Единственным предметом, который в этот день никто не пытался отнять у меня, был маленький, как карандаш, фонарик. Включив его, я нашел рубильник и потянул рукоятку вниз. На пульте управления загорелись лампочки, и я быстро осмотрелся. Белинда подошла ко мне и остановилась рядом. — Что вы задумали? — прошептала она. — А разве вам надо объяснять? — Нет, не делайте этого! Возможно, она не полностью осознала мои намерения, но решимость, прозвучавшая в моем голосе, подсказала ей, что последствия моих действий будут необратимы. Я снова посмотрел на Ван Гельдера, которому оставалось преодолеть одну треть пути, и, оглянувшись на Белинду, положил руку ей на плечо. — Вам известно, что у нас нет никаких улик против Ван Гельдера? Вместе с тем на его совести тысячи загубленных жизней! К тому же в этой кукле достаточно героина, чтобы погубить еще тысячу! — Стоит вам повернуть стрелу, и он окажется в руках полиции.. — Живым он в руки не дастся. Это всем понятно. А у него в руках автомат. Неужели вы хотите, чтобы он угробил еще около десяти ни в чем не повинных людей, Белинда? Она молча отвернулась. Я снова посмотрел вниз. Ван Гельдер был уже на конце стрелы и, обхватив руками и ногами трос, с удивительной быстротой скользил вниз. Такая поспешность была понятна: тучи быстро рассеивались, и небо с каждой минутой становилось светлее.. Я посмотрел еще раз и впервые увидел Амстердам удивительно похожим на игрушечный город с крошечными улицами, каналами и домиками. Белинда сидела на полу, спрятав лицо в ладонях. У нее не было желания смотреть на то, что должно было неотвратимо случиться. Снова посмотрев на Ван Гельдера, я совершенно отчетливо увидел его, так как теперь на небе сияла полная луна. Он спустился почти до середины троса, раскачиваясь из стороны в сторону под резкими порывами ветра, как огромный маятник, и с каждым разом амплитуда все увеличивалась и увеличивалась. Я повернул колесо управления влево. Трос вместе с Ван Гельдером стал подниматься вверх. На секунду он, растерявшись, всем телом приник к тросу. Потом, поняв, что происходит, заскользил вниз со всей доступной ему скоростью. Эта скорость по крайней мере втрое превышала скорость, с которой поднимался трос. На конце троса был закреплен гигантский крюк, от которого Ван Гельдера отделяло всего около 40 футов. Я повернул колесо в. обратную сторону в нейтральное положение, и Ван Гельдер опять всем телом приник к тросу. Я знал, что обязан довести задуманное до конца, и хотел завершить неизбежное по возможности более быстрым и гуманным способом. Повернул колесо вправо, и трос начал на полной скорости опускаться. Потом повернул колесо влево в нейтральное положение. Трос резко, рывком остановился, и в тот же момент кабель вырвался из рук Ван Гельдера. Я закрыл глаза. Когда я снова открыл их, то он, напоровшись на гигантский крюк, распластался на нем вниз лицом, словно насекомое. Тело раскачивалось на крюке футах в пятидесяти от крыш Амстердама. Я подошел к Белинде, опустился рядом с ней на колени и отвел от лица ее руки. Она посмотрела на меня. Я ожидал увидеть на ее лице отвращение, но увидел только печаль и усталость, словно она была маленькой беспомощной девочкой. — Все? — шепнула она. — Да. — А Мэгги погибла... Я промолчал. — Почему погибла она, а не я? Почему? — Не знаю, Белинда. — Мэгги была вам надежной помощницей и отлично работала, правда? — Да. — А я? Я снова промолчал. — Не отвечайте,— сказала она.— Я и сама знаю. Еще там, на складе, я должна была столкнуть Ван Гельдера с лестницы, или разбить ему машину, или столкнуть его в канал, или сбросить с крана, или...— Она замолчала, задумалась и добавила: — А ведь он ни разу не пригрозил мне пистолетом. — В этом не было необходимости, Белинда. — И вы это знали? — Да. — Ничего себе оперативник первого класса! — с горечью сказала она.— И это мое первое задание в отделе по борьбе с наркотиками... — Это ваше последнее задание. — Ясно. Вы хотите сказать, что я уволена,— попыталась улыбнуться она. — Вы умница! — сказал я с одобрением и помог ей подняться.— И к тому же отлично знаете устав. По крайней мере, тот пункт устава, который касается женщин. Она внимательно посмотрела на меня, и впервые за эту ночь лицо ее осветила улыбка. — Устав гласит,— продолжал я,— что замужних женщин к оперативной работе не допускают. Белинда прижалась ко мне, спрятав лицо у меня на груди, и я подумал: «Как хорошо, что она не смотрит сейчас на мое изуродованное лицо!» Поверх золотистой головки мне был виден огромный крюк с его ужасным грузом, который все сильнее и сильнее раскачивался на ветру. Очередной резкий порыв ветра сорвал с Ван Гельдера автомат и куклу. Они полетели вниз и упали на мостовую одной из пустынных улиц, а над ними на фоне предрассветного неба раскачивался на ветру крюк, удерживая то, что совсем недавно было человеком.