И, вскинув голову, я посмотрела на застывшего призрака, который, возвышаясь над жуткими монстрообразными лошадьми, вглядывался в меня. Следовало начинать атаку. Следовало применить заклинание. Следовало сделать хоть что-то… но я стояла и смотрела на озлобленного монстра, а он, с удивлением, на меня. Кони — на нас. Ледяные змеи, умчавшиеся по обочине далеко вперед, вернулись и тоже посмотрели на нас. — Самоубийца? — вопросил вдруг вполне нормальным голосом, лишь с лёгким оттенком потусторонности, Призрачный ямщик. — Студентка УМа, — прошептала, ошарашенная, я. — Самоубийца! — сделал не далекий от истины вывод призрак, оглядывая мое одеяние. Мантия была осенняя, но никак не пригодная для зимы, потертая, с многочисленными заплатками, зато чистая, я очень гордилась тем, что вывела на ней все пятна. Шапки на мне не было, перчатки с обрезанными пальцами тоже совершенно не годились для зимы… Ботинки… Про ботинки говорить не хотелось вовсе. В конце осени передо мной встал жесткий выбор — справочник по зельям или новые ботинки, потому что на старых протерлась подошва… Я выбрала справочник. — Помнится, в прошлом году трое таких же, в заплатках, сгинули, — изобразив тяжелый вздох, поведал призрак, — хотел остановить, успокоить, да куда там, умер я в горести, от того горе, боль и зло все ко мне стянулись, вот и гонят прочь путников, загоняют до смерти. В его голосе послышалась грусть. — Хорошо хоть ты стоишь, не шелохнешься. Бери уж кусочек повозки да постой тут, пока мы дальше отъедем, опосля только возвращайся в таверну. Он произнес это с такой обреченностью, что я не могла не испытать сочувствия. Отбросив страх, взглянула на призрака как на жертву, такую же жертву богатых и наделенных властью, как я и многие подобные мне. Молча, стараясь не сильно дрожать от холода, обошла призрачный экипаж и отчетливо поняла — повозка держалась, видимо, только за счет призрачности… Ободранные края, сломанные рессоры, погнутые колеса — транспортное средство медленно, но неумолимо разбирали на части, и это было чудовищно жестоко, потому как фактически это Призрачного ямщика убивали неторопливо, изощренно и безжалостно. И то, что он предложил мне взять кусочек своей пусть призрачной, но жизни, — это… это… — Ты поторопись, деточка, — попросил меня призрак, — все внутри гнетет, быстрее мчать требует. Это понятно — при жизни дело осталось незавершенным, то есть он должен был доехать и получить деньги, но оплаты не произошло, что привело к гибели коней и самого ямщика. И вот теперь все в его душе требовало завершения, а соответственно, он испытывал постоянную потребность мчаться, мчаться и мчаться вперед. По дороге к гибели, потому как рано или поздно студенты Магического Университета, защищаемые преподавателями, разберут повозку на части, лишив призрака места привязки и, соответственно, способности существовать более-менее зримо и реально. Вот только сам призрак не обретет после повторной гибели ни спокойствия, ни посмертия. Он останется здесь, несчастной, беспомощной, не способной ни к чему тенью, зависшей где-то по дороге… Останется навечно. Я подняла голову и посмотрела на Призрачного ямщика, он устало взирал на меня, в его глазах стыла тоска, читались грусть и обреченность, он знал, что его путь — путь в никуда. И тут у меня в голове что-то щелкнуло. Все-таки в обстановке выживания, практикуемой в УМе для меня, студентки-стипендиата, был один-единственный, но несомненный плюс — я училась на порядок лучше всех одногруппников, и знания мои по всем предметам были глубже, обширнее и детальнее, чем у кого бы то ни было как минимум в моей группе. А по причине того, что я должна была быть готова ответить на все, включая самые каверзные, вопросы преподавателей, я училась не только по учебникам, но также штудировала всю доступную вспомогательную литературу — монографии, справочники, методички, хрестоматии. Именно поэтому у меня хватило знаний, чтобы произнести: — Нам потребуется провести ритуал переселения и для сглаживания эффекта незавершенного действия нужно выбрать достаточно древний предмет. И задрожала, просто потому, что было очень холодно, ну и еще от осознания того, что собираюсь сделать. — Переселение? — переспросил призрак. Я кивнула, все так же дрожа, но при этом все равно сосредоточенно размышляя, и продолжила: — У вас очень широкий эмоциональный спектр, чего, видимо, никто из магов даже не мог предположить, иначе вас бы давно уничтожили. Видите ли, уважаемый, если призрак охвачен одним-единственным эмоциональным состоянием — он стабилен, в этом случае он полностью привязан к одному конкретному месту и действию, где любому достаточно сильному магу не составит труда его уничтожить. Но наличие двух, трех и более эмоций приводит к ситуации, когда призрак не ограничен правилом «место — действие — предмет содержания», и остается всего лишь одна привязка — тот самый предмет содержания. Вот в данном случае это ваша повозка. Понимаете? Призрак отрицательно помотал головой. Я, все так же содрогаясь от холода, обвела рукой окружающее пространство и объяснила: — У вас гораздо больше возможностей, чем вы думаете. Вы не привязаны к данному торговому тракту и способны появляться не только по ночам. То есть в вашем случае правило «место — действие — предмет содержания» не является аксиомой, и при наличии определенных знаний вы способны сменить предмет содержания и прекратить эту бессмысленную, уносящую жизни случайных жертв гонку, а также остановить ваше медленное уничтожение. Призрачный ямщик, который до того внимательно меня слушал, переспросил странным голосом: — При наличии определенных знаний?! — Уважаемый, — я улыбнулась, что было непросто, учитывая, что у меня зуб на зуб не попадал, — у вас есть я, а значит, те самые определенные знания. Он воззрился на меня с еще большим изумлением. Я же, безостановочно дрожа всем телом, продолжила: — Причем это может быть абсолютно любой предмет, место его нахождения фактически не будет ограничивать территорию ваших перемещений, таким образом, вы сумеете отыскать должника, вытребовать у него соизмеримый причиненному ущербу долг и завершить незавершенное действие. Но… — тут я несколько задумалась, — но проблема в том, что, если за дело возьмется любой достаточно сильный маг, а ваш обидчик, вероятнее всего, опасаясь за свое психическое здоровье, привлечет специалиста, пусть сумма его услуг и будет внушительна, так вот, есть опасность, что сильный опытный маг сумеет отыскать предмет содержания и уничтожить его, обрекая вас на теневое состояние… Я посмотрела на ямщика, тот с надеждой глядел на меня, явно ожидая очередного моего прозрения, но его не случилось. Более того, я вдруг ощутила жутчайшую потребность поспать, что было явным признаком моего замерзания. — В таверну беги, погрейся, обожду, — предложил Призрачный ямщик. Мне было не до реверансов, и потому, кивнув, я опрометью бросилась в спасительное тепло. Миновала дорогу, добежала до таверны, распахнула дверь и… — За студентку! Помянем! — восклицал в момент моего появления хозяин таверны, стоя, собственно, у двери, спиной ко входу и вошедшей мне. Тост никто не поддержал — все присутствующие уставились на трясущуюся и стучащую зубами от холода меня, соответственно, хозяин остался не понят и не поддержан. Осознав, что что-то идет не так, он обернулся, узрел меня и громко испуганно икнул. В его руках находилась кружка с дымящимся напитком. Не имея возможности ждать, пока мне чай принесут, я забрала у несопротивляющегося мужика его напиток, а затем быстро, жадно глотая, махом все выпила. Осознание, что это было горячее вино со специями, накрыло уже после того, как вино радостно согрело мой желудок. — Милада! — раздался возглас Славена. Тихомир, сгорбившись, промолчал. — Милада, ты… ты жива! — Парень подбежал ко мне. В его руке тоже была кружка с чем-то, от чего шел густой пар. Пусть даже и вино, главное, что теплое. — С-с-спасибо, — проговорила я и, отобрав у него кружку, развернулась и бросилась обратно. Просто я догадывалась, что времени мало, очень мало, я ведь к алкоголю не то чтобы не привыкшая, я вообще раньше никогда не пила, и кружка вина для меня это много, так что нужно спешить. Правда, мелькнула надежда, что на морозе протрезвею, но, увы, к тому моменту, как я домчалась до ждущего Призрачного ямщика, все мое существо уже оказалось охвачено бравым ощущением собственного могущества, а чувство самосохранения полностью исчезло за алкогольной дымкой. Как иначе объяснить совершенно безумное предложение, озвученное, едва я добежала до призрака: — Корона! Ямщик промолчал, а вот монстрообразные призрачные скакуны заржали. Но хмельной мне это было нипочем. — Корона! — торжествующе повторила я. — Это достаточно древний для наших целей предмет, к тому же родовой артефакт! И самое главное — неуничтожимый! Да никто и пытаться не будет, ведь монарший венец является не просто символом власти, но и сильнейшим артефактом, контролирующим чистоту крови правящей династии. Мы переселим вас в корону! У нее, конечно, есть защита, но что такое какая-то архаичная защита в сравнении с вашей настойчивостью и моими знаниями? Призрачный ямщик задумчиво поскреб полупрозрачный подбородок и, ухмыльнувшись, произнес: — А от короны-то и до советника недалеко. — Вот-вот, — поддержала я. — И случайных жертв больше не будет. — Опять же, короля бы повоспитывать, а то развел, понимаешь, коррупцию, — продолжил размышлять ямщик. Я покивала, торопливо опустошая вторую кружку и чувствуя, как по телу разливается блаженное тепло, а в голове уже формируется идея, кажется, даже немного безумная, но точно действенная. На этом мои воспоминания постыдно оборвались… * * * Утреннее пробуждение началось с дикой головной боли. Голова не просто болела — она раскалывалась! И если бы только одна она — неимоверно саднило горло, ломило все тело, меня морозило так, что хотелось забраться куда-нибудь в огонь и раствориться там. В общем и целом, стало ясно, что я заболела и сейчас пребываю в лихорадке от высокой температуры. Это я отчетливо понимала своей разумной частью сознания, все остальное мое существо было охвачено желанием свернуться клубочком, закутаться посильнее и, скуля от жалости к самой себе, лежать тут, в постели, не двигаясь и безуспешно пытаясь согреться. И как всегда, каждый раз когда заболевала, вспомнилось, как бабушка лечила меня, как прикладывала сухую ладонь к горячему лбу, как ладонь сменяли губы, то ли проверяя, насколько силен жар, то ли целуя, но мне становилось легче, и уже хватало сил сесть и выпить лечебный отвар трав, заботливо сваренный для меня… Стало невыносимо жалко себя, настолько, что, не удержавшись, тихо заревела. Дала себе минутку на слезы, потом, пошатываясь, встала. Обо мне больше заботиться некому! Я теперь одна, совсем одна, и нет никого, кто мог бы сварить лечебный отвар и не дать мне помереть от высокой температуры. И в этой ситуации либо через силу, со слезами на глазах и шатаясь от слабости, встанешь, либо сгоришь — выбор не велик. Так что я встала, не скажу, чтобы ровно, качало из стороны в сторону, да и выпрямиться полностью сил не было, вот только встать — это полдела, требовалось еще заставить себя проделать путь, и немалый. Я выглянула в окно — начиналась метель, небо все было затянуто тучами, деревья гнулись и стонали от ветра, снег еще пока не стеной, но уже основательно валил. Естественно, на дворе университета никого не было, оно и понятно — в такую погоду хозяин собаку из дома не выгонит. Но то хозяин и его собака, она хозяину нужна, а до меня дела никому нет, да и выхода особого тоже нет — для того, чтобы сейчас не загнуться, нужно применить магию. Делать это здесь я не могу — сразу засекут духи-хранители и донесут магистру Аттинуру, а тот с радостью вышвырнет меня из УМа, так что остается только один вариант: это пересечь двор и часть парка, и войти в развалины древней часовни, от нее так фонит магией, что мою попросту никто не заметит. Одна проблема — дойти. И я пошла, волоча за собой пуховый, такой, как был у бабушки, платок. Купила его на первом курсе, на куртку денег не хватало, так и проходила всю зиму в платке, благо тот теплый очень и я его берегла. А сейчас волочу по полу, потому что поднять сил нет, от слез обессилила, да и жарко стало от очередного скачка температуры, но как обратно идти буду? Он мне понадобится, иначе по второму кругу болезнь пойдет. Из комнаты выходила долго, постояла, держась за косяк, затем, скорее падая, чем переступая, схватилась за лестничные перила. И так же на грани падения начала спускаться. Перед глазами все плыло, казалось, что лестница подо мной ходуном ходит… Хотелось лечь и просто поплакать от жалости к себе, но я продолжала идти, уже усвоив урок — жалости в УМе места нет. Для таких, как я, ее нет тем более. Спуск по лестнице прошел как в тумане, радовало, что это ход для прислуги, так что я ни с кем не столкнулась. От перил отцепилась с трудом, шатаясь, прошла вперед, дошла до двери, распахнула створку. И весь охватывающий меня жар смело единым порывом ледяного ветра. Содрогнувшись, я кое-как натянула платок на плечи и шагнула в снежный буран. Тысячи снежинок мгновенно впились в кожу, холод пробрал до костей… А затем вдруг реальность словно треснула и осыпалась ледяными осколками. Они упали с небес! Три огромных дракона — серебристый, угольно-черный и снежно-белый, и на миг их крылья заслонили университетский двор от непогоды, словно накрыв его пологом тишины. На один краткий миг. А затем на устланный снежным покровом двор последовательно ступили трое мужчин в строгих черных костюмах. Они не пошатнулись от порывов ледяного ветра, не поморщились даже от ударивших в лицо острых снежинок, они словно и не заметили непогоды, когда решительно направились к главному входу. И как-то совершенно запоздало я осознала — это действительно были драконы в человеческой ипостаси! Что драконы делают в столице Любережи? Я была настолько потрясена увиденным, что даже не сразу поняла, насколько мне повезло — мощные драконьи крылья разметали весь снег так, что от сугробов на дворе не осталось и следа и я могла свободно идти по каменным плитам, не проваливаясь в снег по колено. Мысленно возблагодарив этих поедателей мне подобных, я побрела к развалинам древнего капища, стараясь концентрироваться на шагах, а не на мысли: зачем драконам наш университет? Но в любом случае в данный конкретный момент я была им очень благодарна, особенно за то, что не съели, хотя меня, стоящую справа от парадного входа, несомненно заметили, просто у драконов зрение настолько замечательное, что они вообще все замечают. Дошатавшись до развалин и оказавшись под прикрытием фонящих магией стен, я рухнула на пол, посидела немного, прислонившись спиной к камню и собираясь с силами. Затем, сконцентрировавшись на своей ауре, соединила ладони и выдохнула, наполняя каждый звук остатками магической энергии: — Имаджентеро! Теплая целительная магия зеленовато-изумрудным сиянием потекла от ладоней по телу, изгоняя болезнь и жар, ломоту в костях и мышцах, согревая, излечивая, придавая сил и скапливаясь крохотным ослепительно ярким сгустком над моими соединенными пальцами. Но, как бы ярко он ни сиял, отвлекаться было нельзя. Магия исцеления, пятая ступень, уровень магистрата. Запрещено к использованию студентами ради их безопасности. Запрещено к использованию на обычных людях ради их безопасности. В целом использовать не рекомендуется даже магистрам. Причина — контроль. Для Имаджентеро требуется железный контроль. Отведешь взгляд от сосредоточия энергии на долю секунды — и последствия будут фатальны. Именно поэтому одно из самых действенных заклинаний целительной магии практически никогда не применяют. Но только не я. Когда несколько лет учишься сосредотачиваться на обучении, какой бы голод ни терзал и как бы сильно ни было холодно, с концентрацией внимания проблем нет. Вот и сейчас я контролировала сосредоточение энергии легко и даже не напрягаясь, привычно игнорируя холод, ветер, трепавший волосы, завывания бурана и даже раздавшийся над университетом глас секретаря магистра Аттинура: «Студентка Милада Радович, немедленно зайдите в кабинет главы УМа». После подобного приказа следовало бросить все дела и отправиться к ректору, но я не могла. Очень уж это было не вовремя, мне требовалось еще около десяти минут на то, чтобы для начала вылечить себя, а затем аккуратно, бережно и сохраняя предельную осторожность развеять остаточную энергию Имаджентеро. Причем осторожность действительно должна была быть предельной, потому что один неверный жест — и от развалин древнего капища не останется ничего. От меня, к слову, тоже. Именно поэтому я даже дышала сейчас едва-едва, опасаясь шевельнуться, опасаясь дыханием поколебать энергетический сгусток…