– А вы местная? – решился спросить я. Она отрицательно качнула головой: – Не-а. Вы не поверите, я из Солт-Лейк-Сити. Я невольно присвистнул, чего со мной ранее никогда не случалось: – И как вас сюда занесло? – Когда-то Мэри-Сью довольно много и подробно рассказывала мне о Хоулленде, городе, населенном такими же, как она. Мэри – моя старая подруга. То есть не старая, конечно, а давнишняя. И когда она свернула удочки и уехала домой, я через пару месяцев тоже решила плюнуть на все и поискать это карликовое Эльдорадо. Кое-какие сбережения, пусть и не великие, у меня водились. Я закруглила все свои дела, быстренько собралась и оказалась здесь. – Предвосхищая следующий вопрос, она поспешила объяснить: – Заведение через дорогу принадлежит мне. Я изумленно уставился на нее. – Но почему вы решили заняться именно этим бизнесом? – Потому, что я его купила, – недоуменно сказала она. – Нет, почему именно секс-шоп? – А почему бы и нет? Какая разница, – ответила она. – В маленьких патриархальных городах страсти кипят ничуть не меньшие, чем в мегаполисах, просто местные жители привыкли закрывать духовку, чтобы соседям не было видно, что у них варится в горшочке. Плюс к тому туристы. Она споро расправилась и со второй сосиской, словно боялась, что ее украдут. Теперь настала очередь яичницы и картошки. – Каждый божий день ко мне вваливается гогочущая толпа. Они отпускают одни и те же шуточки и остроты. В основном по поводу сравнения размеров моего товара с ростом среднестатистического горожанина. Все это довольно убого, но каждое такое посещение пополняет мой карман парой сотен портретов сэра Чарльза Ламеля[5]. При этом покупают они то, что можно купить в интернете за десятую часть от этой суммы. Причем делают это не смущаясь, как монахини-кармелитки, и не торгуясь за каждый пенни. Мне кажется, это довольно неплохой бизнес. Я вынужден был с ней согласиться. До конца трапезы Барбара успела посетовать на свое вынужденное безделье из-за простоя цирка: – Кто бы мог подумать, что почти весь городской бизнес завязан на то, будет работать цирк или нет, – говорила она, поедая картошку, – и при этом персонал цирка – едва ли не самые бедные люди в городе. Вы ведь там еще не были? – Сегодня как раз собираюсь пойти, – сообщил я. – У них вроде вечером бенефисное представление. Барбара даже в ладоши захлопала: – Ура! Значит, старик Блейк пошел на поправку. – Ну, не такой уж он старик, – хмуро буркнул я. Насколько я знал, Блейк был ненамного старше меня. – Какая разница? Старик не старик, но это же значит, что скоро в город опять потянутся туристы. Вот и дела наладятся. Она тщательно подобрала тостом остатки кетчупа. Аппетит у Барбары был просто зверский. Она, видно, заметила, что я за ней наблюдаю, и торопливо сказала: – Вообще-то я сижу на диете. Вот только сейчас не выдержала и сорвалась. Я понимающе улыбнулся. – Не ждите только увидеть здесь что-то вроде Цирка дю Солей в Кодаке, – предупредила она. – То есть артисты, может, и не хуже, даже лучше, на мой взгляд, но само здание – отнюдь не «Истмен Кодак». Я в цирке не был ни разу, насколько я помню, потому все вышеупомянутые названия мне ни о чем не говорили. – Я пойду, – сказала она, вставая. – Спасибо за компанию. Черт побери, придется заняться уборкой. Ненавижу убираться, если честно. Думаю, увидимся у Мэри. Приятно было познакомиться. – О’кей, – сказал я. – Мне тоже приятно. Итак, до встречи. – До встречи, – сказала она и буквально упорхнула. А я подумал, что только что поговорил с той самой «акулой», которая лишила Ариэль ее бесплатной библиотеки. И акула показалась мне не такой уж и кровожадной. Мое представление о цирке, признаюсь, было довольно убогим и основывалось не на личном опыте, а на смутных ассоциациях. При слове «цирк» мне представлялись гротескные звуки духового оркестра, аляповатые воздушные шарики и дрессированные собачки с бантиками. Да еще кривляющиеся дураковатые клоуны. Поэтому то, что я увидел, вызвало у меня когнитивный диссонанс. Все началось в тот момент, когда я вышел на площадь перед цирком. Точнее, это была не совсем площадь, а просто обширное открытое пространство с полупустой автостоянкой с одной стороны и захудалым стеклянным павильоном непонятного назначения, похожим на провинциальную автостанцию, с другой. Здание цирка массивно и грозно нависало над всем этим. Я не ошибся, это действительно был брох, причем очень древний. Меня сразу же удивило, как этим крепостным зданием еще не заинтересовались археологи и историки – сохранившиеся в относительно целом виде брохи можно и в Шотландии-то по пальцам пересчитать. К тому же все они относятся уже к первому тысячелетию нашей эры. Этот, хоть я и не археолог и не историк, был, на мой взгляд, гораздо древнее. В любом случае устраивать цирк в брохе – все равно что организовать ночной клуб с дискотекой в пирамиде фараона. И тем не менее именно над сложенными из довольно больших, в полметра высотой, тесаных камней стенами возносился цирковой шатер. Он был латаный-перелатаный, выцветший и потемневший от времени, а намалеванные на нем лица, возможно, клоунов превратились в пугающие темные пятна, лишь отдаленно имеющие сходство с человеческим лицом. Как ни странно, все это в целом – древние стены, шатер над ними – не произвело на меня гнетущего впечатления. Скорее наоборот – я ощутил какую-то странную эйфорию, почувствовал предвкушение чего-то хорошего. Непонятно даже, откуда оно взялось. Пришел я заранее, потому какое-то время прослонялся вокруг броха, предварительно убедившись, что двери, ведущие внутрь, накрепко закрыты. Площадь была безлюдной, я оказался единственной «ранней пташкой». Пользуясь наличием свободного времени, я решил обойти брох кругом. За зданием зеленела небольшая роща, или скорее одичавший парк – кое-где виднелись фонари и замшелые лавочки, но было видно, что расчисткой аллей и благоустройством этой территории никто не занимается. Парк отделял брох от окружающих размежеванных полей. С тыльной стороны сооружения обнаружилась еще одна заасфальтированная площадка, на которой, вероятно, доживали свои дни пожилой американский грузовик и не менее ветхий джип «Додж», возможно, именно тот, что упоминала Ариэль. Здесь же я обнаружил первых, не считая кружащихся над головой стремительных ласточек и орущую в парке птичью мелочь, живых существ. Крупный широкоплечий мужчина сидел на ящике спиной ко мне и, по-видимому, обедал. Рядом с ним крутился лохматый рыжий пес, возможно, имевший в предках волкодава. Мне показалось, что именно эта псина встречала вчера Ариэль у ее дома. Пес активно подметал асфальт хвостом и выклянчивал у мужчины еду, которой тот охотно делился с ним. Видно было, что у них добрые, приятельские отношения. Я не стал им мешать, просто посмотрел и обошел стороной. Когда я вернулся ко входу в цирк, на площади уже появились люди, а двери в цирк были гостеприимно распахнуты. Рядом с ними я узрел ветхозаветную деревянную будку, опознанную мной как билетная касса. Я направился к ней и выяснил, что билеты покупать не надо, так как выступление сегодня бенефисное. Вкупе с этим мне радушно пожелали доброго вечера, хорошо отдохнуть, выразили надежду, что представление мне понравится, и дважды обозвали доком, что свидетельствовало о том, что весть о моем появлении в городе достигла и цирка. Я поблагодарил пожилую билетершу за теплый прием и осведомился об Ариэль и ее отце. – Блейк еще неважно себя чувствует, сегодня на выступлении его не будет, – ответила та. – А Ариэль обещала быть. Сказала, что очень по всем нам соскучилась. И то правда, ее долго здесь не было. Когда она это говорила, я чувствовал себя как-то странно. И хорошо, и вместе с тем тревожно. Хочу ли я сейчас видеть Ариэль? Определенно да, но почему-то опасаюсь нашей встречи. Неожиданно я вспомнил историю известного экономиста Джона Стюарта Милля. Умнейший, а по некоторым оценкам, самый умный человек своей эпохи, он, как и я, воспитывался дома, в мире чистой науки, и едва не покончил жизнь самоубийством, столкнувшись с жизненными реалиями. Когда я читал его биографию (в краткий, но бурный период моего увлечения экономикой), это меня поразило. Тогда я думал, что, хоть судьбы наши очень похожи, я все же избежал подобного потрясения. Я искренне считал, что вполне адекватно социализировался, но под сводами обращенного в цирк старинного броха вдруг впервые усомнился в этом. И тем не менее я нормально общался с другими людьми – с Бартом, Мэри и Барбарой, не говоря уж о президенте и канцлере, но избегал при этом даже мысли об Ариэль. Внезапно я понял, что боюсь вновь встретиться с ней, и это стало для меня шокирующим открытием, настолько шокирующим, что я совершенно забыл обо всем, что меня окружает, и встал как вкопанный. Боюсь? Боюсь встречи с этой очаровательной девушкой? Почему это вдруг? Никакого внятного ответа у меня не было. Ариэль была мне симпатична, она казалась мне интересным человеком и весьма привлекательной женщиной, а время, проведенное в ее обществе вчера, не только было приятным, но и несколько успокоило мои душевные терзания. Я ведь только внешне был спокоен. Что и говорить, трудно сохранять душевное равновесие, когда вся твоя жизнь, все твое прошлое рухнуло, как карточный домик от порыва сквозняка, а впереди тебя ждет неизвестно что. Пообщавшись же с Ариэль, я словно обрел твердую почву под ногами. Неизвестно, сколько бы я еще пребывал в этих мучительных размышлениях, если бы на меня не налетели. И налетели, надо сказать, довольно капитально, так, что сшибли с ног и я буквально покатился по полу. Ну и городок! Все время норовят сбить с ног, а с виду все такие мирные. Не успел я подняться и несколько прийти в себя, как услышал две взаимоисключающие фразы, сказанные, как бы безумно это ни звучало, практически одновременно одним и тем же голосом: – Какого черта ты растопырился посреди дороги? – Простите ради бога, я совершенно не хотела вас толкнуть. Встав на ноги и отряхиваясь, я, наконец, смог увидеть того, или, вернее, тех, кто меня сшиб. Судьбе было угодно устроить мне маленькую проверку на мою собственную толерантность: передо мной стояли сиамские близнецы. Это были две миловидные, довольно крупные девушки, сросшиеся спинами. Они были одеты в трико с четырьмя рукавами и длинную юбку до колен. Верхняя часть трико открывала сросшиеся плечи, и это зрелище инстинктивно, помимо воли вызывало неприятие. У меня мгновенно промелькнула мысль, что, если бы не это обстоятельство, они были бы вполне симпатичными девушками. В последнее время я много думал о природе человеческого отношения к «не таким» людям, конечно, в свете своей личной трагедии. Теперь я воочию видел другую трагедию, отличную от моей, и никак не мог побороть в себе не то чтобы отвращение, скорее какую-то инстинктивную неприязнь. То, что на меня, должно быть, смотрят с таким же чувством, при этом ничуть не помогало. – Извините меня, пожалуйста, – сказал я. – Я не нарочно. Меня зовут Фокс, Фокс Райан, я новенький в городе. – Ух ты, тот самый док! – сказала одна из девушек. – Ну и что? – ответила другая. – Подумаешь, не Дэвид Копперфильд же. Голоса у них были совершенно одинаковые, к тому же говорили они странно – первая начинала отвечать второй еще до того, как та заканчивала фразу. – Меня зовут Одиль, – сказала более приветливая, протягивая мне руку. – Одиль ла Марш, я родом из Франции. – Одиль, не кокетничай, – тут же одернула ее вторая. – И потом с каких это пор Эко-Бей находится во Франции? Я всегда думала, что родилась в провинции Северные Территории в Канаде. У тебя, похоже, другая информация? Но руку она мне тоже протянула. – Одетт ла Марш, – представилась она. – Работаю конферансье и имею несчастье быть сестрой этой cocotte. – Одетт! – немедленно возмутилась сестра. – Как ты можешь говорить подобное совершенно незнакомому человеку! Он про нас может такое подумать! – Не про нас, а про тебя, – спокойно ответила та. – И пусть думает что угодно. А я вижу, что у тебя глазки уже загорелись, как только ты его увидела. Откуда я знаю, может, ты специально его толкнула! Чтобы привлечь внимание к своей потрясающей особе. – Ну Оде-еее-тт! – взмолилась Одиль. – Перестань уже, пожалуйста. Вы нас простите, – обратилась она ко мне. – Одетт просто мне завидует, и… – Я?! Завидую? – возмущенно возопила ее вторая половина. – Я тебе завидую? Да я тебе сейчас… – Я, пожалуй, пойду, – решил я вставить в эту перепалку свои пять копеек. – Не хочу мешать вашему общению. Весьма рад знакомству. – Взаимно, – ответила Одиль, сбившись с ритма своего возмущения. – Мы тоже очень, очень рады, – добавила Одетта практически одновременно с ней. – И кстати, нам с Одиль пора бежать, представление начнется через десять минут. – Через пятнадцать, – педантично поправила Одетта сестру. – Но, в общем-то, она права, нам пора. Надеюсь, вам понравится у нас. Оревуар. – Оревуар, – несколько ошарашенно сказал я и пошел в ту сторону, куда шел до этого, а близнецы довольно слаженно умчались. Это была сложная, но не лишенная даже некой грации симфония движения. Я бы назвал ее «два в одном». Я неторопливо пошел по чреву броха. Внутри этого реликтового сооружения была вторая стена, шедшая параллельно внешней. Пространство между стенами было перегорожено легкими стенками, вероятно, деревянными, и, как я узнал впоследствии, разделено на большое число помещений, где и находились все службы цирка. Непосредственно за второй стеной находился зрительный зал с круглой ареной по центру. Вот это пространство и накрывал старенький цирковой шатер. Изнутри он выглядел не менее ветхим и видавшим виды, чем снаружи. Вокруг арены уступами поднимались зрительские ряды, при ближайшем рассмотрении я заметил, что сделаны они из бетона с деревянными накладками сидений. Сделали их явно очень давно, не менее полувека назад. Между секторами зрительских рядов имелись довольно широкие проходы, в которых в данный момент скапливались зрители. Со мной то и дело здоровались незнакомые мне люди. Я заметил Мэри-Сьюзен в компании Барбары и поискал глазами Барта, но того нигде не было видно. Большинство людей были одного со мной роста, но почти все рыжие. Людей нормальных размеров было не больше дюжины, если считать Барбару, и каждый из них заметно выделялся в низкорослой толпе. Я решил не занимать места до начала представления, Но в любом случае я не успел бы: прежде чем мне удалось сориентироваться, на меня налетел рыжеволосый шквал по имени Ариэль: – Вы пришли! Как это хорошо! А я уже собиралась вам звонить. Как вам наш город? Как «Дыра»? – Уф, – сказал я. – Здравствуйте, Ариэль. Рад вас видеть. Можете меня поздравить – я теперь полноправный гражданин этого государства. – Ух ты! – сегодня Ариэль была какая-то более бойкая, более эмоциональная, чем вчера. Ее глаза блестели, движения были порывисты и вместе с тем грациозны. И это ей очень шло. – А вы, оказывается, быстрый! Рассказывайте, как все прошло!