— Здравствуй, Марианна, — сказал Мартен. Она наконец оторвалась от дверцы, кинулась к Сервасу и мгновение спустя оказалась в его объятиях. Он ощутил внутри себя толчок, как при землетрясении, и осторожно обнял всхлипывающую женщину. Жест был скорее протокольно-вежливым, чем интимным. Сколько прошло лет? Девятнадцать? Двадцать? Она выдворила Серваса из своей жизни, предпочла другого и сумела свалить вину на него. Он любил ее, о да… еще как любил… Возможно, он ни одну женщину не любил сильнее — ни до, ни после… Но это было в другом столетии, очень давно… Марианна отстранилась и взглянула на Серваса; ее длинные, насквозь промокшие волосы коснулись его щеки. Он снова ощутил мини-толчок — 4 балла по шкале Серваса. Ее глаза — два зеленых сверкающих озерца — оказались совсем близко, и он разглядел в них миллион противоречивых эмоций. Боль. Печаль. Страх. Но и благодарность и надежду. Малюсенькую, робкую надежду… Она надеялась на него. Мартен отвел взгляд, пытаясь усмирить бешено колотящееся сердце. Прошло девятнадцать лет, а она почти не изменилась. Разве что появились тонкие морщинки в уголках глаз и рта. Он вспомнил сказанную ею по телефону фразу: «Случилось нечто ужасное…» Сначала Сервас решил, что Марианна говорит о себе, что это она что-то натворила, и только потом понял — речь о ее сыне: «Юго… Он нашел мертвую женщину, у нее дома… Все против него, Мартен… Его обвинят…» Марианна так плакала, что едва могла говорить, он не понимал и половины слов. «Что случилось?» «Он позвонил мне… Его накачали наркотиками… Он проснулся в доме этой женщины и… она была мертва…» Ее рассказ звучал нелепо, бессмысленно. Сервас подумал, что она могла выпить или что-то принять. «Марианна, я ничего не понимаю. О ком ты говоришь? Кто такая эта женщина?» «Она преподаватель. В Марсаке. Юго у нее занимался». Марсак… Там учится Марго. Сервас растерялся, но тут же подумал, что в университете, лицее и коллеже работает не меньше сотни преподавателей, так что Марго может и не знать именно эту женщину. «Они наверняка обвинят его. Мартен… Он не виноват. Юго на такое не способен… Умоляю, ты должен нам помочь…» — Спасибо, что приехал, — сказала она. — Я… Он жестом не дал ей продолжать: — Не сейчас… Возвращайся домой. Я с тобой свяжусь. Она бросила на него затравленный взгляд, а он, не дожидаясь ответа, развернулся и пошел к дому. — Капитан Бекер? — Да. Сервас снова показал удостоверение, что было довольно бессмысленно из-за отсутствия света. — Майор Сервас. Региональное отделение уголовной полиции Тулузы. А это лейтенант Эсперандье. — Кто вам сообщил? — с ходу спросил Бекер. Около пятидесяти, коренастый, судя по мешкам под глазами, страдает бессонницей. Сильно потрясен увиденным. И очень зол. Еще один футбольный болельщик, которого оторвали от телевизора. — Свидетель, — уклончиво ответил Сервас. — А вас кто предупредил? Бекер фыркнул так недовольно, как будто не желал делиться информацией с чужими. — Сосед. Оливер Уиншоу. Англичанин… Он живет в доме на другой стороне улицы. — Капитан сопроводил объяснение указующим жестом. — Что именно он видел? — Окно его кабинета выходит в сад. Он увидел молодого человека, сидящего на бортике бассейна, и множество покачивающихся на воде кукол. Зрелище показалось ему странным, и он вызвал нас. — Куклы? — Да. Сами увидите. Они находились в гостиной, погруженной в темноту, как и большинство домов в Марсаке. Входная дверь в дом оставалась открытой, и фары припаркованных во дворе машин, отбрасывающих длинные тени на стены, освещали помещение. Сервас сумел различить обставленную на американский манер кухню: стол со стеклянной столешницей, четыре кованых стула, буфет, а за стойкой — лестница на верхние этажи. Влажный воздух проникал внутрь через распахнутые настежь балконные двери, и Сервас понял, что их специально заблокировали, чтобы не хлопали. Он слышал шум дождя и шелест листвы на ветру. Фонарь прошедшего мимо жандарма на мгновение выхватил из полумрака их силуэты. — Они устанавливают электрогенератор, — пояснил Бекер. — Где парень? — поинтересовался майор. — В фургоне. Под надежной охраной. Его отвезут в жандармерию. — А жертва? Жандарм указал пальцем на потолок: — Наверху. Под крышей. В ванной. По голосу Сервас понял, что тот еще не пришел в себя от потрясения. — Она жила одна? — Да. Даже на взгляд с улицы дом был большой — четыре уровня, считая первый этаж и мансарду, хотя площадь каждого составляла не больше пятидесяти квадратных метров. — Я правильно понял — она преподаватель? — Клер Дьемар. Тридцать два года. Преподавала что-то там такое — не знаю что — в Марсаке. Мартен встретился взглядом с капитаном. — Мальчишка был одним из ее учеников. — Что вы сказали? Раскат грома заглушил ответ жандарма, и он повторил: — Я сказал, что он учился в одном из классов, где жертва вела занятия. — Это мне известно. Сервас и Бекер молча смотрели друг на друга в полумраке комнаты, занятые каждый своими мыслями. — Рискну предположить, что вы — человек куда более привычный, чем я, — прервал молчание жандарм, — и тем не менее считаю своим долгом предупредить: зрелище не для слабонервных. Я никогда не видел ничего столь… омерзительного. — Прошу простить, что прерываю ваш разговор… — произнес чей-то голос. Они повернули головы к лестнице. — Могу я узнать, кто вы такие? Высокий силуэт медленно выплывал из темноты: человек спустился по ступенькам и подошел к ним. — Майор Сервас, уголовный розыск Тулузы. Незнакомец протянул Сервасу руку в перчатке. Роста в нем было метра два, не меньше, длинную шею венчала квадратная голова с оттопыренными ушами и по-армейски коротким ежиком волос. Великан крепко пожал руку Сервасу и представился: — Ролан Кастен, прокурор Оша. Я только что говорил по телефону с Катрин. Она предупредила, что вы появитесь. Могу я узнать, кто вам сообщил? Кастен имел в виду Кати д’Юмьер, главного прокурора Тулузы, с которой Сервас не раз сотрудничал, в том числе занимаясь самым крупным своим делом — тем самым, что полтора года назад привело его в Институт Варнье. Сервас колебался. — Марианна Бохановски, мать молодого человека, — наконец сказал он. — Вы с ней знакомы? — выдержав паузу, спросил прокурор тоном, в котором смешались удивление и настороженность. У него был глубокий рокочущий бас, согласные грохотали, как колеса тележки на гравии. — Да. Не слишком близко. Мы не виделись много лет. — Тогда почему она обратилась именно к вам? — упорствовал великан. Сервас снова ответил не сразу. — Полагаю, все дело в том, что мое имя было на первых полосах всех газет. Прокурор ничего не сказал. Сервас понял, что он его изучает, и внутренне поежился: этот человек напомнил ему гигантскую статую с острова Пасхи. — Ну да, конечно… Бойня в Сен-Мартен-де-Комменж. Конечно… Следствие вели вы… Невероятная была история… такое не забывается, да, майор? Что-то в тоне судейского чиновника до крайности раздражало Серваса. — Я все еще не понимаю, что вы здесь делаете… — Повторяю: мать Юго попросила меня принять участие в его судьбе. — Насколько мне известно, никто пока не поручал вам ведение этого дела, — резко бросил Кастен.