Варкалось. Хливкие шорьки Пырялись по наве, И хрюкотали зелюки, Как мюмзики в мове. Я видела этот стишок в книге. Схватив блокнот, я помечаю страничку – «Страна Чудес» – и переписываю стихотворение от слова до слова. Потом открываю новое окно и ищу толкования. На одном сайте приведены четыре возможных объяснения. А вдруг они все ошибочны? Я бегло просматриваю два, и вдруг мое внимание привлекает третье. Рядом с текстом есть иллюстрации – создания с длинными носами, похожими на штопор, роют норки под солнечными часами. Я узнаю то, что вижу, – и закрываю глаза. На внутренней стороне моих век, словно на экране, играют дети. Крылатый мальчик и белокурая девочка ныряют в нору под статуей, изображающей ребенка, который держит на голове солнечные часы. Не знаю, откуда взялась эта сцена. Наверное, я видела ее в кино, только не помню, в каком. Но дети кажутся абсолютно реальными – и очень знакомыми. Я переписываю в блокнот определения. «Варкалось» – это четыре часа дня, «шорьки» – сказочные существа, помесь барсука и ящерицы. Вместо носа у них штопор, и они вьют гнезда под солнечными часами. «Пыряться» – значит ввинчиваться в землю, как гигантское сверло, чтобы получился туннель. В контексте стихотворения нору роют не просто так, а в определенном месте, поскольку «нава» – это трава, растущая под солнечными часами. У остальных слов определений нет, но хотя бы есть с чего начать. Если суммировать стишок и образы в моей голове, то кроличья нора, очевидно, находится под статуей мальчика с солнечными часами. Нужно просто ее найти. Я снова возвращаюсь на сайт, посвященный подземцам, и просматриваю его на тот случай, если какие-то детали от меня ускользнули. В самом низу, до самого конца страницы, – большое черное пространство. Ни текста, ни картинок, хотя места вполне достаточно. Может быть, администратор сайта решил оставить его про запас. Я уже собираюсь закрыть страницу и поискать в Англии статую в виде мальчика с часами, в надежде узнать, где она находится, как вдруг замечаю какое-то движение на черном фоне. Как будто сверчок плавает в чернилах. Но это не сверчок – на экране порхает нарисованная черная бабочка, точь-в-точь тот махаон из моего прошлого. Я начинаю думать, что он имеет отношение ко всему – к детям, которых я видела под солнечными часами, и к проклятию, постигшему мою семью. Если бы я только могла припомнить о нем что-нибудь еще! Но воспоминания размыты и смутны, как будто я смотрю сквозь облака с головокружительной высоты. Мой взгляд вновь привлекает движущаяся картинка на сайте. Она появляется на верху пустого черного пространства и ползет вниз. Когда бабочка преодолевает примерно четверть пути, за ней проявляется яркая синяя надпись. «Найди сокровище». Я читаю и перечитываю эти слова, пока глаза не начинает щипать. Поразительно. Элисон ведь сказала то же самое: «Маргаритки скрывают клад. Спрятанное сокровище». Папа перекопал цветник много лет назад, когда Элисон впервые оказалась в лечебнице. Он уничтожил клумбы. Там ничего не может быть зарыто. Так что это значит? На экране появляется следующая строчка. «Если хочешь спасти мать, используй ключ». Я отскакиваю от компьютера. Сердце колотится, обтянутые перчатками ладони потеют. Мне ведь не мерещится? Слова продолжают мерцать. Каким образом кто-то может со мной общаться? Откуда ему известно про Элисон и как он нашел меня? Я обвожу взглядом пустой магазин. Надо кому-то рассказать. Не папе, конечно, – он запишет меня на шоковую терапию, зуб даю. А Дженара решит, что это кто-то из моих школьных мучителей сыграл идиотскую шутку. Но Джеб… Хотя в последнее время между нами повисло странное напряжение, я знаю, что он всегда будет на моей стороне. Я покажу ему сайт. Одна мысль о его ободряющей улыбке – улыбке, которая говорит, что он понимает меня, как никто, – придает мне сил. Я слышу звонок и поднимаю голову. Передо мной стоит Таэлор. Я с трудом подавляю стон. Ее шикарные, до плеч, волосы отливают золотом на солнце. На сумочке, которую она держит в руках, сверкающими буквами написано «Шик, блеск, красота». Я снова поворачиваюсь к компьютеру. Но на экране пусто, мерцает сообщение об ошибке. – Привет, Алисса, – говорит Таэлор и перебирает украшения на стойке рядом с прилавком. – Продала сегодня что-нибудь? Она держит в руке блестящую брошку из искусственного хрусталя в виде черепа со скрещенными костями. – Тут есть хоть одна вещь, от которой не несет погребальным бюро? Не обращая на нее внимания, я ищу URL. Снова появляется сообщение об ошибке. Я дергаю мышкой. Если сайт пропал с концами, я никогда не сумею убедить Джеба, что мне не померещилось. Таэлор неспешно подходит ближе. Одна из ручек дизайнерской сумочки соскальзывает с ее загорелого плеча. – Хотя, наверное, не важно. Таких, как ты, не волнует, кто носил эти вещи. Даже если они взяты с мертвых. Она ненадолго замолкает, чтобы посмотреть на какую-то блузку и поморщиться, а потом небрежно бросает сумочку на прилавок и упирается в край стола изящными руками. Некогда Таэлор была звездой теннисного корта, но ее отец ни разу не пришел не матч, и она бросила. Какая досада. Благодаря десятисантиметровой платформе моих сапог наши глаза оказываются почти на одном уровне. – Тебе что, не надо готовиться к выпускному? – спрашиваю я, надеясь, что Таэлор уйдет. Глаза у нее делаются круглыми и невинными. – Именно поэтому я здесь. Я зашла в соседний магазин, чтобы купить Джебу подарок на выпускной. Завезу ему сегодня же, чтобы он сразу надел. Я не спрашиваю, что такое она могла купить Джебу в ювелирном магазине. – Что это? – спрашивает Таэлор и придвигает к себе мой блокнот. Я пытаюсь его выхватить, но она оказывается проворнее. – Страна Чудес? Собираешь инфу о фамильных кроликах? – До свиданья, – говорю я, отбирая у Таэлор блокнот и случайно сталкивая сумочку на пол. Она даже не удосуживается ее поднять. Взгляд у Таэлор становится ледяным. – Нет, не до свиданья. Нам надо поговорить. Что-то, как всегда, трепещется в голове и подзуживает меня дать отпор. Почувствовав прилив адреналина, я даю волю языку. – Спасибо, но я, скорее, предпочту говорить с навозным жуком. Глаза Таэлор расширяются, как будто она не ожидала услышать в ответ оскорбление. Я улыбаюсь. Очень приятно в кои-то веки оставить последнее слово за собой. Лишь через несколько секунд ей удается придумать ответ. – Значит, ты разговариваешь с навозными жуками? Очень приятно, что наконец-то ты нашла себе новых друзей. И не думай, что сможешь и дальше изображать бедную и несчастную, чтобы через месяц помешать Джебу уехать в Лондон со мной. – С тобой? А я-то думала, что выиграла первый раунд. Такое ощущение, будто на меня в упор направили свет шахтерского фонарика, точь-в-точь как утром, когда я упала со скейта. – А он тебе еще не сказал? – спрашивает Таэлор, буквально сияя. – Ну, неудивительно. Его так беспокоит твоя хрупкая нервная система. Она опирается о прилавок, так что ее лицо оказывается совсем рядом с моим. Запах дорогих духов щекочет ноздри. – В следующем году я буду учиться на подготовительных курсах в Лондоне. Мне предложили там модельный контракт. Папа снимет для Джеба квартиру. Сплошные плюсы. Джеб сможет завести полезных знакомых среди людей, с которыми я буду пересекаться, а на выходных мы будем тусить у него. Очень мило, правда? У меня все сжимается в груди. Таэлор отодвигается, и на ее лице я вижу страх. Почему? Из-за Таэлор я лишилась единственной возможности вернуть дружбу Джеба. Она победила. – Ого. А ты правда думала, что у тебя есть шанс? – насмешливо спрашивает она. – Ну, если он несколько раз попросил тебя попозировать, это еще не значит, что он к тебе неравнодушен. Я роняю челюсть. Джеб никогда не просил меня позировать. Он иногда набрасывал что-то в альбоме, когда мы проводили время вместе, но я никогда и не подозревала, что он рисовал меня. – Его тема – трагедия и смерть, поэтому, конечно, Джебу нравится твой замогильный стиль. Это не комплимент, не заблуждайся. Я слишком потрясена, чтобы ответить. – Нам обеим он нравится, – говорит Таэлор уже мягче, и я понимаю, что в кои-то веки она искренна. – Но если ты любишь Джеба по-настоящему, то позволишь ему жить так, как будет лучше для него. Он слишком талантлив, чтобы до конца жизни нянчиться с тобой, как твой бедный папа. Тебе не кажется, что это было бы огромной трагедией? Мне нестерпимо хочется выцарапать ей глаза… – По крайней мере, мой папа достаточно меня любит и всегда поддерживает. Эти слова – как отравленные стрелы. Я вижу, что Таэлор уязвлена, и немедленно сожалею о сказанном. Чирикает звонок, и я чувствую аромат эспрессо.