Евдокимов. Так как – посылать или не посылать? (передает письма и подписку о невыезде Матвееву./ Взгляните, товарищ прокурор. Матвеев сосредоточенно сличает конверты обеих анонимок и подписку Лещенко, только что написанную им под диктовку Евдокимова, – даже, не специалисту видно, что хотя почерк в анонимках изменён, и письма, и обязательство написаны одной рукой. Лещенко /после короткого молчания, Евдокимову, и даже с некоторым одобрением/. Поддел ты меня с подпиской! Матвеев /уже после того, как Лещенко уже признался/. Похоже одна рука, однако, экспертиза всё же понадобится. Евдокимов. Кто же возражает против экспертизы? Матвеев /спохватившись/. Продолжайте, продолжайте, Дмитрий Степанович! Евдокимов /продолжая допрос/. Так откуда же вы взяли, что Савельева убил инженер Прибытков? Лещенко. От народа. Многие так говорили. Даже барышни из прокуратуры говорили. Евдокимов бросает взгляд на Матвеева, но Матвеев не смотрит на него. Евдокимов. А почему вы так беспокоились поставить об этом в известность прокурора? Лещенко. А как же? /вызывающе/ Контрреволюция ходит, а прокурор на неё нуль внимания. Евдокимов. Значит, решили прийти на помощь прокурору? Так и запишем. Матвеев. Ну, это можно и не записывать. Евдокимов. Почему же не записывать. Отметим проявление гражданских чувств со стороны гражданина Лещенко. Лещенко. Каких чувств? Евдокимов. Гражданских. Лещенко. Ах, это правильно, правильно, гражданских… Евдокимов. Ну, а теперь Тихон Петрович придётся вам ещё разок прогуляться со мной. Лещенко. Куда это? В тюрьму? Евдокимов. Пока ещё, до тюрьмы, обыск хочу у вас сделать. Лещенко /охотно соглашаясь/. Пожалуйста, милости просим. Уже искали! Идти производить обыск собралась довольно – таки большая компания: Евдокимов, Матвеев, Лещенко, к ним присоединился Оплачко, трое милиционеров, двое рабочих из райпищепромкомбината, приглашённых в качестве понятых… Евдокимов позвонил Бабенко, тому самому директору райпищепромкомбината, который, по словам Лещенко, ездил по будним дням на охоту, и попросил у него грузовик, – Бабенко пообещал немедленно прислать и действительно спустя четверть часа грузовик зафырчал у крыльца прокуратуры. Взгромоздились в кузов, поехали. Лещенко был сравнительно в неплохом настроении, он добродушно посматривал на всех своими голубыми глазами и, казалось, всё происходящее его мало касалось и мало волновало. Проехали станицу, выехали на шоссе. – Куда же вы? – опросил Лещенко, трогая Евдокимова за рукав, указывая на свою хату, мимо которой мчалась машина. – Дом-то – вон он! – А мы на другую вашу квартиру, – сказал Евдокимов. – Хата нам ни к чему. – На какую другую? – с недоумением опросил Лещенко. – В посадку, – сказал Евдокимов, с усмешкой поглядывая на старика. Лещенко промолчал. – Нет у меня никакой другой квартиры, – пробормотал им спустя некоторое время и опять замолчал… Неожиданно он рванулся, – он сидел между милиционерами и они еле успели схватить его за руки, – Евдокимову даже показалось, что старик хотел выпрыгнуть из машины. – Тише, тише, – грубо осадил его Евдокимов. – Коротки ноги у миноги на небо лезть! Надо было видеть, как поглядел Лещенко на Евдокимова… Куда только девалось всё его добродушие! Волк, а не человек глядел на Евдокимова… А шофёр машины, следуя полученным указаниям, нырнул с шоссе и помчал машину по дороге, тянувшейся вдоль железнодорожной линии. Миновали будку путеобходчика, проскочили балку, и шофёр затормозил, – ровной полосой тянулась придорожная посадка. Это была обычная посадка, каких много теперь на Кубани. Кусты тёрна и шиповника росли по обочине дороги, сразу же за ними начинались заросли акации. Акация разрослась, кусты и деревья переплелись между собой ветвями и местами образовали непреодолимые заросли. Трудно было проникнуть за эту завесу. Длинные жёсткие колючки торчали со всех сторон. В такой заросли действительно легко было спрятаться, и не всякий отваживался бы сюда полезть. Шофёр выскочил из кабинки, взялся обеими руками за борт кузова и посмотрел на Евдокимова. – Тут? – спросил он. – Можно и тут, – сказал Евдокимов. – Всё равно лезть. Евдокимов спрыгнул на землю. – Прошу, – пригласил он остальных. Все слезли, разминаясь после езды в грузовике. – Ну, Тихон Петрович, ведите, – весело сказал Евдокимов. – Ваш товар, вам и показывать. Лещенко опять одарил Евдокимова «ласковым» взглядом. – Ведите вы, – негромко произнёс он. – А мне вести некуда, я ничего не знаю. – Тогда делать нечего, – сказал Евдокимов. – Коли отказываетесь, придётся вести мне. Он обернулся к своим спутникам. – Заранее извиняюсь, – предупредил он их. – Может кто и оцарапается, гражданин Лещенко не позаботился проложить удобную дорожку. Он взял из кузова лопату и, раздвигая ветви, первым полез в чащу кустов. – Как будто не ошибаюсь, – сказал Евдокимов и опять обернулся к Лещенко. – Как, Тихон Петрович, правильно иду? – А я не знаю, куда вы идёте, – упрямо сказал старик. – Вам виднее. Дорога действительно была не из приятных, – ветки сплелись и мешали идти, колючки цеплялись за одежду, а то и просто вонзались в ладони, когда кто-нибудь пытался неосторожно раздвинуть кусты. – Ничего, ничего, – подбадривал спутников Евдокимов. – Клады искать – это не в парке прогуливаться Лещенко остановился. Никуда я больше не пойду, – вдруг сказал он. – Куда мы меня тащите? Евдокимов приблизился к Лещенко. – Не пойдёшь? – спросил он угрожающе. – Не пойду, – сказал старик. – Нет у вас таких прав, таскать людей по кустам. – Понесём, – холодно сказал Евдокимов. – Так и знай – свяжем и понесём. – Чёрт! – сказал Лещенко. – Ладно, – сказал Евдокимов. – Вы только скажите: пойдете или не пойдёте? – Чёрт! – повторил Лещенко. Он исподлобья посмотрел на Евдокимова и, ничего больше не говоря, полез в кусты. Они ещё минут пять продирались сквозь колючки. – Если не ошибаюсь, здесь, – сказал, наконец, Евдокимов, останавливаясь у небольшой акации, на сравнительно чистом месте. – Я ещё тут пару камней положил. Он наклонился и разгреб сухие листья, – под ними лежало несколько камней. – Вот, товарищ Матвеев, обратите внимание, – торжественно заявил Евдокимов. – Место, где хранится клад гражданина Лещенко. – Посмотрим, – сказал Матвеев. – Посмотрим, что это за клад. Пока он пробирался через посадку, он утратил свой скептицизм, – Евдокимов вёл себя столь уверенно, что Матвеев невольно уверовал вдруг в его способности.