Маня жила в большом двухэтажном каменном доме с несколькими лоджиями. «Зачем им столько лоджий?» – лихорадочно соображала я, пока шла по двору, но спросить об этом постеснялась. Мое внимание привлекло большое тутовое дерево, раскинувшееся в непосредственной близости от дома. Под деревом стояла длинная деревянная скамья. – Мы здесь с папой по вечерам играем в шашки, – пояснила Манюня, – а Ба сидит рядом и подсказывает то мне, то ему. Ор стоит! – Манька закатила глаза. Мне стало еще страшнее. Она толкнул входную дверь и шепнула: – Ба, наверное, уже вынимает песочное печенье из духовки. Я повела носом – пахло чем-то нестерпимо вкусным. Дом, достаточно большой снаружи, внутри оказался компактным и даже маленьким. Мы шли по длинному, узкому коридору, который упирался в холл. Слева была деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Напротив стоял большой комод из черного дерева, увенчанный двумя латунными семисвечниками, на полу лежал ковер с тонким восточным рисунком, вся стена над комодом была увешана фотографиями в рамках. Я подошла поближе, чтобы разглядеть лица на фотографиях, но Маня дернула меня за руку – потом. Она указала на дверь справа, которую я не сразу заметила. – Нам туда! И тут силы окончательно покинули меня. Я поняла, что не в состоянии ступить и шага. – Не пойду, – горячо зашептала я, – возьми пакет, тут конфеты для твоей бабушки и наш семейный альбом с фотографиями. – Ты чего? – Маня вцепилась мне в руку. – Совсем с ума сошла? Пойдем, у нас еще мороженое есть! – Нет, – я отступила к входной двери, схватилась за ручку, – я не ем мороженое. И печенье не ем, и вообще мне уже пора домой! Меня мама заждалась! – Нарка, ты соображаешь, что творишь? – Манька повисла на мне и попыталась отодрать от дверной ручки. – Куда ты пойдешь, что я Ба скажу? – Не знаю, что хочешь, то и говори, – перевес сил был явно в мою пользу, еще минута – и я бы вырвалась из дома. – Что это вы тут затеяли? – Внезапно прогремевший сзади трубный глас пригвоздила нас к полу. – Ба, она совсем с ума сошла, хочет домой уйти, – Маня все-таки оторвала меня от дверной ручки и толкнула в коридор, – стесняется тебя, вот ненормальная! – А ну-ка, марш обе на кухню! – скомандовал трубный глас. Я молча поплелась за Маней, не поднимая глаз. Боковым зрением воровато выхватила большую ступню в теплом домашнем тапке да кусочек платья в мелкий цветочек. Кухня мне сразу понравилась. Она была очень просторной, с многочисленными шкафчиками, низким абажуром и простенькими ситцевыми шторами на окнах. – Сейчас будем знакомиться, – голос прогремел прямо за моей спиной. Мне стало страшно, как в приемной у врача. Но выхода не было, пришлось оборачиваться. Ба пристально смотрела на меня поверх своих больших очков. У нее оказались светлые карие глаза и седые вьющиеся волосы, которые она стянула в пучок на затылке. Она была достаточно грузной, но, как потом оказалось, совершенно легкой на подъем и несла свое большое тело с невероятным достоинством. Еще у нее была родинка на щеке – кругленькая и смешная. Я вздохнула с облегчением. Это была обычная бабушка, а не огнедышащее чудище! Маня подошла к Ба и обняла ее за талию. Прижалась щекой к ее животу. – Скажи, Нарка – ПРЕЛЕСТЬ? – спросила. – Вы все прелестные, только когда спите, – отрезала Ба и обратилась ко мне: – Ну что, девочка, будешь со мной здороваться или как? – Здрасссьти, – пискнула я. – Здравствуй, коль не шутишь, – Ба фыркнула, а потом коротко рассмеялась. Я чуть не лишилась чувств – Ба смеялась так, словно где-то у нее в животе терзают несчастное животное. – Тебя как зовут? – спросила она. – Ба, ну я же тебе говорила, – встряла Маня. – Помолчи, Мария, не с тобой разговаривают, – одернула ее Ба. Манюня надулась, но промолчала. – Наринэ, – пискнула я, а потом, мобилизовав остатки сил, добавила: – Очень приятно с вами познакомиться! Видимо, несчастное животное внутри практически домучивали, потому что хохот, который издала Ба, больше напоминал агонизирующий хрип. – Долго репетировала речь? – спросила она меня сквозь свой апокалипсический смех. – Долго! – призналась я виновато. – А что это у тебя в руках? – Пакет, это подарок вам! – Ты мне в подарок пакет принесла? – прищурилась Ба. – Это до чего же дефицит людей довел, что в подарок уже пакеты несут! – Там еще конфеты и наш семейный альбом, – я сделала нерешительный шаг и протянула пакет. – Спасибо, – Ба заглянула в пакет, – ооооо, трюфели, это же мои любимые конфеты! У меня словно камень с души свалился. Я счастливо вздохнула и выпятила грудь. – Ты чего такая худющая? – Она подозрительно окинула меня взглядом с ног до головы и сделала пальцем круговое движение. – Ну-ка повертись! Я повертелась. – Мама мне по две пары колготок надевает, потому что ноги у меня такие тонкие! Она боится – люди скажут, что меня дома голодом морят, – пожаловалась я. Ба расхохоталась, да так, что стало ясно – палач, сидевший в ее животе, взялся за новую жертву. Отсмеявшись, она снова принялась меня изучать. Мне очень хотелось произвести на нее хорошее впечатление. Я вспомнила, как мама учила нас держать спину правильно, – задрала плечи к ушам, отвела их сильно назад и опустила – теперь моя осанка была идеальной. Видимо, Ба оценила мои старания. Она еще с минуту глядела на меня, потом хмыкнула: – Грудь моряка, жопа индюка! Я решила, что это комплимент, поэтому вздохнула с облегчением и смело подняла глаза. Тем временем Ба достала из шкафчика большой розовый фартук и протянула его мне. – Это мой фартук, надень его, ничего страшного, что он тебе велик. Заляпаешь свое красивое платье – мама потом по головке не погладит, верно? Я виновато кивнула и напялила фартук. Манюня помогла мне завязать его сзади. Я прошлась по кухне – фартук болтался на мне, словно флаг на мачте корабля при сильном ветре. – Сойдет, – благосклонно кивнула Ба. Потом она усадила нас за стол, и я впервые в жизни попробовала ее выпечку. Вы знаете, какое восхитительное печенье пекла Ба? Я больше никогда и нигде в жизни не ела такого печенья. Оно было хрупкое и тоненькое, почти прозрачное. Берешь аккуратно двумя пальцами невесомый песочный лепесток и испуганно задерживаешь дыхание – иначе ненароком выдохнешь, и он разлетится в пыль. Нужно было отломить кусочек и подержать его во рту – печенье моментально таяло, и язык обволакивало щекочущее тепло. И только потом, по маленькому осторожному глоточку, можно было это сладкое счастье отправлять себе прямиком в душу. Ба сидела напротив, листала альбом и спрашивала меня: а кто это, а это кто? Потом, узнав, что мамина родня живет в Кировабаде, всплеснула руками: «Так она моя землячка, я ведь родом из Баку!» Потребовала наш домашний телефон, позвонить маме. – Как ее по отчеству? – спросила. Я от волнения забыла значение слова «отчество». Глаза заметались по лицу, я густо покраснела. – Не знаю, – пискнула. – Ты не знаешь, как твоего деда зовут? – глянула поверх очков на меня Ба. – Ааааааааа! – Я моментально вспомнила, что означает злополучное слово. – Андреевна она, Надежда Андреевна. – Чудо в перьях! – хмыкнула Ба и стала важно крутить диск телефона. Сначала они с мамой общались на русском. Потом Ба, покосившись на нас, перешла на французский. Мы с Маней вытянули шеи и выпучили глаза, но ни одного слова не поняли. По ходу разговора у Ба постепенно расцветало лицо, сначала она улыбалась, потом разразилась своим катастрофическим смехом – мама, наверное, на том конце провода выронила от неожиданности трубку. – Ну, до свиданья, Надя, – закончила Ба разговор, – в гости придем, конечно, и вы приходите к нам, я испеку свой фирменный яблочный пирог. Она положила трубку и посмотрела на меня долгим, чуть рассеянным взглядом. – А ты, оказывается, хорошая девочка, Наринэ, – сказала. Мне до сих пор удивительно, как я в тот момент умудрилась не лопнуть от распиравшей меня гордости!!!