«Платон мне друг, но истина дороже». Кажется, латинский афоризм. На сей раз он добился ответной реакции. Юго смотрел на него… Ярко-голубыми глазами. «Взгляд как у матери, — подумал Сервас, — хотя у Марианны глаза зеленые». Сходство с Марианной было заметно и в очертаниях губ и лица. Мартен почувствовал смятение. — Я говорил с твоей матерью, — неожиданно для себя самого сказал он. — Мы когда-то были друзьями. Очень близкими друзьями. — … — До того, как она познакомилась с твоим отцом… — Она никогда мне о вас не рассказывала. Первая произнесенная Юго Бохановски фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы. Сервас задохнулся, как от удара кулаком в живот. Юго не врет. Сервас откашлялся. — Я тоже учился в Марсаке, — сказал он. — Как и ты. Теперь туда поступила моя дочь. Марго Сервас. Она на первом курсе. На сей раз он сумел привлечь внимание молодого человека. — Марго — ваша дочь? — Ты ее знаешь? Юноша пожал плечами: — Кто же не знает Марго? В Марсаке все ее знают… Марго хорошая… Она нам не сказала, что ее отец — сыщик. Голубые глаза Юго пристально смотрели на Серваса. Полицейский понял, что ошибся: парень не боится, просто решил молчать. Ему семнадцать, но он выглядит куда более зрелым. — Почему ты отказываешься говорить? Ты понимаешь, что тем самым усугубляешь свое положение? Вызвать к тебе адвоката? Пообщаетесь, мы вернемся к разговору. — Зачем мне адвокат? Я был там, когда она умерла, или появился чуть позже… У меня нет алиби… Все против меня… Выходит, я виновен? — А ты виновен? По глазам Юго майор ничего не сумел определить, если в них что и было, то только ожидание. — Вы ведь для себя все уже решили… Так какая разница, правду я говорю или вру? — Разница очень большая, — ответил Сервас. Сказанное не соответствовало действительности, он и сам это знал. Во французских тюрьмах сидит множество невиновных, а по улицам расхаживают преступники — и немало. Судьи и адвокаты рядятся в мантии, кичатся принципами, произносят речи о морали и праве — и мирятся с системой, прекрасно зная, что она плодит море юридических ошибок. — Ты позвонил матери и сказал, что проснулся в доме и нашел мертвую женщину, так? — Да. — Где именно ты проснулся? — В гостиной, внизу. — В каком месте гостиной? — На диванчике. Я сидел. — Бохановски взглянул на Бекера. — Я им уже говорил. — Что ты сделал потом? — Позвал мадемуазель Дьемар. — Ты остался сидеть? — Нет. Двери в сад были открыты, шел дождь, вода заливалась внутрь. Через одну из них я и вышел. — Ты не спросил себя, где находишься? — Я узнал дом. — Ты там уже бывал? — Да. — Итак, ты узнал место: ты часто там бывал? — Достаточно часто. — Что значит «достаточно»? Сколько раз? — Не помню… — Попробуй вспомнить. — Не знаю… может, десять… или двадцать раз… — Почему ты так часто приходил к ней? Зачем все время звонил? Мадемуазель Дьемар принимала у себя всех учеников? — Это вряд ли. — То есть для тебя она делала исключение? О чем вы разговаривали? — О том, что я пишу. — Что, прости? — Я пишу роман… Я рассказывал об этом Клер… мадемуазель Дьемар… Ей было интересно — действительно интересно, она попросила дать ей почитать… И мы все время это обсуждали. И по телефону тоже… Сервас посмотрел на Юго. Ему стало не по себе. Учась в Марсаке, он тоже начал писать роман. Современную эпопею… Честолюбивая мечта любого начинающего литератора… Произведение, о котором издатели и читатели скажут: «Браво, Мастер!» История больного тетраплегией[55] человека, в котором живым остается только мозг, но его напряженная, пламенная духовная жизнь богаче жизни большинства людей. Сервас бросил сочинительство на следующий после самоубийства отца день. — Ты называл ее Клер? — задал он следующий вопрос. — Да… — с секундной задержкой ответил Юго. — Какой характер носили ваши отношения? — Я же объяснил — ее интересовал мой роман. — Она давала тебе советы? — Да. — И ей нравилось написанное? Еще один взгляд исподлобья. Гордость в глазах. — Она говорила… говорила, что давно не читала ничего подобного. — Могу я узнать название? Юго колебался. Мартен мысленно поставил себя на его место. Начинающий автор явно не хотел делиться сокровенным с незнакомым человеком. — «Круг»… Сервасу хотелось задать вопрос о сюжете сочинения, но он промолчал. Сыщик был в замешательстве, он чувствовал, что начинает сочувствовать юноше. Возможно, он не совсем объективен: Юго — сын Марианны и очень похож на него самого, такого, каким он был двадцать три года назад. Зачем парню убивать единственного человека, который мог понять и оценить его работу? Ответа на этот вопрос у Серваса не было. — Поговорим о том, что ты делал после сада. — Вернулся в дом. Звал ее. Искал повсюду. — А позвонить в полицию тебе в тот момент в голову не пришло? — Нет. — Что было дальше?