэти начались спазмы, словно ей надо было в туалет. Ситуация выходила из-под контроля, но не по ее вине. Не могла же она солгать собственной матери, не правда ли? Кем бы тогда она была? Кроме того, если бы Лайза была с ней честной, то она, Кэти, никогда бы не выдала ее. Ведь именно так поступают лучшие подруги. Но позволять себя ласкать таким образом было нехорошо. Пастор говорил, что это искушение и подростки ни в коем случае не должны этого делать. Так, может быть, это даже хорошо, что она все рассказала маме. Не могла же она стоять в сторонке и ждать, пока с ее лучшей подругой произойдет что-нибудь ужасное. Кэти слышала, как мама громко, истошно кричала Далии: «Этот парень обязательно воспользуется ситуацией, если никто не вмешается!» Ее голос все звенел и звенел, и Кэти заткнула уши. Она надеялась, что Лайза никогда не узнает, откуда тетушка Тая получила эту информацию. 31 Мой разговор с Таем был вежливым и небесполезным. Я вкратце описала ему ситуацию — обнаружение тела Виолетты в «бель-эйр», версии о яме и о том, сколько времени потребовалось на то, чтобы ее вырыть. Я также повторила то, что Лайза рассказала мне о человеке, которого они вместе видели во владении Тэннер вечером в пятницу. — Вы припоминаете марку или модель машины, на которой он приехал? Лайза утверждает, что автомобиль был темного цвета, но больше она ничего не рассмотрела. Она говорит, что была очень напугана. — Это была последняя модель черного пикапа «шевроле». — В самом деле? С ума сойти! Как вы могли запомнить такое? — У моего отца была похожая машина, только выпуска 1948 года. А эта была более новая.