Растерянно хлопаю глазами, но все же отмираю и выдаю: – Есть, дочь! Мы дружно, как давным-давно, идем чистить зубы, а потом расходимся каждый в свой угол: я – на кухню, Олюшка – за свой детский стол рисовать. И вот, когда я перекладываю на блюдо последний блинчик, приходит Кнопка и приносит три листочка. Садится за стол и деловито поясняет: – Вот эти два для братика и сестрички: это мы с тобой. Папа повесит на стену рядом с кроваткой, и они, когда будут по нас скучать, будут смотреть на этот рисунок. А это папе. Это я, ты, папа, и братик с сестренкой. Только они в коляске спят. Они же еще очень маленькие. – Замечательные подарки, Кнопочка, – целую малышку в макушку, украдкой стирая слезы. – Им всем очень понравится. Нашу идиллию нарушает звонок моего мобильного. Лука как чувствует, что мы о нем говорим. – Смотри, папа звонит, – я нажимаю «ответить», и на экране появляется уставшее и измученное лицо Луки. – Папа, привет! Я соскучилась, ты скоро приедешь?! – выпаливает Кнопка и смотрит на отца с огромной надеждой в глазах. Которая тут же затухает, едва Лука произносит первые слова. – Привет, Ежик. Я не знаю, пока не могу, я занят… Олюшка его даже не дослушивает, соскакивает с места и уносится в свою комнату, бросив на ходу со слезами в голосе: – Ну и не надо! Еще одна рана в моем сердце. Едва сдерживаю рвущиеся наружу слезы и злость и цежу: – Ну, вот зачем ты так! Нельзя было помягче?! – Ну, я действительно не знаю, когда смогу вырваться! Я один с детьми… Я слышу тихие всхлипывания в комнате, и проблемы Луки отходят на второй план. – Позже поговорим. Скидываю звонок и спешу в спальню, где малышка лежит, уткнувшись личиком в ладошки, и ее плечики тихонько подрагивают. Я понимаю, что в данной ситуации слова излишни. Они не помогут. Все, что я могу сейчас сделать для Оли – быть рядом. Поэтому ложусь поближе к дочери и мягко перебираю ее пряди. Через какое-то время Кнопка успокаивается, утирает ладошками слезы, решительно встает с кровати и идет обратно на кухню. Молча следую за дочерью и наблюдаю, как она хватает рисунок, что столько времени старательно рисовала для отца, и безжалостно отправляет в мусорку. – А я его папой назвала. А он не заслужил. Он меня бросил, – бормочет, глядя себе под ноги и шмыгая носом. – Пойду, поиграю, попозже буду завтракать, хорошо? И, не дожидаясь моего ответа, убегает в свою комнату. Случилось то, чего я боялась – Лука-таки сделал Кнопке больно. Предал ее доверие. Хватаю со стола телефон, фотографирую рисунок в мусорке и отсылаю горе-папаше. «Ты разбил дочери сердце». Глава 42 Лука Не так я себе представлял родительство, ох, не так. Быть родителем малыша – трудно. Быть родителем двойняшек – архитрудно. Проблемы начались в первую же ночь после выписки. Малыши просыпаются каждые два часа покушать, им надо поменять подгузники и погладить животики, без этого крошки не засыпают. И если Алиса вставала первые два раза к детям и помогала мне, то в третий уже раздраженно бросила: – Блин, давай сейчас твоя очередь, а? И вообще мне надо выспаться! Завтра с утра съемки для западного журнала, я не могу прийти с кругами под глазами и опухшим лицом. Теперь раздражение накатывает на меня. Я даже замираю на месте, глядя в спину жены, которая спокойно повернулась на бок и не обращает внимания на плач малышей. – В смысле, съемки, Алиса? Какие, к черту, съемки?! Ты стала матерью, у тебя дома новорожденные, которые нуждаются в твоей заботе! Мы же договаривались! Жена резко садится в кровати и опаляет меня негодующим взглядом. Ее грудь тяжело вздымается, а весь вид выражает крайнюю степень недовольства. – Да, съемки, Лука! Ты – не единственный, кто хочет построить карьеру, представь себе! – Алиса, ты мечтала о детях, я тебя не принуждал. И ты должна понимать, что они нуждаются в матери! Им всего чуть больше недели от роду! Что ты прикажешь делать?! И мы договаривались, что ты сидишь первое время в декрете, а я продолжаю зарабатывать и обеспечивать семью. Представь себе, это вполне себе естественно! – По-твоему, я должна осесть дома, надеть бесформенный халат, сделать кубышку на голове и посвятить себя детям?! Чтобы я поплыла, забросила себя, и через полгода такой жизни ты завел себе любовницу?! – она уже кричит в голос, а дети заходятся плачем еще громче, и я морщусь от какофонии звуков. – Мужчина может завести себе любовницу и по совершенно иным причинам, – слова вырываются сами собой, я не дожидаюсь реакции жены и спешу к малышам. Алиса то ли в шоке обдумывает сказанное мною, то ли просто забивает на собственных детей, но на помощь она мне так и не приходит. Я под разрывающийся плач двойняшек по очереди, как могу, меняю им подгузники, подмываю и развожу смесь и наконец даю им бутылочки, к которым детки с жадностью присасываются. Хорошо, что я в роддоме внимательно следил, как это делают медсестры, и они меня этому научили. Как чувствовал, что пригодится… К моменту, когда малыши засыпают и оказываются в своих кроватках, я без сил. А с утра у меня важное совещание, которое я никак не могу пропустить или перенести. В бизнесе сейчас не все гладко: я многое пропускал, пока болела Ежик, и когда родились малыши. И сейчас мне надо приложить максимум усилий, чтобы удержать компанию на плаву. Возвращаюсь в спальню, смотрю на мирно спящую Алису и…понимаю, что не хочу ложиться в одну постель с чужой мне женщиной. Невольно вспоминается Рада. То, как она радовалась рождению чужих детей, с каким трепетом брала их на руки, как переживала и волновалась за них и во время беременности и после рождения. Вот какую мать я бы хотел для своих малышей: ласковую, заботливую, любящую и ответственную. А не бесчувственную Алису. До сих пор не понимаю, как она смогла спокойно уснуть под этот душераздирающий плач… Конечно, есть вероятность, что в скором времени в ней проснется материнский инстинкт, ведь она не сама вынашивала малышей, и ей нужно время, чтобы привыкнуть к своему статусу, но…Сомнения роятся во мне все сильнее. Прикрываю дверь в спальню и возвращаюсь в детскую. Хочу сегодня спать здесь, на небольшом диване. Ложусь, смотрю на кроватки, в которых мирно сопят крошечные и забавные двойняшки, и впервые крепко задумываюсь, как со всем этим Рада справлялась в одиночку? Ведь у нее не было больших средств, чтобы позволить себе няню, чтобы немного отдохнуть, выспаться…Нет, она также вставала ночью к ребенку, потом заботилась о дочери днем. Она была с Ежиком нон-стоп, двадцать четыре на семь, и ни разу не упрекнула меня, не дала понять и словом, что ей было непросто. А ей, уверен, было. В этом я убедился на собственной шкуре… Наутро на кухне меня встречает Алиса: вполне отдохнувшая, свежо выглядящая и довольная. – Доброе утро, милый, – улыбается, отставляя в сторону кружку кофе и подставляя щеку для привычного утреннего поцелуя. Но я прохожу мимо прямиком к кофемашине и делаю себе двойной американо. Кофеин мне сегодня точно не помешает. Алиса тут же недовольно кривит губы и огладывает меня с головы до ног. Встает из-за стола и грациозно приближается ко мне. Поправляет ворот рубашки, кладет руки на плечи и прижимается всем телом, понижая голос: – Милый, что такое? Ты расстроен, что я хочу работать? Ну, не обижайся, я же все объяснила. Я уже договорилась, что сегодняшняя съемка – последняя на ближайший месяц. Смотрю в глаза жене и…не верю ей. Дети для нее – обуза, и она этого не скрывает, но все же пытается переступить через себя, чтобы что? Угодить мне? Стать образцовой женой ради пиара и карьеры? Не могу понять, зачем ей все это нужно. Зачем ей дети, появлению которых она, мягко говоря, не в восторге… Хочется ей поверить, но… вспоминается ее поведение в течение всех этих месяцев и не получается. Не хочется. После рождения Паши и Маши, и того, что Алиса практически не появлялась в роддоме, чтобы проводить с ними там время, меня как будто отвернуло от этой женщины. Она мне чужая. Да и со стороны кажется, что и детям тоже. – А что потом? Ты с утра даже не поинтересовалась малышами. – А потом я посвящу себя детям. Не без помощи няни, конечно же, но у меня совершенно нет опыта, и мне потребуется квалифицированная помощь. И да, я заглядывала к детям, пока ты был в душе. Они так сладко спали. Спасибо, что взял заботу о Паше с Машей на себя. Я знала, что мне достался золотой муж. Я немного смягчаюсь и все же приобнимаю Алису. Хочется верить, для нее не все потеряно, и мне кажется, что она просто еще не осознала себя матерью. Раз она все же отменила съемки, задумалась о том, чтобы принимать участие в жизни двойняшек, она старается. Кто знает, вдруг у нее получится. У нас получится стать нормальной счастливой семьей. – Хорошо, но что нам делать сегодня? Ты собралась на съемки, а у меня совещание, которое я не могу отменить. Няню с роддома ты уволила, тебя она чем-то не устроила… – Ты прекрасно знаешь, чем, – к Алисе снова возвращаются злость и раздражение, и она отходит от меня, выпивая остатки кофе залпом, направляется на выход. – Езжай спокойно на свое совещание, я и тут все предусмотрела. Сейчас приедет новая няня. Профессиональная и с огромным количеством рекомендаций. Сегодня она посидит с детьми, а завтра я уже присоединюсь к ней и начну постигать материнство. Вот только слова у Алисы расходятся с делом. Да, она, как и обещала, отказалась от съемок и вышла в декрет. Но до примерной матери ей далеко. Резко сажусь в кровати от громкого плача. Это Паша. Маша просыпалась полтора часа назад, сейчас проголодался наш парень. Встаю с кровати и снова отмечаю, что Алиса даже не шелохнется – продолжает мирно спать. И так все последние две с половиной недели. Но все же просыпается Маша. И мне одному с ними не справиться. Не знаю, как другие родители налаживают свой быт с двойняшками, но я не могу спокойно менять подгузник одному ребенку, пока другой заходится в крике. Не хочу, чтобы мои дети чувствовали себя не нужными даже на пять минут. Поэтому без зазрения совести тормошу жену. – Алиса, помоги мне. – Ммм? – Алиса, дети проснулись, надо развести смесь, помоги мне! – говорю громче и настойчивее, злясь. Как можно быть настолько бесчувственной?! На ком я женился и с кем делил все эти годы постель?! – Да-да, дорогой, уже иду, – выходя из спальни, отмечаю, что Алиса села на кровати и трет глаза. Но в детскую она так и не приходит. Через час, проведя стандартные процедуры, возвращаюсь в комнату, а Алиса преспокойно спит, повернувшись на другой бок и безмятежно улыбаясь во сне! И с каждым днем ситуация становится все хуже. Алиса мирно, под истошный крик детей, каждый день спит до полудня. Потом просыпается, идет на час в ванную, делает все процедуры для лица и тела и, как царица, выплывает оттуда на кухню к завтраку. Неспешно пьет утренний (или обеденный?) кофе и лишь потом обращает внимание на малышей. Повозится с ними час-другой, половину времени просиживая в социальных сетях, и снова перекладывает свои прямые обязанности матери на няню.