Юбилейная ода Еще один промчался год, И новый юбилей На праздник радостный зовет Веселый круг друзей. Здоров и бодр любой из нас, На месте каждый друг — Улыбки, блеск знакомых глаз, Пожатья крепких рук. Почтенный Пиквик не потух, И, как всегда, в очках Газету нам читает вслух Он с огоньком в глазах. Простужен он, но не беда! Ведь даже хрипота Не скроет мудрость никогда, Коль льют ее уста. Вот с грацией слона Снодграсс! Высок и смугл – как есть. Улыбкой озаряет нас И отдает нам честь. Святой поэзии огонь Зажег его глаза. Но, гордость, ты чела не тронь! Не разразись, гроза! Покой, и мир, и благодать Наш Тапмен нам несет, Но рад всегда похохотать, Коль каламбур найдет. Уинкль наш задает bon ton[41], Уж он-то знает свет! Блюсти приличья любит он, А умываться – нет. Мы все и шутим, и поем, Наш славный клуб цветет. Шагаем творчества путем, Что к славе нас ведет. Пусть льют грядущие года Благословений ток На плод совместного труда — Наш «Пиквикский листок». О. Снодграсс * * * Свадьба-маскарад (Венецианская история) Гондола за гондолой устремлялись к мраморным ступеням великолепного дворца графа де Аделона, чтобы пополнить своим прекрасным, очаровательным грузом блестящую толпу, собравшуюся на маскарад. Рыцари и дамы, пажи и карлики, монахи и цветочницы – все кружились в веселом танце. Благозвучные голоса и пленительные мелодии наполняли воздух, и так, с весельем и музыкой, маскарад продолжался. «Ваше высочество, видели ли вы сегодня леди Виолу?» – спросил галантный трубадур у королевы фей, которая медленно проплывала по залу под руку с ним. «О да. Как она прелестна, хоть и так печальна! И платье у нее подобрано с большим вкусом. Через неделю она венчается с графом Антонио, которого терпеть не может». «Клянусь честью, я завидую ему. Смотрите, вот он, в наряде жениха, если, конечно, не считать черной маски. Когда он снимет ее, мы увидим, каким взором смотрит он на красавицу, сердце которой не может покорить, хотя ее суровый отец и отдает ему ее руку», – отвечал трубадур. «Ходят слухи, что она влюблена в молодого английского художника, который следует за ней повсюду, но к которому старый граф относится с презрением», – добавила дама, когда они присоединились к танцующим. Веселье было в полном разгаре, когда вдруг появился священник. Он отвел одну юную пару в альков с занавесом из пурпурного бархата и велел им опуститься на колени. В веселой толпе мгновенно воцарилось молчание, и ни один звук, кроме журчания фонтанов и шелеста деревьев в дремлющих под сиянием луны апельсиновых рощах, не нарушал тишины, когда граф де Аделон заговорил: «Дамы и господа, простите мне маленькую уловку, которой я воспользовался, чтобы собрать вас здесь на свадьбу моей дочери. Начинайте, святой отец, мы ждем». Все глаза устремились на юную пару в алькове, и чуть слышный шепот недоумения пробежал по толпе, так как ни жених, ни невеста не сняли масок. Все сердца забились от любопытства и удивления, но почтение сковывало все языки, пока длились святые обряды. Затем нетерпеливые зрители столпились вокруг графа, требуя объяснений. «Я охотно дал бы их, если б мог, но я знаю лишь то, что это прихоть моей застенчивой Виолы, которой я уступил. Теперь, дети мои, игра окончена. Снимите маски и дайте мне благословить вас».