Петер, Грокас, Ланг и Сивко вооружились пистолетами и направились раздельно к дому номер 14. Группа Балога с автоматами побежала в противоположную сторону – там находился полицейский участок. Боевики Петера зашли в средний подъезд и поднялись на второй этаж. Главарь банды подозвал Ланг: – Пойдешь со мной, квартира двенадцать. Грокас, Сивко, поднимаетесь на третий, квартира четырнадцать. Работать без шума. Вперед. Дождавшись, пока поручик Фабо Грокас и поручик УПА Григорий Сивко поднялись на третий этаж, Петер позвонил в квартиру номер 12. Из прихожей раздался приятный женский голос: – Кто там? – Извините, Рахель Такач? Супруга подполковника Такача? – Да. – Ваш муж просил передать вам кое-что насчет безопасности. – Но он мог бы и позвонить. – К сожалению, в Управлении отключены телефоны, знаете, наверное, что происходит на улицах. Женщина приоткрыла дверь. Петер ударил по ней ногой. Женщина от удара упала на пол. Петер кивнул Ланг: – Ты к детям, как кончу эту, подойду, и не стрелять. Главарь банды ударил ногой пытавшуюся встать жену подполковника государственной безопасности. Тут же достал нож и всадил его в горло женщины. Потом двинулся по коридору. Боковым зрением увидел в большой комнате движение, зашел туда. В углу стоял мальчик двенадцати лет, сжимая в руках ружье. – О! Мы вооружены? А выстрелить-то сможешь? – С-смогу! – Ну давай! Парень начал опускать ствол ружья. Петер решил не играть с судьбой, метнул нож, тот пробил сердце мальчика. Вытерев о рубашку парня свой тесак, Петер услышал крик девочки: – Мама! Не надо! Мама! Петер зашел в спальню. Ланг сбила с ног девочку лет восьми и дважды ударила ее ножом. – В смежной спальне ребенок, девочка лет четырех. Как ни странно, спит. – Дети спят крепко. Оставим ее, пусть живет. Физиономия Ланг перекосилась, она стала похожа на волчицу («Фаркас» переводится на русский язык как «волк»). – Ну уж нет, Лукас, у меня была семья и тоже могли быть дети. Такие, как отец этой девочки, убили и мужа, и моих неродившихся детей, потому ей не жить. Петер равнодушно ответил: – Давай. Только быстрее! Ланг буквально искромсала ножом ребенка прямо в кровати. Поднялась, тяжело дыша, поправила растрепанные волосы. Капитан кивнул, и они вышли в подъезд. По лестнице спускались Грокас и Сивко. – Что? – спросил Петер. – Порядок, командир, там были одна баба, девка и пацан. Сивко хотел немного развлечься, но я не дал. – Да не хотел я, просто сказал, неплохо бы оседлать молодую кобылку. – Чисто сработали? – Конечно. – Из подъезда по одному, к машине! Но Сивко не добил женщину, жену майора безопасности Бендека. Он нанес ей смертельные раны, но Фрида нашла в себе силы доползти до телефона и сообщить в Управление о нападении. Так и умерла, с трубкой в руке. Петер с подельниками вышли в переулок. Подошли и боевики Балога. Петер задал свой обычный вопрос: – Что там? – Порядок. В участке было четверо, остальные на выезде. Всех пустили под нож. – Отлично. Уходите на свои квартиры, я позвоню тебе, Артур. – Да, Лукас, приятно иметь дело с профессионалами. – Мне тоже. Группа Петера залезла в кузов, и машина пошла на выезд из города. Боевики Балога вышли на улицу и смешались с толпой. Одной из тех, что заполнили Будапешт. О мирной демонстрации уже не могло быть и речи. Взбесившаяся молодежь, почувствовавшая безнаказанность и подбиваемая провокаторами, громила магазины, кафе, рестораны. Повсюду слышалась стрельба. Где-то гудел громкоговоритель. Джинна выпустили из бутылки, и он творил в городе что хотел. Глава седьмая Приехав по адресу Алькос, 14, Семенов сказал: – Мы с Павленко – в квартиры, Богданову и Еремину обойти соседей, а также другие подъезды, зайти в продуктовый магазин. – Там-то что делать? – удивился Еремин. Майор повысил голос: – А там, лейтенант, может быть сторож. Рябов у машин. – Он повернулся к Шандору: – Вам, Барош, осмотреть полицейский участок. Поискать свидетелей. – Понял, выполняем. Семенов поднялся в квартиры 12 и 14. Вышел оттуда мрачным и злым. На улице нервно закурил папиросу. Подошел Рябов. – Что там, товарищ майор? – Месиво кровавое, старшина. Подъехали машины «Скорой помощи». Удивительно, как они пробились по городу. Это здесь пока еще было тихо, в других же местах все было забито протестующими. Медперсонал тоже не задержался в квартирах. Врач одной из неотложек попытался вызвать кого-то («Труповозки», – догадался Рябов), но, видимо, не смог. Трупы завернули в окровавленные простыни и увезли на «Скорых». Вернулись Богданов и Еремин. – Ну что? – спросил Семенов. Богданов ответил: – Да по большому счету ничего. Видел один старик, как в подъезд входила женщина не из местных, потом мужик. И всё. Остальные жильцы ничего не видели, ничего не слышали. Да и жильцов-то немного. Большинство, наверное, в центре митингует. – Магазин? – повернулся майор к Еремину. Лейтенант вздохнул: – Нет там никого. Ни в магазине, ни рядом. Есть свежее пятно масла на брусчатке, но его могла оставить любая машина. – Значит, пустышка? – А я и говорил… Подошли венгры. Шандор доложил: