– Папа, зеленый! – сидевший на заднем сиденье парнишка наклонился вперед. Макбет взглянул на долговязого девятнадцатилетнего паренька. Судя по всему, Флинс унаследовал материнскую застенчивость, а не отцовское добродушие. – Так, парень, кто из нас за рулем, а? – Банко широко улыбнулся и надавил на газ. Макбет смотрел в окно, на тротуары, на кумушек, торгующихся возле лавок, и безработных, которые топтались около пивных. Днем на улицах становилось все больше народа, и началось это примерно лет десять назад… Это могло бы наполнить город атмосферой жизни и движения, но произошло обратное: равнодушные, отстраненные лица больше напоминали живых мертвецов. Уже несколько месяцев Макбет пытался отыскать признаки изменений. Поменялась ли ситуация с приходом Дункана? Возможно, количество уличных преступлений и впрямь слегка сократилось, вероятнее всего потому, что теперь патрульных полицейских стало больше. А может статься, преступники просто отступили и орудовали теперь на более мелких улочках и в переулках. – А в мое время лекций в Полицейской академии по вечерам не было, – сказал Макбет. – Это не лекция, – ответил Флинс, – у нас коллоквиум. – Коллоквиум? Это еще что за зверь? – Флинс и еще пара особо усердных вместе готовятся к экзамену, – ответил за него Банко. – Ну и слава богу. – Отец говорит, что Полицейской академии недостаточно и что надо бы еще выучиться на юриста. А ты что скажешь, дядя Макбет? – Скажу, что отца надо слушаться. – Но сам-то ты на юриста не учился, – возразил парень. – Ну и где он теперь? – рассмеялся Банко. – Перестань, Флинс, уж ты-то должен превзойти отца и этого недотепу. – Ты же говоришь, что у меня не развиты лидерские качества, – уперся Флинс. Макбет удивленно взглянул на Банко: – Правда, что ли? А я думал, что отцу полагается всячески поддерживать детей и говорить им, что им все по плечу, главное – хорошенько постараться. – Все верно, – ответил Банко, – я же не говорю, что у него вообще нет лидерских качеств. Просто они недостаточно развиты. И это означает, что надо их развивать. Голова у него работает неплохо, главное – уверенность в собственном мнении. Нужно проявлять инициативу и не равняться на других. Макбет повернулся назад: – Вот папаша тебе достался, Флинс! Кремень! Флинс пожал плечами: – Одним хочется командовать и принимать решения, а другим – нет. Чего тут удивительного? – Ничего удивительного, – согласился Банко, – но если хочешь чего-то достичь, то, бывает, требуется что-то в себе изменить. – А сам-то ты много в себе изменил? – сердито спросил Флинс. – Нет, я был, как ты, – признался Банко. – За меня решали другие, а я и рад был. Но сейчас мне жаль, что в те времена никто не сказал мне, что мое мнение ничем не хуже. А иногда даже лучше. А если ты лучше соображаешь, то обязан быть лидером – это твой долг перед обществом. – А ты, дядя, согласен? Неужели можно взять и измениться? И стать лидером? – Понятия не имею, – ответил Макбет. – Мне кажется, некоторые рождаются лидерами и способны кого угодно повести за собой. Комиссар Дункан – из таких. Они заражают тебя своими идеями, и за них ты готов в огонь и в воду. Но есть среди моих знакомых и такие, у кого нет ни лидерских способностей, ни дара убеждения – ими движет лишь стремление пробиться наверх и стать начальником. Возможно, они довольно сообразительные, им не откажешь в обаянии, однако в людях они совершенно не разбираются. Просто потому, что людей они не видят. А видят и понимают они только самих себя. – Ты сейчас о Дуффе? – улыбнулся Банко. – Дуфф – это кто? – оживился Флинс. – Да какая разница, – ответил Макбет. – Ну ладно тебе, дядя, давай же, выкладывай! А то я так и не научусь ничему. Макбет вздохнул: – С Дуффом мы подружились еще в детдоме, а потом дружили и в Полицейской академии. Сейчас он возглавляет Отдел по борьбе с наркоторговлей. Впрочем, будем надеяться, что со временем он изменится. – Вот уж вряд ли, – рассмеялся Банко. – Отдел по борьбе с наркоторговлей… – проговорил Флинс. – У него еще шрам такой здоровенный на лице? – Ага, – подтвердил Банко. – А откуда у него шрам? – Он с ним родился, – ответил Макбет. – Вот и академия. Давай, учись хорошо. – Ладно, дядя Макбет, постараюсь. Дядей Флинс стал называть Макбета еще в детстве, а сейчас обращался так скорее в шутку. Однако теперь, когда Макбет проводил взглядом бегущего к воротам Полицейской академии парнишку, на душе у него потеплело. – Хороший мальчик, – сказал он. – Тебе бы детей завести, – откликнулся Банко, выруливая на дорогу, – это подарок на всю жизнь. – Знаю, но для Леди уже поздновато. – Так найди кого-нибудь помоложе. Твоего возраста. Макбет задумчиво смотрел в окно. – Знаешь, когда я сейчас увидел на светофоре красного человечка, я подумал о смерти, – сказал наконец он. – Ты подумал про Кавдора, – предположил Банко. – Кстати, Ангус как увидел Кавдора в петле, так замер и смотрел на него – долго-долго. Я спросил, о чем он думает. – О Боге? – Нет. Он сказал, что не понимает, почему богатые и привилегированные накладывают на себя руки. Пусть, мол, Кавдор и потерял работу, и, возможно, его даже ненадолго посадили бы, но ведь он уже накопил достаточно, чтобы безбедно прожить до самой смерти. Пришлось мне объяснить, что дело в том, что Кавдор чувствовал себя проигравшим. И понимал, что будущее совсем не такое, каким он себе его представлял. Поэтому главное – не ожидать от жизни чересчур многого, двигаться медленно и не стать успешным слишком рано. Подниматься наверх, но не спеша. – Ты убеждаешь своего сына, что ему достаточно стать юристом – и его жизнь будет лучше твоей. – С сыновьями все иначе. Они – продолжение твоей собственной жизни. Они обязаны двигаться наверх. – Нет, не про Кавдора. – Ты о чем? – Я подумал не про Кавдора. – А про кого тогда? – Про одного из байкеров там, на дороге. Он был… красным. С ног до головы в крови. – Выбрось из головы. – Его кровь была холодной. – Холодной? О чем ты?.. Макбет глубоко вздохнул: – Это двое парнишек около Форреса… Они сдались. Но Дуфф все равно выстрелил в одного из них – в того, который был в шлеме Свенона. Банко покачал головой: – Так я и знал, что дело нечисто. А со вторым байкером что? – Он был свидетелем, – лицо Макбета исказила гримаса, – они просто сбежали с вечеринки, и на нем была белая рубашка и белые брюки. Я вытащил кинжал, и он принялся молить меня о пощаде – он сразу догадался, что его ждет. – Тебе не обязательно рассказывать, что там случилось. – И вот я стою сзади – и не могу. Держу кинжал, а сам как парализованный. Потом я посмотрел на Дуффа, а он лицо руками закрыл и рыдает, прямо как ребенок. И тогда я ударил. Где-то вдалеке завыла сирена. Пожарная машина. «Какой, к черту, пожар в такой ливень?» – подумал Банко. – Может, потому что его одежда уже была мокрая – не знаю, – продолжал Макбет, – но кровь окрасила его полностью. И рубашку, и брюки. Он так лежал на асфальте – руки вниз и слегка в стороны, как тот красный человечек на светофоре. Тот, который говорит: стой! Стой, не ходи туда… Они молча проехали мимо въезда в расположенный под зданием Главного управления гараж. Места там принадлежали начальникам отделов и другим высокопоставленным чинам. Банко свернул на парковку позади здания, остановил машину и заглушил двигатель. По крыше барабанил дождь. – Ясно, – сказал Банко. – Что тебе ясно? – Дуфф знал, что если вы арестуете Свенона, то судить его будет самый жадный судья-взяточник в городе, где все куплены с потрохами, и сколько тогда дали бы Свенону? Года два? Ну, может, три. А может, и вообще оправдали бы. Так что мне все ясно. – Ты серьезно?