– Я думаю, что настало время нам немножко повеселиться, – сказал Карлсон. – Я частенько гуляю по вечерам на крышах и люблю подшутить над людьми, живущими вот в этих мансардах. – Как подшутить? – спросил Малыш. – Над разными людьми по-разному. И я никогда не повторяю дважды одну и ту же шутку. Угадай, кто лучший в мире шутник? Вдруг где-то поблизости раздался громкий плач грудного младенца. Малыш ещё раньше слышал, что кто-то плакал, но потом плач прекратился. Видимо, ребёнок на время успокоился, а сейчас снова принялся кричать. Крик доносился из ближайшей мансарды и звучал жалостно и одиноко. – Бедная малютка! – сказал Малыш. – Может быть, у неё болит живот. – Это мы сейчас выясним, – отозвался Карлсон. Они поползли вдоль карниза, пока не добрались до окна мансарды. Карлсон поднял голову и осторожно заглянул в комнату. – Чрезвычайно заброшенный младенец, – сказал он. – Ясное дело, отец с матерью где-то бегают. Ребёнок прямо надрывался от плача. – Спокойствие, только спокойствие! – Карлсон приподнялся над подоконником и громко произнёс: – Идёт Карлсон, который живёт на крыше, – лучшая в мире нянька. Малышу не захотелось оставаться одному на крыше, и он тоже перелез через окно вслед за Карлсоном, со страхом думая о том, что будет, если вдруг появятся родители малютки. Зато Карлсон был совершенно спокоен. Он подошёл к кроватке, в которой лежал ребёнок, и пощекотал его под подбородком своим толстеньким указательным пальцем. – Плюти-плюти-плют! – сказал он шаловливо, затем, обернувшись к Малышу, объяснил: – Так всегда говорят грудным детям, когда они плачут. Младенец от изумления на мгновение затих, но тут же разревелся с новой силой. – Плюти-плюти-плют! – повторил Карлсон и добавил: – А ещё с детьми вот как делают… Он взял ребёнка на руки и несколько раз энергично его встряхнул. Должно быть, малютке это показалось забавным, потому что она вдруг слабо улыбнулась беззубой улыбкой. Карлсон был очень горд. – Как легко развеселить крошку! – сказал он. – Лучшая в мире нянька – это… Но закончить ему не удалось, так как ребёнок опять заплакал. – Плюти-плюти-плют! – раздражённо прорычал Карлсон и стал ещё сильнее трясти девочку. – Слышишь, что я тебе говорю? Плюти-плюти-плют! Понятно? Но девочка орала во всю глотку, и Малыш протянул к ней руки. – Дай-ка я её возьму, – сказал он. Малыш очень любил маленьких детей и много раз просил маму и папу подарить ему маленькую сестрёнку, раз уж они наотрез отказываются купить собаку. Он взял из рук Карлсона кричащий свёрток и нежно прижал его к себе. – Не плачь, маленькая! – сказал Малыш. – Ты ведь такая милая… Девочка затихла, посмотрела на Малыша серьёзными блестящими глазами, затем снова улыбнулась своей беззубой улыбкой и что-то тихонько залепетала. – Это мой плюти-плюти-плют подействовал, – произнёс Карлсон. – Плюти-плюти-плют всегда действует безотказно. Я тысячи раз проверял. – Интересно, а как её зовут? – сказал Малыш и легонько провёл указательным пальцем по маленькой нежной щёчке ребёнка. – Гюль-фия, – ответил Карлсон. – Маленьких девочек чаще всего зовут именно так. Малыш никогда не слыхал, чтобы какую-нибудь девочку звали Гюль-фия, но он подумал, что уж кто-кто, а лучшая в мире нянька знает, как обычно называют таких малюток. – Малышка Гюль-фия, мне кажется, что ты хочешь есть, – сказал Малыш, глядя, как ребёнок норовит схватить губами его указательный палец. – Если Гюль-фия голодна, то вот здесь есть колбаса и картошка, – сказал Карлсон, заглянув в буфет. – Ни один младенец в мире не умрёт с голоду, пока у Карлсона не переведутся колбаса и картошка. Но Малыш сомневался, что Гюль-фия станет есть колбасу и картошку. – Таких маленьких детей кормят, по-моему, молоком, – возразил он. – Значит, ты думаешь, лучшая в мире нянька не знает, что́ детям дают и чего не дают? – возмутился Карлсон. – Но если ты так настаиваешь, я могу слетать за коровой… – Тут Карлсон недовольно взглянул на окно и добавил: – Хотя трудно будет протащить корову через такое маленькое окошко. Гюль-фия тщетно ловила палец Малыша и жалобно хныкала. Действительно, похоже было на то, что она голодна. Малыш пошарил в буфете, но молока не нашёл: там стояла лишь тарелка с тремя кусочками колбасы. – Спокойствие, только спокойствие! – сказал Карлсон. – Я вспомнил, где можно достать молока… Мне придётся кое-куда слетать… Привет, я скоро вернусь! Он нажал кнопку на животе и, прежде чем Малыш успел опомниться, стремительно вылетел из окна. Малыш страшно перепугался. Что, если Карлсон, как обычно, пропадёт на несколько часов? Что, если родители ребёнка вернутся домой и увидят свою Гюль-фию на руках у Малыша? Но Малышу не пришлось сильно волноваться – на этот раз Карлсон не заставил себя долго ждать. Гордый, как петух, он влетел в окно, держа в руках маленькую бутылочку с соской, такую, из которой обычно поят грудных детей. – Где ты её достал? – удивился Малыш. – Там, где я всегда беру молоко, – ответил Карлсон, – на одном балконе в Остермальме[2]. – Как, ты её просто стащил? – воскликнул Малыш. – Я её… взял взаймы. – Взаймы? А когда ты собираешься её вернуть? – Никогда! Малыш строго посмотрел на Карлсона. Но Карлсон только махнул рукой: – Пустяки, дело житейское… Всего-навсего одна крошечная бутылочка молока. Там есть семья, где родилась тройня, и у них на балконе в ведре со льдом полным-полно таких бутылочек. Они будут только рады, что я взял немного молока для Гюль-фии. Гюль-фия протянула свои маленькие ручки к бутылке и нетерпеливо зачмокала. – Я сейчас погрею молочко, – сказал Малыш и передал Гюль-фию Карлсону, который снова стал вопить: «Плюти-плюти-плют» – и трясти малютку. А Малыш тем временем включил плитку и стал греть бутылочку. Несколько минут спустя Гюль-фия уже лежала в своей кроватке и крепко спала. Она была сыта и довольна. Малыш суетился вокруг неё. Карлсон яростно раскачивал кроватку и громко распевал: – Плюти-плюти-плют… Плюти-плюти-плют… Но, несмотря на весь этот шум, Гюль-фия заснула, потому что она наелась и устала. – А теперь, прежде чем уйти отсюда, давай попроказничаем, – предложил Карлсон. Он подошёл к буфету и вынул тарелку с нарезанной колбасой. Малыш следил за ним, широко раскрыв глаза от удивления. Карлсон взял с тарелки один кусочек. – Вот сейчас ты увидишь, что значит проказничать. – И Карлсон нацепил кусочек колбасы на дверную ручку. – Номер первый, – сказал он и с довольным видом кивнул головой. Затем Карлсон подбежал к шкафчику, на котором стоял красивый белый фарфоровый голубь, и, прежде чем Малыш успел вымолвить слово, у голубя в клюве тоже оказалась колбаса. – Номер второй, – проговорил Карлсон. – А номер третий получит Гюль-фия. Он схватил с тарелки последний кусок колбасы и сунул его в ручку спящей Гюль-фии. Это и в самом деле выглядело очень смешно. Можно было подумать, что Гюль-фия сама встала, взяла кусочек колбасы и заснула с ним. Но Малыш всё же сказал: – Прошу тебя, не делай этого. – Спокойствие, только спокойствие! – ответил Карлсон. – Мы отучим её родителей убегать из дому по вечерам. – Почему? – удивился Малыш. – Ребёнка, который уже ходит и берёт себе колбасу, они не решатся оставить одного. Кто может предвидеть, что она захочет взять в другой раз? Быть может, папин воскресный галстук? И Карлсон проверил, не выпадет ли колбаса из маленькой ручки Гюль-фии.