Банко зажег карманный фонарик. – Я тебе кое-что показать хотел. Забрав фонарик, Макбет направил его на бумаги, которые протягивал ему Банко. – Вот! Это и есть «Гатлинг». Ну разве не красавец, а? – Да, Банко, но какая разница, как он выглядит? – Тогда покажи это Дункану! Скажи, что нам без «Гатлинга» не обойтись! И что нужен он прямо сейчас! Макбет вздохнул: – Он не хочет. – Скажи ему, что, пока у Гекаты и Рыцарей севера оружие лучше нашего, мы так и будем проигрывать. Объясни, что именно можно сделать, когда у тебя «Гатлинг»! А уж если два!.. – Дункан не хочет, чтобы у нас было еще больше оружия, Банко. И мне кажется, тут он прав – пора нам это признать. После того как он стал комиссаром, мы и правда стали меньше стрелять. – Такими темпами тут скоро все население вырежут. – Это только начало. У Дункана все по плану, и он все делает, как надо. – Да ясное дело! Я ж не против. Дункан – мужик хороший. Только вот наивны-ый, – протянул Банко. – А с такой пушкой мы бы это дерьмо ух как разворошили, и еще… – Кто-то тихонько стукнул по брезенту: – Шеф, они начали разгружаться. Немого шепелявит, значит, это тот новенький парнишка, Олафсон. Четвертым Макбет взял с собой Ангуса, тоже совсем мальчишку, но знал, что любой из оставшихся дома двадцати пяти солдат Королевской гвардии не раздумывая согласился бы сейчас сидеть здесь и мерзнуть. Макбет погасил фонарик и вернул его Банко, а рисунок свернул и убрал во внутренний карман черной форменной куртки. Потом он откинул брезент и подполз к краю крыши. Следом выполз Банко. Прямо перед ними, над палубой «Ленинграда», завис древний военный грузовик, выкрашенный зеленой защитной краской. – «ЗИС-5», – прошептал Банко. – Еще с войны? – Ага. Завод имени Сталина. Что скажешь? – Похоже, Северян явилось многовато. Дуфф на такое не рассчитывал. Видать, Свенон всполошился. – Он что, подозревает, что кто-то стукнул в полицию? Как думаешь? – Тогда бы он вообще не явился. Он боится Гекаты. Знает, что у него глаза и уши больше наших. – Так что делать будем? – Подождем. Может, Дуфф и сам их сожрет. Тогда и влезать не станем. – Ага, то есть ты притащил сюда наших парнишек посреди ночи, чтобы они просто посмотрели? Так, что ли? Макбет тихо усмехнулся: – Они сами согласились, а я предупреждал, что, вполне возможно, будет скучновато. Банко покачал головой: – У тебя, Макбет, видно, много свободного времени. Семью тебе надо завести. Макбет махнул рукой, а на его смуглом бородатом лице заиграла улыбка. – Вы с ребятами и есть моя семья. Зачем мне еще одна? Сзади довольно ухмыльнулись Олафсон и Ангус. – Мальчишка! И когда он повзрослеет наконец… – огорченно пробурчал Банко и протер прицел своего «Ремингтона-700». Город раскинулся внизу, прямо у ног Бонуса. В ясную погоду в огромное, от пола до потолка, окно видно было весь город. Однако сейчас его закрывали тучи. Бонус поднял бокал, и один из двух молодых официантов в бриджах и белых перчатках тотчас же оказался рядом и наполнил его шампанским. Ему не стоило так пить – это он знал. Напиток дорогой, но платит-то все равно не он. А врач говорит, что мужчине в его возрасте пора и об образе жизни задуматься. Но шампанское он любит. Да, вот так-то. Просто любит. А еще устриц и раков. И это мягкое кресло ему нравится. И молодые мальчики. Правда, мальчиков ему никто не предлагал. Хотя, с другой стороны, он и не спрашивал пока. Он пришел в «Обелиск», в приемной его встретили и проводили сюда, в пентхаус на последнем этаже, откуда из одного окна открывается вид на порт, а из противоположного – на Площадь рабочих, вокзал и казино «Инвернесс». А здесь его встретил крупный мужчина с пухлыми щеками, дружелюбной улыбкой, темными волнистыми волосами и холодными глазами. Мужчина, которого звали Геката. Или Невидимая рука. Невидимая оттого, что лишь немногим выпала честь познакомиться с ним лично. Рука – потому что за последние десять лет большинство жителей города успели на себе ощутить его влияние. Или, точнее, попробовать его творение. Синтетический наркотик, который он изготавливал собственноручно и который называли зельем. По прикидкам Бонуса, благодаря зелью Геката стал одним из четырех богатейших людей города. Геката оторвался от стоявшей возле окна подзорной трубы и повернулся к Бонусу: – В такой дождь ничего толком не разглядишь. – Он поправил подтяжки на бриджах, потянулся к висевшей на спинке кресла твидовой куртке и вытащил из кармана трубку. Бонус подумал, что со стороны они похожи на пару английских охотников. Знай он заранее – надел бы что-нибудь другое, а не этот обычный скучный костюм. – Но кран заработал, а значит, они начали разгружаться. Ну как угощение, Бонус? – Угощение превосходное, – Бонус отхлебнул шампанского, – но вынужден признать, что не совсем понимаю, что именно мы празднуем. И почему я здесь. Геката расхохотался и показал тростью на город за окном: – Мы, моя дорогая камбала, празднуем этот прекрасный вид. Ты ведь рыба придонная, поэтому видел мир только снизу. Бонус улыбнулся. Спорить с Гекатой ему бы никогда и в голову не пришло. Уж чересчур тот могущественный. И Бонусу может от него перепасть много чего хорошего. И не очень. – Отсюда, сверху, мир смотрится лучше, – продолжал Геката, – не таким честным, зато красивее. А еще отпразднуем вот это. – Трость вновь поднялась и указала в сторону порта. – Что – это? – Это, любезный мой Бонус, крупнейшая партия, которую когда-либо видел этот город. Четыре с половиной тонны чистого амфетамина. Свенон поставил на них все, что имеется у Северян. Все до последней пуговицы. Человек там, внизу, – это тот, кто сложил все яйца в одну корзину. – А почему он так сделал? – От отчаяния, естественно. Он же видит, как мое вручную сваренное зелье вытесняет с рынка их убогий турецкий продукт. Свенон заказал из Союза огромную партию отличного «будильника», получил скидку, сэкономил на перевозке и теперь сможет составить мне конкуренцию по цене и качеству. – Геката уперся тростью в пушистый ковер и ласково погладил позолоченную рукоятку. – Это Свенон ловко придумал. Если ему повезет, такой партии хватит, чтобы расстановка сил в этом городе поменялась. Выпьем же за нашего достойного соперника! – Он поднял бокал, и Бонус послушно последовал его примеру. Геката уже поднес было бокал к губам, как вдруг замер и всмотрелся в какую-то точку на стекле, а затем указал на нее официанту, который тут же принялся усердно тереть бокал перчаткой. – К несчастью для Свенона, – продолжал Геката, – когда заказываешь такую огромную партию у совершенно нового поставщика, об этом непременно прознают. И, к сожалению, кто-нибудь вполне способен стукнуть полицейским – анонимно, разумеется, – о времени и месте. – Ты, например? Геката криво улыбнулся, взял бокал и, повернувшись к Бонусу своим внушительным задом, наклонился к подзорной трубе. – Они уже поставили на землю грузовик. Бонус встал и подошел к окну. – Скажи, почему ты решил понаблюдать со стороны и не вышел против него сам? Ты бы, во-первых, избавился от единственного соперника, а во-вторых, еще и добыл бы четыре с половиной тонны неплохого амфетамина, который толкнул бы на улице. Подумай, сколько новых клиентов ты тогда получил бы? Не отрываясь от подзорной трубы, Геката сделал глоток шампанского. – «Круг», – сказал он, – говорят, это лучшее в мире шампанское. Поэтому другого я и не пью. Но кто знает – может, попробуй я какое-нибудь еще, вдруг вошел бы во вкус и разлюбил это? – Ты не хочешь, чтобы на рынке появилось еще что-то, кроме твоего зелья? – Моя религия – капитализм, а свободная конкуренция – мой символ веры. Однако каждый человек имеет право следовать зову сердца и стремиться к единовластию и мировому господству. А обязанность общества – бороться с нами. Бонус, мы просто играем каждый свою роль. – Аминь. – Подожди! Деньги передают, – Геката потер руки, – представление начинается! Дуфф взялся за ручку двери и замер, прислушиваясь к собственному дыханию и пытаясь поймать взгляды тех, кто стоял рядом. Они выстроились в ряд на узкой лесенке позади. И готовились. Каждый по-своему. Снимали оружие с предохранителя. Раздавали приятелям советы. Молились напоследок. – Чемодан передали! – крикнул со второго этажа Сейтон. – Вперед! – скомандовал Дуфф, толкнул дверь и вжался в стену. Полицейские по очереди проскользнули мимо него, в темноту. Дуфф шел замыкающим. На голову капал дождь. Впереди двигались темные фигуры. Несколько мотоциклов стояли пустыми, без седоков. Дуфф поднес к губам громкоговоритель: – Полиция! Всем оставаться на местах! Руки вверх! Повторяю: полиция! Всем оста… – Первым выстрелом разбило стеклянную дверь позади него, следующая пуля задела внутреннюю сторону ноги. А потом раздался звук, заставивший Дуффа вспомнить субботние вечера, когда его дети готовили попкорн. Автоматная очередь. Дьявол! – Огонь! – Дуфф отшвырнул громкоговоритель, бросился на землю и, прицеливаясь, заметил, что лежит прямо посреди лужи. – Нет! – прошипели рядом. Дуфф поднял взгляд и увидел Сейтона. Тот неподвижно стоял, опустив пистолет. Какого хрена он не исполняет приказов?! Он что?.. – У них Сивард, – прошептал Сейтон. Дуфф сморгнул каплю грязной воды и перевел взгляд на стоявший на углу мотоцикл. Мотоциклист сидел не шелохнувшись, спокойно глядя на них через прицел. Но не стрелял. – Все будет хорошо, но для этого вам надо поднапрячься и не дергаться. – Обладатель этого низкого голоса стоял в темноте и прекрасно обходился без громкоговорителя. Сперва Дуфф заметил, что седока на «Индиан Чифе» нет, а потом – два черных силуэта, почти слившиеся в один. Из головы у самого высокого из них торчали рога. Прямо перед собой он держал другого, на целую голову ниже. Который совсем скоро мог стать еще ниже. На голову. Лезвие сабли, которую Свенон прижимал к горлу молодого лейтенанта Сиварда, весело поблескивало.