— В третий раз милиция должна зазеваться. — Можно? — Только вежливо… Павлик со своим мотоциклом пристроился наискось у чьей-то дачи и не спускал глаз с желтых ворот. Он уже пытался звонить и даже едва не проскочил вслед за “кадиллаком” — помешал милиционер. Если бы не Ткачев, его бы отправили в отделение для выяснения личности. Ткачев сказал несколько слов милиционеру и направился к Павлику. — Здравствуйте, — поздоровался Ткачев. — Привет, — ответил Павлик. — Я видел вас, когда приходил к генералу. — Ждете? — спросил Ткачев. — Жду, — признался Павлик. — А надо бы действовать! — Как? — Видите за забором шиферную крышу? — указал Ткачев. — Надо попасть туда. — Я бы давно там был, да этот цербер… — Павлик кивнул в сторону милиционера. — Идите, Павел Павлович, но быстро. Сейчас он вас не заметит. Ткачев не успел моргнуть, как Павлик очутился у ворот. Милиционер в этот момент внимательно разглядывал носки своих ярко начищенных сапог. Павлик нажал кнопку звонка. Едва калитка приоткрылась, он сильно толкнул ее и проскочил на территорию дачи. Следовало дать время “нарушителю” добежать до цели. После этого милиционер крикнул: — Стойте! И кинулся за Павликом. Затем появился второй милиционер и кинулся вслед за первым. Через минуту побежали и Ткачев, и его помощники. Обитатели дачи стояли перед милиционерами и возбужденно рассказывали, как ворвался какой-то неизвестный… — Побежал туда! — указывали они в сторону флигеля. Народу собралось достаточно — несколько обитателей дачи, два милиционера, Ткачев, его сотрудники. — Пошли! — решительно сказал милиционер. Все двинулись в сторону флигеля. Появился Харбери. Ткачев отлично его знал, хотя сам Харбери и не подозревал о существовании Ткачева. — Кто побежал? — грубо спросил он и упрекнул милиционера: — Для чего вы только стоите! Все поспешно зашагали к флигелю. У крыльца их встретила Вайолет. — Я шла по аллее, — объяснила она. — Какой-то человек промчался мимо и ворвался в дом… Павлик хорошо понял Ткачева. Проникнув во флигель, он сразу же заперся изнутри и бегом начал обшаривать все закоулки. Заглядывал за диваны, открывал шкафы… Между тем у крыльца гадали: что же делать? — Заперто! — Надо ломать дверь! — Вы пустили, вы и открывайте! — сердито крикнул милиционеру Харбери. Милиционер искоса взглянул на Ткачева. — Попытайтесь, — сказал Ткачев. Но открыть дверь оказалось не так-то просто. Тогда кто-то предложил — Через окно! — Я сам полезу, — крикнул Харбери. Но в это время из флигеля раздался громкий вопль — не то отчаяния, не то торжества, и дверь неожиданно распахнулась. На крыльцо выбежал Павлик и замахал руками. — Идите-идите! — кричал он. — Вы только взгляните! И он опять скрылся. Толкаясь и мешая друг другу, все кинулись за Павликом. Он привел их в кладовую. — Видите? Вы видите?! Профессор Ковригина! Вы понимаете… в чулане! В каком-то чулане, на полу… — Павлик захлебывался. — Возможно, она отравлена… Она нуждается в медицинской помощи… — Спокойно! — прикрикнул Ткачев. — Сейчас разберемся… Ткачева невозможно было ослушаться: в его тоне звучали и властность, и какая-то совершенно особая убедительность, то драгоценное профессиональное свойство, которое вырабатывается у людей, привыкших быстро ориентироваться и находить правильные решения в трудной и сложной обстановке. Павлик послушно замолчал и, нащупав пульс на безжизненной руке Марии Сергеевны, начал считать его редкие и слабые удары, поглядывая на часы. — Константин Павлович, — позвал Ткачев одною из своих помощников. Лейтенант Елкин, — впрочем, никто не знал, что это лейтенант, — выжидательно взглянул на Ткачева. — Сейчас же вызовите неотложную помощь и позвоните еще… — В поликлинику? — подсказал Елкин. — Вот именно. Они отлично понимали друг друга. Ткачев вопросительно оглядел присутствующих. — Кто в этом доме хозяин? — Я… — Харбери выступил вперед… Он был растерян и испуган. — А вы кто такой? — обратился Ткачев к Павлику, будто впервые увидев его. — Врач… Врач Успенский… Павлик смутился. — А как вы сюда попали? — Видите ли… Я приехал… Здесь находилась моя… Ну как бы вам сказать? Ну, моя невеста… И я пошел. И вот нашел… Румянец залил его лицо, он окончательно смешался. — Спокойнее, спокойнее, — сказал Ткачев. — Прежде всего, поскольку вы врач, скажите… — Он указал на Ковригину. — С ней очень плохо? — Да, она в тяжелом состоянии… Ей, очевидно, дали сильную дозу снотворного. Ткачев повернулся к Харбери. — А как сюда попала эта женщина? — Что вы меня допрашиваете? Я протестую! Это мой дом, и я не буду отвечать ни на какие вопросы! Ткачев зло посмотрел в бесцветные глаза Харбери и тихо сказал: — Придется… — Кто вы такой? Кто вам дал право так со мной разговаривать? — Извините… — На этот раз Ткачев слегка улыбнулся. — Служба государственной безопасности. Вот удостоверение… Мы к вам не собирались, но мы как раз ищем профессора Ковригину. И поскольку обнаружили ее в вашем доме, вам и придется давать объяснения. Они стояли друг против друга — насупившийся, бледный Харбери и вежливый, чуть ироничный Ткачев. — Как попала сюда профессор Ковригина? — Не знаю. — Это не ответ. — Ее привез ко мне один человек. — Что это за человек?