Берт хекнул и опасливо осмотрелся. Что за розыгрыш? Но внимания на Гилберта не обращал ровным счетом никто. Только старушка с большим пучком весеннего лука буркнула: — Чего развалил-то тут? Подбери! Пройти негде! Гилберт рассеянно подгреб ногой сверток к себе. В груди бумкало, в голове чуток плыло, как после долгого бега, наверное, это от того, что он перенапрягся с тяжеленным кузнецовым кульком. Куда девать чужие очки, парень понятия не имел. А случись полицейскому патрулю потребовать показать, что у него в горшке, отпираться будет бессмысленно: вот они — гогглы-то. Медные, с тремя крошечными звездочками по бокам, черной кожаной лентой, что идет по затылку… и с рыжим волоском, застрявшим в застежке. Гилберт почувствовал, как второй раз за день становятся ватными ноги, а мозги превращаются в жидкий кисель… Перед глазами сам собой всплыл бородатый рыжий мужик на сигналящем драндулете. Его перекошенное лицо, газовый шарф, кокетливо стелющийся следом… Но гогглы? Гилберт вглядывался в улицу так далеко, как позволяли глаза и спешащие люди, но никаких признаков того мобиля на ней давно не было… Как они попали в горшок-то? Горшок… Дело ж в горшке! Бибули в нем обнаружились тоже случайно! А это значило… …значило, что у него появился магический артефакт, исполняющий желания… Парень даже задохнулся от открывающихся перед ним перспектив. Он с таким горшком теперь… — парень взволновано выдохнул — уж голодать-то он теперь точно не будет! Да и стоить такой горшок мог целых… Берт не стал загадывать конечную сумму, оставив её для себя на сюрприз. Должны же в его жизни наконец появиться какие-то приятные сюрпризы? Вот и он так решил, любовно оттирая гогглы от соуса испорченным сажей платком — без платка в Виверне кипяток с огня было не снять… Берт напялил на лоб очки, потом приподнял ими волосы, подобрав длинную темную челку, опустил на глаза, приблизив лицо к витрине, чтобы лучше себя разглядеть, и опять поднял гогглы наверх… — Блеск! — похвалила его стоящая рядом девица. Она бесстыдно рассматривала полураздетый мужской манекен в полосатых бриджах и майке, что плотно обтягивала солидного размера накладное брюшко. Брюшко продавалось тут же отдельно. Задорная надпись на подставке внизу уверяла, что это не просто исподнее, а «Костюм мужской. Купальный. Хит!» с нескромным ценником в полторы тысячи фритов. На эти деньги Берт мог столоваться в Веселой Виверне едва ли не месяц. Впрочем, может, девица так похвалила купальный костюм, а не Гилберта в очках, который отражался в витрине рядом с пузатым манекеном и был в сравнении с ним подобен тщедушному конопатому эльфу. Такое внимание к утащенным горшком чужим очкам было опасным, и Берт, подхватив посылку для кузнеца, направился к мастеровому кварталу. Он шел так быстро, как позволял тяжелый неудобный сверток. Город гудел, попыхивал паром, мельтешил прохожими, нес вдоль улицы аромат свежей выпечки. И красивых хохочущих девчонок, которых сегодня неожиданно была целая прорва. Они посматривали на Берта в очках, благосклонно опускали глаза и перебегали на другую сторону улицы. Гилберт вдохновенно тащил кузнецовый куль и горшок, с удовольствием краснея от этих коротких взглядов, едва не пьяный от перспектив и возможностей, которые открывал перед ним горшок… На пути показался полицейский патруль, и паренек свернул за угол, чтобы избежать встречи. Что полагается за владение такими горшками, как у него, он представлял только в общих чертах. Но был уверен, что ничего хорошего совершенно точно. Потому что с таким горшком «намечтать» себе можно было что и сколько угодно. А откуда это «что угодно» к тебе принесет, только самому горшку было известно. Как вот приметные эти очки, которые теперь венчали его собственный лоб. Берт вдруг остановился, пораженный догадкой, и бросил укоризненный взгляд на горшок. «Денег бы сейчас не помешало», — подумал с намеком, тщательно проговаривая в голове слова и пытаясь поудобнее перехватить кузнецовый куль. Горшок безмолвствовал, оставаясь возмутительно безразличным к нуждам своего нынешнего владельца. Берт подождал еще немного и, свалив к ногам куль, рявкнул в широкое горло горшка: — Деньги, говорю, мне нужны! — Звук от этого получился гулким. Но громким. — И тетка… — добавил потише. — Всем нужны, — буднично прошелестел ковыляющий мимо него старичок. — От тетки с деньгами я б тоже не отказался, — хохотнул кто-то. — Ты полечился б только сперва. — Работать пойдет, болеть некогда станет, — донеслось с другой стороны улицы. — Красивые гогглы, парень. Продай, а? Зря он все-таки очки примерил, нахмурился Гилберт, заталкивая их обратно в горшок. Угроза обнаружения его маг полицией из-за «красивых» очков нависла над ним, как дирижабль над старой Погодной башней — пугающе и неотвратимо. Парень подхватил разнесчастный куль и устремился в самую глубину мастерового квартала, на улицу Ржавых гвоздей, дом шесть. Туда, откуда доносился тяжелый стук молота и будоражащий запах расплавленного металла. Здесь была кузница. То есть, не так. Здесь была КУЗНИЦА. Прокопченая от горна до самой еле заметно приоткрытой двери, пугающая по самому первому, беглому взгляду, на втором она обрушила на Гилберта все свое кузнечное богатство. Буквально. По стенам был развешан всяческий инструмент: молоточки размером от пальца до телячьей ноги. Клещи и клещики, круглогубцы и утконосики… Одних тисков он насчитал пару дюжин. Парень уважительно крякнул. Надежное место. Крепкое. Надо знать. Кивнул сам себе. Из-за бочки с водой вышел кот, потрусил хвостом о штанину, Берт незаметно поддел его ногой, отбрасывая от себя подальше. С кошачьим духом мастер Крейк его и на порог не пустит… Кот отпрыгнул от него на верстак, задел криво стоящую на нем болванку, прыгнул еще, и все, что аккуратными башенками было уложено на верстаке, с грохотом рухнуло на пол… Звон и гам затихали вместе с надеждой Гилберта на доброе знакомство. Парень сжался, ожидая как минимум отповеди за вредительство, а как максимум — попадание кузнецу вечное в рабство. — Абис, сгинь, кому говорю! — от горна медленно распрямился кузнец, заполняя собой едва не половину кузницы разом, и с потусторонним хохотом вытащил прямо из пламени расплавленную железяку. Искры ссыпались с его рук, оставляя темные пятна окалины на кожаном фартуке, а кузнец знай себе мял в руках затейливую деталюшку, не обращая на Гилберта никакого внимания. Парень осторожно выдохнул, опасаясь себя обнаружить. Вроде бы пронесло. — Струме-е-ент, нужон мелкий струмент! — азартно бормотал себе под нос крепкий бородатый мужик. — Эх… как тут такое-то, моими-то лапищами! У Гилберта лапы были как раз те, что надо. Вот только железо из горна таскать голыми руками парень не мог… Это, наверное, какая-то особая кузнечная магия. Ясное же дело, с досадой подумал Берт, абы кто в кузнецы не идет — тут особое чутье требуется. И магия вот. Магии не было. Зато был горшок, уже натерший ему мозоль подмышкой. Вполне себе магический, кстати. Он опустил на пол посылку, осторожно поставил рядом горшок и вытянул шею, рассматривая причудливые инструменты и огромного размера горн. Вот бы наловчиться мехи качать… Такое знакомство поценнее очков будет. Отер вспотевшие ладони о рубаху, прокашлялся. — Зибер Оут? — Гилберт чуток охрип от наполнившего кузницу чада. Кузнец поворачивался медленно, одной головой, и уставился на парня единственным глазом. — Ты човой тут? — Мешок от Страмнуса, — церемонно доложил Берт, кивая на куль на полу. — Фартух должон быть, какой там мешок? — рассеянно кивнул кузнец, повернувшись обратно к горну. — Не выяснял. Вам, кстати, помощник не нужен? — За спрос танов не берут. А попытаться наняться в кузницу стоило. — М-м?.. — Кузнец, кажется, и слов-то его не заметил. Берт с досадой качнул головой и спросил наудачу, вдруг сработает хотя бы это: — Вы, случаем, не знаете что-нибудь о магичке по имени Арлиль? Арлиль Норд? — Святая Арлиль, пошли мне мобиль… — пробормотал себе под нос Зибер. — Ету что ль? — повернулся, когда Берт не ответил. — Хотел-то, говорю, чего? Ничего? Тады брысь, — велел строго, мгновенно потеряв к нему интерес. И легко погрозил в его сторону кувалдой, будто веником. Берт схватил свой горшок и убрался на улицу. Какой-то чумной совсем кузнец-то. Помощник не нужен. Про Арлиль только присказки знает. Глупо, наверное, спрашивать о ней работяг и бедняков. А богатеев страшно… Тетка лечила всех подряд, без оглядки на звания, кошелек и достижения. И бедняков среди них было немало. А богатеи могли за такие расспросы и патруль позвать. Патруль Гилберту и горшку был не нужен. Со стороны ратуши раздался грубый стрекочущий звук. Очень похожий на драндулет рыжего господина с очками и газовым шарфом. Берт шагнул было к кузнице, прикидывая, куда сунуть горшок. Но вокруг не было ни кустика, ни деревца, даже какой-то щели между домами. — Это хорошо, что я только очки захотел, — бормотал парень, быстро шагая в направлении воздушной гавани. — А если б мне рояль замечталось? Наперерез ему двигался полицейский патруль, Берт на месте развернулся и двинулся обратно к Зиберу — пересидит в кузнице. Что-нибудь придумает, не впервой. Треск и вой приближались все вернее, наконец из-за угла показался его источник, и Гилберт с неудовольствием опознал в нем трицикл известного всей шантрапе Шимуса Грона, лейтенанта магической полиции. Шимус приключения Берта не жаловал, и горшок, скорее всего, конфискует. Как и очки. Впрочем, лишиться очков Гилберту было не так обидно. Горшок немедленно следовало спасать, где-то прятать… А деть его посреди улицы было решительно некуда. Требовалось что-то надежное, такое, что остановит даже Грона. Берт припал на одно колено, отвернувшись от лейтенантского трайка, закрывая собой драгоценный горшок, прикидывая, в какое из выходящих на улицу окон его будет не опасно на время закинуть. Перед парнем материализовался блестящий новенький сейф с гостеприимно распахнутой дверцей. — Славься, Предивная… — пробормотал Берт. Сердце бухало в ушах, отдаваясь в тощий кадык, парень быстро затолкал в сейф горшок и очки и захлопнул дверцу. Шаги остановились прямо у него за спиной. — Ты, — сухо поприветствовал его лейтенант. — И вам добрый день, утро и вечер, — проворчал Берт, кряхтя, поднимая сейф. Как он его вообще сможет с места сдвинуть, он понятия не имел. «Жизнь делается все тяжелее и тяжелее…» — мелькнула у Гилберта быстрая мысль. Парень выдохнул, держа сейф дрожащими от натуги руками.