Пресс-конференция началась ровно в десять. Когда Макбет зашел в зал и направился к стулу, его ослепили вспышки камер, так что тень заметалась по стене. Он положил перед собой бумаги, посмотрел на них пару секунд, а потом откашлялся и окинул взглядом собравшихся. Перед публикой Макбету было неуютно. Раньше он охотнее пошел бы на самое нелепое задание, чем выступил перед публикой. Но потом стало получше. А теперь он даже с радостью предвкушал, как заговорит перед аудиторией. Он полностью владел собой и знал то, чего не знали другие, и это доставляло ему удовольствие. И к тому же до этого он смастерил из порошка небольшую дорожку и вынюхал ее. А больше ему ничего и не нужно. – Добрый вечер. Я старший инспектор Макбет, начальник Отдела по борьбе с организованной преступностью. Как вы уже знаете, сегодня утром, в шесть часов срок две минуты, в казино «Инвернесс» комиссар полиции Дункан был найден убитым. Сразу после этого двое предварительно подозреваемых в деле, находившиеся в соседнем номере телохранители Дункана – полицейский Андрианов и полицейский Хеннесси, – были застрелены полицией при оказании сопротивления при задержании. Час назад вам должны были раздать пресс-релизы, в которых детально излагается, как развивались события, а также сообщается о предварительных результатах следствия и гипотезах. Я бы хотел добавить несколько подробностей белее технического характера. – Макбет перевел дыхание, и в это время один из журналистов спросил: – Что вам известно о Малькольме? – Он мертв? – послышалось из другого конца зала. Макбет посмотрел вниз, на записи. И отложил их в сторону. – Если по мнению прессы это означает, что в отношении убийства комиссара полиции мы уже достаточно сообщили, то можем перейти к делу об исчезновении заместителя комиссара. – Ладно, давайте сначала первое, – крикнул кто-то из старших журналистов, – а то у нас все сроки поджимают. – Ладно, – согласился Макбет. – Заместитель комиссара полиции Малькольм не явился, как вы, наверное, знаете, на совещание, назначенное на шесть вечера. Сегодня убили комиссара полиции, поэтому естественно, что исчезновение его заместителя вызвало тревогу. Поэтому мы объявили его в розыск, а позднее, вечером, машину Малькольма обнаружили в грузовом порту. После этого мы тщательно обследовали территорию, подключив к работе в том числе и водолазов. И они нашли… – Тело? – Вот это, – Макбет поднял вверх круглую металлическую бляшку, блеснувшую в свете вспышек. – Это полицейский жетон Малькольма, который нашли на дне прямо возле пристани. – Вы думаете, Малькольма кто-то убил? – Именно, – подтвердил Макбет, которого не смутила даже воцарившаяся в зале тишина. – Причем этим кем-то может быть и сам Малькольм. – Он оглядел зал, а затем добавил: – На сиденье его машины мы нашли записку. Макбет взглянул на листок бумаги перед собой. Откашлялся: – «Рыцари севера угрожали убить мою дочь Юлию, если я откажусь содействовать им в убийстве комиссара полиции Дункана. Теперь, взявшись за меня, они не отступят, и я понимаю, что, пока я жив, моя дочь в опасности. И поэтому – а также стыдясь содеянного – я решил утопиться». – Он поднял глаза. – Первый вопрос, который напрашивается – возможно, и вам тоже, – это вопрос о подлинности письма. Заручившись свидетельством наших криминалистов, можем сказать, что письмо напечатали на пишущей машинке Малькольма здесь, в Главном управлении, что на бумаге присутствуют его отпечатки пальцев и подпись тоже принадлежит ему. Собравшиеся несколько секунд переваривали сказанное. Потом раздались взволнованные голоса: – Что известно о возможном соучастии Малькольма в убийстве Дункана? – Каким образом Малькольм содействовал Рыцарям севера? – Как Малькольм связан с телохранителями Дункана? – Возможно ли, что в полиции есть и другие причастные к убийству? Словно пытаясь остановить поток вопросов, Макбет поднял руки: – Мы не отвечаем на вопросы об убийстве Дункана, иначе вам придется довольствоваться домыслами. Постарайтесь спрашивать лишь об исчезновении заместителя комиссара. И по одному, пожалуйста. Ответом ему было молчание. Однако спустя несколько секунд одна журналистка спросила: – Я правильно понимаю, что вы нашли лишь полицейский жетон, а не тело самого Малькольма? – У нас илистое дно, а вода в порту не самая чистая. Легкий жетон не сразу опускается на дно, в отличие от тяжелого тела. Кроме того, жетон отражает свет. Чтобы найти тело, водолазам потребуется больше времени. Макбет заметил, как журналисты лихорадочно застрочили в блокнотах. – А не кажется ли вам очевидным, что тело унесло течением? – просипел кто-то. – Кажется, – согласился Макбет, узнав задавшего вопрос. Единственный из всех, тот ничего не записывал. Уолт Кайт. Ему и не нужно было – его радиомикрофон стоял на столе перед Макбетом. – Если Малькольм убил Дункана и раскаялся, то почему… – Так, стоп! – Макбет жестом пресек вопрос. – Я не стану отвечать на вопросы по поводу убийства Дункана, пока у нас не появятся новые доказательства. А теперь прошу понимания, но нам нужно продолжать работу. Самое важное сейчас – это расследовать преступления, по возможности быстрее и довольствуясь теми ресурсами, которыми мы располагаем. Нам также необходимо выбрать руководство, чтобы работа, выполняемая полицией в этом городе, не прекращалась. – Правильно ли мы понимаем, что в настоящий момент исполняющим обязанности комиссара полиции являетесь вы, Макбет? – Формально да. – А на практике? – На практике… Макбет замялся. Быстро взглянул на бумажки. Облизал губы. – Мы – группа опытных руководителей, которые уже взяли на себя обязаности по управлению полицейскими ресурсами, и, осмелюсь сказать, мы держим ситуацию под контролем. Но я не боюсь признать, что занять место Дункана должен достойный кандидат или кандидатка. Дункан был мудрым и прозорливым, героем, погибшим в борьбе против злых сил, которым теперь кажется, будто они победили, – он ухватился за подлокотники и наклонился вперед, – но единственное, чего они достигли, – это лишний раз убедили нас в том, что проигранная битва есть начало пути к победе добра. В борьбе за справедливость. За безопасность. А значит, за новое строительство, новые связи и новое благосостояние. Но в одиночку нам этого не осилить, мы нуждаемся в вашем доверии, в доверии всего города. Только оно позволит нам продолжить работу, начатую комиссаром полиции Дунканом. И я лично, – он вскинул вверх руку, словно при присяге, – обещаю не останавливаться, не достигнув всех целей, достижение которых, по мнению Дункана, является залогом процветания этого города и всех его жителей. – Макбет разжал пальцы и выпрямился. Вгляделся в лица перед ним, превратившиеся в волшебный ковер из глаз и открытых ртов. Страх исчез. Он видел, какое впечатление произвели его слова, и по-прежнему слышал их отзвук. То были слова Леди. Он добился того, чего от него требовалось. Она заставила его отрепетировать речь перед зеркалом и рассказала, что агрессивные жесты производят впечатление искренности и решительности, а это даже важнее, чем сами слова, поскольку язык жестов воспринимается сердцем, а не умом. – Следующая пресс-конференция состоится завтра в одиннадцать часов утра здесь, в зале Сконе. Спасибо. Макбет собрал бумаги. Из зала послышалось недовольное ворчанье, а потом на него обрушился шквал протестов. Макбет, прищурившись, посмотрел в зал. Ему хотелось еще несколько секунд постоять тут. И он с трудом подавил улыбку. «Этот сукин сын говорит, прямо как капитан, чье судно попало в шторм, – подумал сидевший в первом ряду Дуфф. – И вот он стоит, такой бесстрашный, и смотрит на рокочущее море. Ясное дело, его кто-то научил. Это не тот Макбет, которого я знаю. Или знал…» Макбет коротко кивнул, прошагал вдоль подиума и исчез за дверью, которую распахнула для него Присцилла. – Ну как тебе, Ленокс? – спросил Дуфф, пытаясь перекричать выкрики журналистов, которые как будто просили оратора выйти на «бис». – Я тронут, – ответил Ленокс, – вдохновлять он умеет. – Именно. Как будто в выборах участвует, а не на обычной пресс-конференции выступает. – Может, и так. А можно считать это умным и ответственным тактическим ходом. – Ответственным? – хмыкнул Дуфф. – Город или страна обычно живут иллюзиями. Нам кажется, будто бумажные деньги можно обменять на золото, что наши власти радеют о нас с тобой, а не о себе, любимых, и что за преступлениями следует наказание. Без этих иллюзий наше цивилизованное общество давно бы уже развалилось. А сейчас, когда обществу грозит анархия, Макбет заверил нас, что гражданские институты стоят на страже общества. Такая речь свидетельствует о том, что он – ответственный гражданин. – Или гражданка. – Думаешь, речь придумала Леди? – Женщины чувствуют сердцем и знают, как до него достучаться. Потому что женщины и есть наше сердце. Мозг крупнее, складно трезвонит и думает, будто муж в доме хозяин, но именно сердце втихаря принимает решения. Эта речь затронула твое сердце, а мозг уже подключился позже. Поверь мне, Макбет не способен придумать такую речь, это ее рук дело. – Ну и что? Без женщин каждому из нас пришлось бы несладко. Будь она хоть дьяволом – какая разница, лишь бы результат был стоящий. Ты ведь не ревнуешь Макбета, Дуфф? – Я? – хохотнул Дуфф. – С какой стати? Он разговаривает и ведет себя как прирожденный лидер, а если он еще и действовать будет как лидер, то лучше и не придумаешь. Позади них зашаркали – Макбет на «бис» выходить не желал, а сроки у журналистов поджимали. До полуночи оставался час. Ветер стихал, но еще гонял по улицам оставшийся после шторма мусор. Влажный северо-западный воздух втиснулся в здание вокзала и разогнался по гулким коридорам, наталкиваясь на непонятный сверток возле стены и стоявшего чуть поодаль мужчину, чей рот и нос были замотаны шарфом. К этому мужчине Стрега и направилась. – Боишься, что опознают, Макбет? – Эй, полегче, не называй меня по имени. Я тут недавно выступал с речью, и теперь, боюсь, меня каждая собака в лицо знает. – Я смотрела новости, да. Складно говорил, я даже поверила. Впрочем, я каждому красавчику верю. – Стоит мне зайти сюда – ты тут как тут. Откуда ты знаешь, что я пришел? Она улыбнулась: – Тебе ведь нужна дурь? – А что-нибудь другое есть? Спиды? Кокаин? У меня от этой дури галлюцинации и всякие кошмары. – Кошмары от погоды, а не от дури, Макбет. Я вот на дури уже не сижу, а мне все равно приснились какие-то бешеные собаки. Они кидались друг на дружку и вырывали куски. И слюни у них текли прямо ручьем. Так они друг друга и сожрали живьем. Я проснулась вся в холодном поту и до смерти обрадовалась, что это всего лишь сон. – Твой сон в руку, – Макбет указал на лежавший возле стены сверток. – Что это? – Труп собаки. Полусъеденный. Неужели сама не видишь? – У тебя опять галлюцинации. Вот, держи, – и она протянула ему маленький пакетик. – Это дурь. Смотри не сходи с пути, Макбет. Дорога проста, достаточно идти прямо. Макбет прошел мимо Берты и, шагая через пустую площадь Рабочих к освещенному фонарями фасаду «Инвернесса», увидел в блестящей от дождя темноте какую-то одинокую фигуру. Подойдя ближе, он с удивлением узнал Банко. – Что ты здесь делаешь? – спросил Макбет. – Жду тебя, – ответил Банко.