Выхожу из машины. Он молча, но с тревожной полуулыбкой выходит тоже, закуривая. – Классно покатались и, вообще, все круто… Спасибо за помощь. Разворачиваюсь и скрываюсь за калиткой… Гробовая тишина длится минуты три… Потом «джаг» взрывается и с громоподобным в этой глуши рокотом уносится прочь… Из моей жизни?!… Глава 6, в которой Григ узнает, что такое органза, Марго перестает быть "лягушкой", а я ничего не говорю сестре Обычный день, в котором не было ничего обычного. Марго улыбалась, Глеб был усерден, Даша согласилась помогать, не задавая вообще НИКАКИХ ВОПРОСОВ, а я – не выносила тишины… Стоило окружающим звукам смолкнуть, давая мне возможность "услышать" свои мысли… Я слышала Его. Слышала рев великолепного механизма, нарушающий сонное безмолвие предутреннего леса… Я ничего не рассказала сестре. Почему? Прозвучит глупо, но на этот раз я не смогла представить себе ее глаза в момент, когда не буду лукавить, когда буду беззащитна перед любым случайным, неверным словом. И я решила промолчать. Спихнуть все на причуды "засидевшегося в деревне", среди работы и детей, трудоголика. Вышло вполне органично, судя по тому, что утром от сестры не поступило не то что лишних, а совсем никаких вопросов. Телефон добросовестно доложил о выполнении КакАнькой ее обещания: смс-ка, пришедшая в 23:19 гласила – "ягуар – хк-**". "Ягуар", и правда, был бесподобен. Безусловно, можно только позавидовать умению сделать ТАКОЙ выбор: ты знаешь, что будешь выглядеть "не-как-все", что "все", скорее всего, будут тыкать пальцами – кто от зависти, а кто от бессильной злобы к чужой удаче, но на радостное одобрение и понимание, уж точно, можно не надеяться. "Плевок" в лицо толпе – ты однозначно подчеркнул свою индивидуальность, не озаботившись правилами социальной мимикрии… Способны ли в этом случае положительные эмоции от осознания "правильности" выбора и удовольствия от вождения компенсировать мутные "волны" повышенного и, скорее всего, со знаком "минус" внимания окружающих?.. Но какое МНЕ до всего этого дело – вот в чем вопрос. Чтобы стереть из взбудораженного мозга «пурпурный морок», я объявила утром, спустившись на кухню, день цвета индиго… Синей еды у нас, разумеется, не нашлось, но Даша проявила завидную изобретательность, раздобыв в холодильнике сине-голубую банку сгущенки и обратив внимание на «синий имидж» кофе без кофеина. Ягоды черной смородины в геркулесовой каше оставили нежно-голубые следы, заставив содрогнуться Глеба, но восхитив остальных. С одеждой, наконец, можно было "не заморачиваться", и все с облегчением влезли в любимые джинсы. Марго без ложных угрызений совести с удовольствием покопалась в моем плательном шкафу, под предлогом, что ищет ремень. – Как же ты умудряешься проводить свою «цветовую» политику? У тебя же здесь только белые майки и рубашки? – с сомнением произнесла она, закрывая перекошенные дверцы старинного «бабушкиного» гардероба. Я просто пожала плечами. Говорят, что молчание – золото, но иногда в молчании твой внутренний мир просто ищет способ спасти себя от нашествия "банальностей-паразитов"… Нежное тепло приятных впечатлений от прошедшей ночи. История о потерянном ключе и "своенравном джаге", которому я "понравилась". Любой "нормальной женщине" гораздо интереснее было бы знать, насколько она "понравилась" водителю… "Любой", но не мне. Сегодня я не сомневалась, а ТОЧНО знала, что… ПОНРАВИЛАСЬ. И это странное чувство внутренней дрожи и восторга сбивало с толку. В любви и в любых отношениях с противоположным полом я никогда не ценила себя высоко, а потому все разлады и нестыковки всегда ставила в вину себе и только с себя спрашивала строго… Сегодня ночью "мой мир" перевернулся, лишив привычных ориентиров, но подарив это странное до упоения чувство – осознание ВЗАИМНОСТИ… Ночной "ужин" с отличным собеседником но парковке "Макдональдса"… Какое счастье… что никому ничего не надо объяснять или доказывать! А главное – нет необходимости отвечать на стабильные в "таких" случаях "женские" вопросы "лучших намерений": Кто? Почему? Когда? Зачем?.. Пусть прекрасные мгновения нашей встречи остануться только со мной. Мне не хочется никому давать повод хоть что-то из произошедшего подвергнуть «детальному» анализу. Ведь счастье – это лишь ощущение, это незримый миг, когда сомнения и жизненные обиды отступают, давая окрыленному свободой сознанию парить в облаках безмятежности и удовольствия… Всегда поражалась уверенности, с которой люди говорят: " Для полного счастья мне не хватает ***** ". Я им не верю. И жалею их напрасно растраченную энергию на достижение некой материально ощутимой цели. Возможно, их руки почувствуют шершавую поверхность голой стены в новостройке или холодную гладкость капота новой "ауди". Наступит ли желанная эйфория безграничной радости без каких-либо "почему", "зачем" и "что дальше"??? Не потому ли еще не написана книга "рецептов счастья" на манер кулинарных сборников. Что бы мы в нем прочитали: "Найдите самый дорогой дом в самом престижном районе столицы и насладитесь процессом выбора квартиры…" Но сколько сил, нервов и триллионов мгновений бесполезной суеты уйдет на материальные накопления, дающие такую возможность? "Выберите самого красивого и богатого мужчину Вашего окружения и соблазните его…" А вдруг этот обеспеченный Апполон окажется жадным и злым? Вдруг он соблазняется только на силиконовые формы и верхом остроумия считает ущипнуть официантку в ресторане?.. И все в таком духе, пожалуй. Пожелать спортсмену собрать «золото» всех турниров разом? Но будет ли он счастлив, лежа в швейцарской клинике, в очередной раз меняя отказавшие от нечеловеческих нагрузок суставы на титановые аналоги? Что-то я не слышала о передозировке эндорфина у чемпионов олимпиады, мира и Кубка кубков. Да, они знамениты и обеспечены, но счастливы?!! А вот я уверена, что в счастье не может быть ПОЧЕМУ. ПРОСТО СЧАСТЬЕ и ПРОСТО ЕСТЬ. Или ДОЛЖНО БЫТЬ. В жизни каждого. Но иногда мы просто ленимся или стесняемся его замечать, как юные "хорошо воспитанные" девушки пугаются ощущений внутренней сексуальности… Потребность быть счастливым великий и НЕСЧАСТНЫЙ Фрейд низвел до возможности трахать то первое, что пришло тебе в голову… Напрасно! Назову тысячу примеров, когда я чувствовала великое блаженство безмятежности и "отпущения всех грехов" без намека на бунт нерастраченных гормонов: созерцание великолепия природы в некий миг света и цвета, удачное решение трудной творческой задачи, увидеть безграничный восторг в глазах ТВОЕГО заказчика, детская благодарность за твою способность на секунду отказаться от "мантры" взрослого, ночной звонок друга в ту минуту, когда ты выкуриваешь вторую пачку сигарет, призывая преждевременно скончавшийся оптимизм, покупка горячей сдобы с корицей в испанской булочной, которую ты находишь по запаху в разгар сиесты, услышать любимую мелодию после неприятной встречи, увидеть впервые за много лет беспричинную улыбку на лице любимой сестры и понять, что причина все-таки есть, просто болтать, курить и пить кофе из бумажного стаканчика, не боясь сморозить глупость, мчаться по знакомым улицам на машине, которая еще недавно казалась плодом растревоженного воображения, понять, что в мире, в стране, в твоем загибающемся от "пох*изма" городе ты в эту ночь неодинока без "травки" и водки. Если для того, чтобы сохранить воспоминания об этом «божественнном» откровении следует принять пожизненный обет молчания, – я согласна. Но если жертв не требуется, а достаточно просто подыграть в любительском спектакле – хорошо, занимайте места в партере… Наш обед на веранде в тот день больше походил на заседание военного штаба. Ни слова о «мирной» жизни и ее прелестях, только РАБОТА. Как обычно, при временном наложении проектов друг на друга, были расставлены приоритеты. Марго «отвечала» за Верино «гнездышко», мне предстояло впустить дух «живого» жилья в застывшую деревянную «поэму» Инны Борисовны, а вместе нам следовало наполнить новым смыслом витрину Анны Аркадьевны. Сюжет моего замысла насчет платья-"бомбы" для КакАньки Марго поняла еще в Москве. И те цветы, которые помпезной грудой белых коробок громоздились в мастерской были тому подтверждением. Для осуществления интуитивно ясного нам обеим плана не хватало конкретных деталей – дополнительных "рабочих" рук, способных долгое время выполнять кропотливую, но несложную работу и пары километров белых лент и кружев. С подсобными рабочими "заморачиваться" не приходилось – в нашем сиюминутном распоряжении были только Глеб и Дашунька. Ожидать прибытия посылки с китобойни тоже не стоило, а поэтому мы охотно сделали вид, что ничего не знаем о применении китового уса в сфере "строительства" кринолинов и полезли в недра сарая за идеями. И если правда за теми кто ищет и всегда найдет, то и за тех, кто знает ЧЕГО хочет, тоже можно голосовать смело. Едва на глаза попались бабины пластикового гофрошланга, оставшегося от ремонта, как я вспомнила обычную ситуацию на скучной вечеринке: все, достигнув "кондиции", поют в караоке или ищут потенциального спаринг-партнера для нечаянного секса, а я сижу за опустевшим столом, превращая в новые формы проволочные крепления от пробок шампанского… Упругая проволока внутри пластиковой оболочки предназначалась для возможности втянуть внутрь электрический кабель. Нам же, напротив потребовалась настойчивость и упорство, чтобы вытащить всю эту проволоку с "корыстными " намерениями – дать ей роль "первого" плана и позволить сформировать объемный каркас будущего платья. С помощью плотного упаковочного картона мы с Марго создали куполовидный объект, отдаленно напоминающий перевернутый остов старинного деревянного корабля, и поручили Глебу опутать сию форму проволокой, чередуя "вдоль" и "поперек" так, чтобы в итоге получилось нечто, похожее на птичью клетку. По-началу "наш старший сын" не пришел в восторг от задания, но когда Марго на ум пришло сравнение результата с 3-D сеткой в "Архикаде", а я пообещала за проявленное упорство новый "Call of Duty", ребенок взялся за дело. Какой-то из педагогических алгоритмов сработал, и к вечеру потный и бледный от усердия и неуверенности Глеб представил нам весьма убедительный конструксьон, как сказали бы французы… Чем занимались все это время его мама и тетя? Рисовали!.. Я обосновалась на своем любимом диване в мастерской. Марго предпочла "занять позицию" по-ближе к холодильнику, как всегда после полуголодной недели в Москве. Она никогда не любила готовить и занималась этим только ради детей, поэтому когда их по-близости не было, то сделать что-то "для себя" обычно ленилась, заранее жалея потраченное время, предпочитая съесть кусок чего-то случайного, но готового, зато по-больше успеть прорисовать и прочертить… Поэтому, приезжая к нам, она с удовольствием, раз за разом, "навещала" холодильник, охотно поглощая остатки детских обедов и ужинов. Если честно, то наше показное усердие выглядело «притянутым за уши», учитывая недавние события. Марго самозабвенно зашриховывала полутени, низко наклоняясь над столом, время от временени не глядя протягивая свободную руку к лежащим рядом на разделочной доске бутербродам… Волосы убраны от лица, чтобы не мешали, а потому лицо – как открытая и всегда мне понятная книга. В этом мы с ней истинные двойняшки – не похожи, как близнецы, но черты характера – одни и те же – разница только в количественном соотношении одних и тех же свойств у каждой из нас. Пытаясь скрыть рвущиеся наружу эмоции, сестра словно заранее извинялась за случившееся с ней счастье… Не рассчитывая на понимание со стороны «детской» половины своей хрупкой семьи, загодя была готова к безапеляционному осуждению, сознавая, что ее сила теперь окажется слабостью… Мне кажется, она была похожа на замерзающего за полярным кругом: чувствуя приближение обманчиво расслабляющего сна, там надо во что бы то ни стало сопротивляться, делать что угодно, но бороться со сном – уснуть означает умереть. Улыбка Марго говорила о том, что она устала сопротивляться, суетиться любой ценой и теперь ХОЧЕТ ВИДЕТЬ СНЫ, вместо того, чтобы чувствовать боль отмороженных частей тела и тяжесть неподъемной аммуниции… Ощутить "свободу бездействия" и "умереть счастливой", если потребуется, в нежной молочной утробе забытья, перестав быть безмозглой лягушкой без пола и возраста, лягушкой, которая ничего не знала о свойствах молока и масла, и – ПРОСТО БАРАХТАЛАСЬ – без надежды и смысла, без веры в чудо от осознания правильности своей жизненной "позиции". ПРОСТО СУЕТИЛАСЬ, поддаваясь панике, оставаясь на плаву только благодаря ужасу и нежеланию сердца перестать в один момент биться… Почему нам с детства так настойчиво "скармливали" эту нелепицу, заставляя раз за разом отождествлять себя с утопающим в кувшине земноводным, признавая тем самым главенство суетливого мельтешения над трезвым анализом и возможностью осмысленного принятия решения?!.. Пришедшая с улицы Даша, пока еще не задействованная в процесс творчества, робко подсела в сторонке от мамы и с интересом наблюдала за ее действиями… А я с любопытством подглядывала за ними обеими… За всей круговертью с мужчинами и работой я совсем забыла обсудить с сестрой предложение Большого папы касательно детского отдыха. Наблюдая за нежной к детям, но внутренне потерянной Марго, мне стало понятно, что душевных сил на очередное противостояние с отцом у не не осталось, а потому придется привлекать всегда готового помочь союзника – маму. Надо сделать так, чтобы инициатива с отдыхом пришла от нее, тогда Марго легче будет смириться с необходимостью отпустить детей. Сказано – сделано. Воспользовавшись увлеченностью сестры, я сделала вид, что выхожу покурить, и «коварным образом» удалилась в самый дальний уголок сада, чтобы сделать необходимый звонок. Маман, как обычно, сначала заволновалась и попыталась пустить традиционную «волну паники» из своих вечных « а-что-случилось?», «Марго, ЧТО, заболела?», «почему-ты-мне-это-говоришь-а-не-она?», но после долгих, монотонных и, видимо, действенных уговоров, согласилась «взять вину на себя» для «блага детей»… А, на самом деле, она все еще не могла смириться с давнишним и тотальным разладом между дочерью и мужем, и искренне мечтала о возможном примирении… Просто она многого не знала о своем муже и смотрела на него сквозь розовые очки стародавних лет совместного с ним счастья… Счастья уже сто лет, как нет, даже пепел успел развеяться по миру, но мама относилась к вымершему виду «верных до гроба». Ей когда-то, как преданной собаке, показали «место» и приказали «ждать». И вот уже и мир перевернулся вверх дном, и вокруг война – она сидит и ждет. Ждет того, кто никогда не сможет вернуться, но смысл ее жизни только в этом, иначе – смерть… Отец давно живет другой жизнью. У него – любовница, чуть старше меня и Марго, с квартирой в центре города, недалеко от "службы". Я узнала об этом случайно, лет семь назад. До последнего не верила, что он осознанно решится на двойную жизнь, надеялась, что поведет себя по-мужски и перестанет мучать своим мрачным присутствием маму ради нового счастья с любимой женщиной. Марго, когда все узнала, была потрясена еще больше, ведь правду она узнала не от меня…