– На Кате никакого имущества нет, Степенко помирать не собирается. То есть, не из корыстных целей. – Не знаю. Но отвозить её Тиграну я не намерен. Слушай, по факту, Катя же сказала кое-что. Доверяет только ему. – И? Предлагаешь Мирзоева с собой таскать? – Нет, - раздражаюсь привычке Тима перебивать и вставлять свои пять копеек. Затягиваю, травя лёгкие дымом. – Но она сейчас полностью зависит от него. Живёт по расписанию, видится с людьми, одобренными Тиграном, верит только ему. Мне вообще ситуация не нравится. Ощущение, что всё мутное и зыбкое. Как и то равновесие, которое в себе сохраняю. Но капля ещё, и сорвусь нахрен. Потому что с момента, как Катя за бутылку с наркотиками сказала, всё возвращаюсь к тому бару. Раз за разом прокручиваю, как стояла под дождём, запрокидывая голову. Как злилась, орала на нас. Какой была, часто ли дышала. Каждую секунду гоняю по памяти, стараясь понять, когда именно её разум затмило. Докуриваю третью сигарету подряд, понимая, что от рака лёгких могу слечь быстрее, чем со всем разберусь. Но никотин прочищает голову. И спокойно возвращаюсь обратно в дом, пока Тим раздаёт задачи ребятам с фирмы. Может, пускай тряхнут немного дела Тиграна. Вдруг там есть подозрительное чтш-то. Крысятничество – копать на того, кто деньги платит. Но мой приоритет – Катя, в любых ситуациях. – Чёрт! Слышу, как ругается себе под нос. Становится на носочки, стараясь дотянуться максимально далеко. Пошатывается, превращаясь в сплошную тонкую грань. Только грудь и задница выделяются. И хочется провести ладонью, ощутить упругость, повторить изгибы. Член в штанах дёргается, поддерживая идею. Круто, Макаров, нашел о чём думать. Всё происходит за секунду. Стул скрипит, Катя вскрикивает, а потом летит вниз. Два шага, чтобы перехватить её. Притянуть к себе, стягивая с шатающегося стула. – Бедовая. Улыбаюсь, когда она так близко. Малышка, с яркими глазами. И смотрит, когда касаюсь её лица. Дрожит, облизывает губы. Даже не пытается вырваться, полностью прижатая к моему телу. Интересно, если я сейчас её поцелую, Катя ответит? Глава 16 Тимур близко-близко, стук сердца отдаёт эхом в затылке. Словно по всему телу раздаются импульсы, привлекая внимание к происходящему. Подстёгивают бежать и спасаться. Адреналин от того, что руки мужчины сжимают меня, вызывает губительный ступор. Могу лишь смотреть на него, щетину, едва различимые вкрапления светло-карего в тёмных глазах. С лица Тимы пропадает улыбка, остаётся только серьёзность. И он касается меня. Касается. Сжимает. Я не смогу вырваться, даже если буду стараться изо всех сил. Полностью в его власти. Его и Тимофея. Они смогут сделать со мной всё, что захотят. Не нужно никаких таблеток, препаратов – только грубая мужская сила. А в этом мужчине её предостаточно. Я чувствую, как в груди давит. Там смешаны паника, страх, нежаление боли, капля ненужного желания. Предвкушения. Слишком много чувств, чтобы можно было выдержать. Вот сейчас он сильнее сдавит, впечатает в стену. Или бросит на кровать, которая в двух шагах от нас. Точно бросит, придавит собой. И там ещё лежит кусок старого ремня, найденного под шкафом. Вот им Тимур меня и свяжет, точно. Так, чтобы руками не могла двигать и оттолкнуть его. На мне широкие мужские штаны, их легко будет стянуть. И после надавить на поясницу, чтобы не рыпалась. А я не… Мысли мечутся внутри, пробивая черепную коробку. Кровь шумит в ушах, всё плывёт. Нужно сделать хоть что-то, но не получается. Тело будто полностью состоит из транквилизатора, и ничего с этим не сделать. – Посмотри на меня, Кать. Просит тихо, будто громкий звук напугает меня. Как выстрел заставит сорваться с места, спасая то, что от меня осталось. – Я смотрю. Язык будто прирос к нёбу, едва шевелится. Во рту настоящая Сахара, дико хочется пить. Чего-то покрепче, чтобы вытравить из себя мысли о том, какие горячие ладони у Тимура. Нет, алкоголь нельзя. У меня и так голова кружится, а с ним будет ещё хуже. – Не смотришь. Он ещё ближе. Кажется, кончик его носа задевает моё лицо. Чуть ближе, совсем чуточку, и наши губы соприкоснуться. И сейчас я действительно смотрю на мужчину. Моргаю, сбрасывая марево к тому моменту, когда Тимур улыбается. И целует меня. Это действительно происходит. Вжимается губами, легко, невесомо. Так целуется малышня, а не взрослый мужчина. Но он ничего не делает. Не пытается углубить поцелуй, пойти дальше. Даже ладони держит чинно на талии. А губы у него сухие, мягкие. И ощущение чужого тепла пускает разряды, короткие вспышки. Тим втягивает мою нижнюю губу, слегка сдавливая её. И этого хватает, чтобы ноги превратились в вату. Неспособную удержать, когда его язык мажет по контуру. – Тим… Моя ладошка на его широкой груди кажется просто крошечной. Как напоминие, какая я малышка в сравнении с ним. Слабая, мелкая, которая не сможет остановить танк, если у него сорвёт тормоза. В танках вообще они есть? – Я не сделаю тебе больно. Обещает так, что хочется верить. – Да? – Да. Твёрдое, уверенное, бескомпромиссное. Одно слово, две буквы. А прошибают так, что я сама сжимаю его плечи, стараясь устоять. – Хорошо. Киваю, облизывая пересохшие губы. Кажется, что на них остался вкус мужчины. Медленно дышу, стараясь осознать произошедшее. А после принимаю его обещание за чистую монету. И бью по лицу. Так, как меня учили. Не зажимая большой палец в кулак, не отводя локоть назад. Просто вкладываю всю силу и вскидываю руку вперёд, разворачивая корпус. Они сами рассказывали, как это нужно делать. Тренировали раз за разом, пока у меня не получилось. Так что теперь я использую эти знания с пользой. И чувствую лёгкое удовлетворение от матов мужчины. – Что за херня, Кать? – Тим потирает подбородок, куда пришелся удар. – Ты… – Я, - киваю, ощущая слабые проблески силы и уверенности. Не просто того образа Катрин, а смелости старой доброй и неуправляемой Кати. – И я замужем, если забыл. Или забыла я. На секунду позволила себе раствориться в мужских касаниях. Насладиться тем, какой нежностью был пропитан тот момент. И почувствовать спазмы внизу живота. Те, которых не должно быть у замужней женщины ни с кем, кроме мужа. – Не смей меня касаться. И целовать не смей. И всё остальное тоже. Понял? – смелею, толкая его. Будто упиваюсь тем, что мужчина никак не отвечает, держа руки по швам. – Я тебе не какая-то девка, которую ты можешь… А если попытаешься… Тигран тебя убьёт. А сначала меня, как неверную жену. И ему будет плевать, что я не хотела или просто испугалась. Или даже если что-то было силой, хотя силы Тим точно не применял. Мне от тебя нужна верность, Катрин. Единственное его объяснение по поводу того, каким будет наше будущее и брак. Единственное его озвученное требование к жене. Не ум, которого, объективно, во мне не очень много. Не красота, потому что вокруг него были женщины намного красивее. Господи, да даже не бизнес моего отчима, потому что Тигран прекрасно справлялся и сам. Верность. И больше ничего. Не мыслями, так хоть поступками. А я только что позволила Тиму поцеловать себя. Действительно позволила, ни грамма сопротивления или криков. Я могла же позвать Тимофея, привлечь внимания. Ударить намного раньше. А я замерла. От предвкушения, желания понять, целовала ли я когда-то его. Если не брать в расчет ту иллюзорную ночь, что хранилась в моей голове, то я никогда не целовала их. Я была несовершеннолетней и недостаточно смелой. Но в восемнадцать же можно всё, да? Пообещала себе, что если они найдут меня до полуночи, то обязательно поцелую. Чтобы просто знать, какого это. И поцеловала ведь, если верить моим галлюцинациям. Или нет?