Трибуны взрываются торжествующими воплями. Мы оба автоматически вскидываем глаза на табло. «Порту» забили гол. Мэтт машинально заглядывает в свой телефон. На следующий день отправляюсь прогуляться по городу, все еще переваривая вчерашний разговор с Мэттом и пытаясь решить, что сказать Клер: она уже прислала мне две эсэмэски. Мне совершенно необходимо выйти куда-нибудь из квартиры, из этих четырех мрачных стен. Единственная радость: заставив себя все-таки добраться до «Икеа», я обзавелся колченогой односпальной кроватью на замену надувному матрасу. Прикупил и лампу (потому что не родился еще человек, способный уехать из «Икеа» исключительно с той вещью, за которой приехал) и дешевенький коврик, который производит такое количество статического электричества, что эта самая лампа вполне могла бы от него работать. Маясь скукой, бесцельно брожу по рынку Сент-Николас с его забитыми макулатурой букинистическими магазинами и лотками, с которых торгуют веганским фастфудом. Потом проверяю свой банковский баланс и обнаруживаю, что он пугающе уменьшился, однако же, не дрогнув, направляюсь в музыкальный магазинчик на Парк-стрит и покупаю пару пластинок, чтобы попробовать их на дорогущем проигрывателе Дэна: большую часть времени тот простаивает без использования, никак не оправдывая свою стоимость. Пообедав в гурманском бургер-ресторане, выхожу на улицу и иду мимо магазина винтажной одежды, в котором работает Изобел. Потом останавливаюсь, без особых раздумий разворачиваюсь и захожу внутрь. И обнаруживаю хаотическое торжество ностальгии. Вдоль стен стоят стойки, забитые платьями времен пятидесятых годов, бомберами и заношенными «левисами». Все свободные поверхности оклеены обложками старых журналов с портретами кинозвезд. Из динамиков льется песня какой-то девчачьей группы. В воздухе царит сильный запах ладана, точно в студенческой спальне. Она стоит за допотопным кассовым аппаратом эпохи шестидесятых и пробивает покупку, потом протягивает покупательнице большой бумажный пакет. На ней розовая кофта поверх черного платья, волосы уложены под боб. Выглядит она потрясающе, точно сошла со снимков Дэвида Бейли. Когда она поднимает глаза и замечает меня, я не уверен, что она вообще меня узнает. Однако, к моему удивлению, она улыбается мне все той же широкой белозубой улыбкой, которая две недели назад скрасила мне вечер в кафе. – Привет, – говорит она, подходя ко мне. – Какими судьбами? – Просто проходил мимо, – отвечаю я и немедленно понимаю, какую скучную банальщину изрек. Господи, я сейчас выставлю себя полным идиотом. – Как дела? – Да нормально. Мой папа взял Джейми с собой на рыбалку, и это замечательно. Каких сюрпризов можно ожидать, когда гиперактивный ребенок с аутизмом оказывается в непосредственной близости от глубокой воды и острых крючков? Ну и ладно, все равно покупателей сегодня практически нет, так что, когда мне позвонят из больницы, я с чистой совестью закроюсь и сорвусь с места. Рада вас видеть. – И я вас. Так… э-э… в какое время вы заканчиваете? Вообще-то, я ничего такого в виду не имел, но едва этот вопрос повисает в пропитанном духами воздухе, как я осознаю, что он звучит как приглашение. – Это предложение? – уточняет она. – Нет! – (Возникает неловкая заминка. Вид у нее становится разочарованный.) – То есть да. Ну то есть я не имел в виду ничего такого, но теперь понимаю, что лучше бы имел. Господи, давайте я лучше выйду и зайду еще раз? – Я работаю до шести. Можно зайти попить кофе в одно местечко тут неподалеку, если вы не против. Мне нужно быть дома где-то около восьми. – Отлично, так и договоримся. Тогда встретимся здесь. В шесть. И пойдем пить кофе. Выхожу на улицу и некоторое время стою на углу, чувствуя себя до странности бесплотным. Внутри у меня этакий эмоциональный компот из вины, эйфории и ужаса. Поняв, что это состояние проходить не собирается, решаю пойти в музей и успокоиться в разделе Древнего Египта. Так и провожу следующий час – занимаясь самооправданием во время просмотра артефактов давным-давно сгинувшей цивилизации. Я не изменяю и не собираюсь изменять, мы друзья, и ничего плохого я не делаю. Все хорошо. Ну то есть на самом деле все плохо. Мой брак трещит по всем швам, а женщина, с которой я прожил десять лет, вполне может в этот самый момент распивать где-нибудь вино с каким-то там Ричардом. Все плохо. Но, может быть, мне удастся урвать посреди всего этого дурдома свой кусочек счастья. Ровно без пяти шесть подхожу к магазину и принимаюсь слоняться перед входом с вороватым видом. Через десять минут появляется Изобел в обществе своей коллеги. Они запирают дверь и обнимаются на прощание. Ее подруга бросает на меня косой взгляд и удаляется по Парк-стрит. – Ну, – говорю я, пытаясь держаться совершенно как ни в чем не бывало. – Куда пойдем? – На Клифтон-Трайангл есть одно симпатичное кафе. Идемте. Мы пускаемся в путь, держась друг от друга на благопристойном расстоянии и лавируя между группок студентов, низко опустив головы, чтобы защититься от ветра. Кафе оказывается маленьким независимым заведением, притулившимся между пиццерией и супермаркетом здоровой еды. В оформлении заметны некоторые потуги на парижский шик, что означает фотографии с эффектом сепии на стенах и диск Жака Бреля, включенный в режиме автоповтора. Почти все места в зале заняты усталыми посетителями, за исключением табуретов у витрины, на которых, склонившись над своими «Макбуками», сидят ребята лет двадцати с серьезными лицами и в футболках со стебными надписями. Дэн вполне может их знать. Мы заказываем себе латте и устраиваемся в кабинке у бара. – Папа прислал мне эсэмэску, – говорит Изобел. – Джейми все-таки не утонул, что не может не радовать, но потерял терпение и побросал все удочки в канал, так что рыбалка на сегодня закончена. А как дела у Сэма? – Да вроде бы неплохо. Все как всегда. Одну неделю впору караул кричать, а в следующую все хорошо. Я тут читаю книги по аутизму, пытаюсь понять, что провоцирует истерики и как их предупреждать. – И как, вычитали что-нибудь полезное? – Ну да, не делать ничего нового или неожиданного. Что, как вы понимаете, легче легкого, поскольку в мире никаких неожиданностей не происходит. – На прошлой неделе Джейми разгромил гостиную, потому что начало «Ужасных историй» перенесли на десять минут. И я ничего не могу с этим поделать. Его просто переклинило на Средневековье. Раньше это был «Паровозик Томас», а теперь у нас на повестке дня пытки, осадные орудия и болезни. На прошлой неделе мне пришлось спрашивать в книжном, есть ли у них книжки для детей про Черную смерть[8]. – Сэм совершенно помешался на «Майнкрафте». Если он не играет в него, он либо читает про него, либо смотрит на «Ютубе» видео про него. Но это даже неплохо – игра его успокаивает, к тому же мы много играем вдвоем, и это здорово. В Лондоне скоро будет турнир по моделированию в «Майнкрафте», и он очень хочет поехать. Ну то есть это уже прогресс, просто огромный шаг для него. Но меня беспокоит такая одержимость. – Но это хорошо, это ведь творчество! Джейми способен часами играть в химический набор, изобретая разные зелья. Это единственное время, когда он сидит спокойно. Я как-то спросила его, кем он хочет быть, когда вырастет, и он сказал, что алхимиком. – Гм, а в школьную программу это входит? Примерно в таком ключе мы и проводим тот час, который имеется в нашем распоряжении. Всякий раз, когда разговор провисает, он неизменно возвращается обратно к нашим сыновьям, аутизму и тому нечеловеческому геморрою, в который он превращает жизнь: необходимость планировать и обсуждать в мельчайших подробностях каждую поездку, бесконечные вопросы, странные заскоки, осуждающие взгляды других родителей, бесполезные советы доброхотов, долгие бессонные ночи. Но говорим мы и о том, какие смешные и уникальные наши мальчики, – о том, как они видят мир и каким образом это повлияло на наше собственное видение, об их высказываниях и о том, как они целыми предложениями запоминают всякую ерунду, услышанную по телевизору, и потом выдают ее в совершенно неподходящих обстоятельствах. Это очень похоже на сцену из «Челюстей», где Роберт Шоу и Ричард Дрейфус меряются шрамами, только в нашем случае это рассказы об истериках: – Сэма как-то раз отправили с уроков домой за то, что он наподдал учителю в пах. – Джейми плюнул едой в буфетчицу, а потом обмочился. – Сэм перевернул телевизор в магазине бытовой техники, так что пришлось хватать его в охапку и рвать когти. – Джейми запустил теннисной ракеткой в только что установленное панорамное остекление в доме моих родителей. – Так, сойдемся на ничьей. Изобел остра на язычок и забавна. Несмотря на все сложности, которые ей приходится переживать как матери, в одиночку воспитывающей аутичного ребенка, она – неиссякаемый источник позитива и оптимизма. Ее стакан не то что наполовину полон, он переливается через край. За стеклами очков в широкой оправе ее глаза блестят и искрятся – и я не в силах отвести от них взгляда. – И чем ты занимаешься в свободное от работы и Джейми время? – спрашиваю я (мы уже успели как-то незаметно перейти на «ты»). – Я же вроде бы говорила тебе, что веду клубные вечеринки? Как ты мог заметить, я питаю маленькую слабость к шестидесятым. Девичьи группы, мода, фильмы, пьесы. Все было такое новое и захватывающее, все сулило так много возможностей. У нас сейчас столько всего, столько всяких гаджетов, которые они тогда и представить себе не могли, и все равно все погрязли в цинизме и одиночестве. – А отец Джейми, он тоже всем этим увлекался? – Ха! Нет, совсем нет. Я даже не уверена, что он вообще любил музыку. Мы познакомились в колледже – я изучала моду, само собой, а он – телепроизводство. Он устроился на работу старшим помощником младшего подавальщика на студии в Лондоне и сделал мне ручкой. Сейчас он ассистент режиссера или что-то в этом роде. – Я часто задумываюсь, сможет ли Сэм… ну, ты понимаешь… – Стать помощником режиссера на телевидении и бросить свою семью? – Нет! Я имею в виду, завязать с кем-то отношения. – Я тоже об этом думала. Ну то есть Джейми патологически эгоцентричен, но я не знаю, это из-за аутизма или потому, что он мужского пола. Шутка. Я понимаю, ему не помешало бы мужское влияние, чтобы на практике научиться всем вашим мальчиковым штукам. К несчастью, учителя я выбрала не слишком хорошего. – Сэму определенно нравятся девочки, но по зрелом размышлении он всегда предпочтет самолеты и все с ними связанное и «Майнкрафт». Не знаю, изменится ли что-нибудь в этом плане через десять лет. Иметь дело с людьми для него слишком сложно и утомительно. – И я его понимаю. А ты? Что тебе нравится? – Ох, даже и не знаю. Я восемь лет не занимался практически ничем другим, кроме работы и Сэма, так что все остальное незаметно отвалилось само собой. Обвожу зал взглядом, пытаясь вспомнить, чем я вообще интересуюсь. Аншлаг успел рассосаться, народу в зале всего ничего. Мой взгляд на мгновение задерживается на женщине с ребенком, сидящих у окна; я совершенно уверен, что уже где-то ее видел, но никак не могу вспомнить, где именно. Может, она из моих бывших клиентов? Нет, не помню. – Ну, – отрывает меня от размышлений Изобел. – Есть хоть что-то такое, чем ты увлекаешься? – Ммм… В университете я очень увлекался электронной музыкой. Я вел о ней блог, диджействовал, помогал одному другу создать студию звукозаписи, которая не имела никакого успеха и немедленно загнулась. Теперь, когда я вспоминаю о тех временах, у меня такое чувство, что это был не я. Но сегодня я купил две пластинки, так что начало положено. – Вот именно! Послушай, приходи как-нибудь ко мне на музыкальную вечеринку. Познакомлю тебя с хозяином паба. Может, у тебя получится тоже что-нибудь организовать. – Ну, это вряд ли… Ну то есть я имею в виду, вряд ли у меня получится что-нибудь организовать, но я с радостью приду к тебе на вечеринку. – Вот и отлично, скину тебе подробности эсэмэской. Заглядывай, если захочешь. Можешь захватить с собой кого-нибудь из друзей. Приятно было пообщаться. – И мне тоже. – Пока, Алекс. Она дружески обнимает меня и, выйдя из кафе, идет по Парк-стрит по направлению к величественному зданию университета. Удаляюсь в противоположную сторону, снова и снова воспроизводя в памяти краткий миг наших объятий – легкую шероховатость ее винтажного платья и аромат кокоса от ее волос. Глава 21 Джоди звонит мне по поводу турнира по «Майнкрафту». Сэм все это время твердит о поездке как о чем-то решенном. Ни она, ни я в этом не уверены. Впрочем, в его любви к игре сомневаться не приходится. Мы с ним играем вместе по Интернету при любом удобном случае – иногда часик, иногда удается выкроить всего несколько минут перед тем, как Сэм идет в кровать. Я проверяю, в сети ли он, и когда вижу, что он в онлайне, меня охватывает радостная дрожь предвкушения: такого я не испытывал, наверное, с тех пор, когда мне было столько, сколько ему сейчас, когда мы с Джорджем садились играть в любимую настольную игру. Потом мы с Сэмом немедленно беремся за дело, пристраиваем к нашему замку новые архитектурные дополнения, осваиваем новые территории, любуемся тем, как наше королевство с каждым сеансом игры разрастается все больше и больше. Иногда мы болтаем, иногда молча сосредоточиваемся каждый на своей задаче, радуясь возможности побыть в игровом мире вдвоем. В эти мгновения Сэм настолько уверен в себе, что дает мне распоряжения, отправляет перестраивать изгороди в вольерах или охотиться на зомби. Его самостоятельность растет на глазах – до такой степени, что, пожалуй, пора уже устроить ей испытание за пределами нашего защищенного от чужаков мирка. – Может, попробуем отвести его на день рождения к Табите? – предлагаю я. – Посмотрим, как он будет реагировать на толпу и шум. Мы уже давно ничего такого не пробовали. Оба стонем про себя, вспоминая прошлую попытку отвести его на день рождения, которая вошла в историю под названием Великий Блев Мороженым. Однако в школе сейчас осенние каникулы. Несколько дней мы пытались занять Сэма чем-то, при этом не давая ему играть на приставке более двух часов в день, и подозреваю, Джоди вполне созрела для подобного эксперимента. В конце концов, если мы будем приглядывать за ним на вечеринке вдвоем, есть шанс, что все пойдет не совсем плачевно. – Да, идея неплохая, – соглашается Джоди. – Желаю удачи. И я понимаю, что практически всю ответственность переложили на мои плечи. В день вечеринки я забираю Сэма из дома с утра пораньше. Вид у него слегка встревоженный, но когда я задаю вопрос, действительно ли он хочет пойти, Сэм медленно кивает. Его явно подкупили обещанием возможности потом поиграть на айпаде. – Так, кем ты хочешь нарядиться? – спрашиваю я. – Пилотом? Супергероем? – Ммм… Крипером. – Э-э… ясно. Но почему Крипером?