– Черт возьми, до чего же приятно вас видеть, я так рад! Капитан поднялся со стула и небрежно хлопнул себя ладонью по бедру. – Ну, нам пора идти. Спасибо за угощение. – Но вы ведь еще придете? – всполошились старики. – Мы ждем вас к ужину. – Большое спасибо, постараемся прийти. У нас столько дел. Мои люди ждут меня в ракете и… Он смолк, ошеломленно глядя на открытую дверь. Откуда-то издали, из пронизанного солнцем простора, доносились голоса, крики, дружные приветственные возгласы. – Что это? – спросил Хинкстон. – Сейчас узнаем. – И капитан Джон Блэк мигом выскочил за дверь и побежал через зеленый газон на улицу марсианского городка. Он застыл, глядя на ракету. Все люки были открыты, и экипаж торопливо спускался на землю, приветственно махая руками. Кругом собралась огромная толпа, и космонавты влились в нее, смешались с ней, проталкивались через нее, разговаривая, смеясь, пожимая руки. Толпа приплясывала от радости, возбужденно теснилась вокруг землян. Ракета стояла покинутая, пустая. В солнечных лучах взорвался блеском духовой оркестр, из высоко поднятых басов и труб брызнули ликующие звуки. Бухали барабаны, пронзительно свистели флейты. Золотоволосые девочки прыгали от восторга. Мальчуганы кричали: «Ура!» Толстые мужчины угощали знакомых и незнакомых десятицентовыми сигарами. Мэр города произнес речь. А затем всех членов экипажа одного за другим подхватили под руки – мать с одной стороны, отец или сестра с другой – и увлекли вдоль по улице в маленькие коттеджи и в большие особняки. – Стой! – закричал капитан Блэк. Одна за другой наглухо захлопнулись двери. Зной струился вверх к прозрачному весеннему небу, тишина нависла над городком. Трубы и барабаны исчезли за углом. Покинутая ракета одиноко сверкала и переливалась солнечными бликами. – Дезертиры! – воскликнул командир. – Они самовольно оставили корабль! Клянусь, им это так не пройдет! У них был приказ!.. – Капитан, – сказал Люстиг, – не будьте излишне строги. Когда вас встречают родные и близкие… – Это не оправдание! – Но вы представьте себе их чувства, когда они увидели возле корабля знакомые лица! – У них был приказ, черт возьми! – А как бы вы поступили, капитан? – Я бы выполнял прика… – Он так и замер с открытым ртом. По тротуару в лучах марсианского солнца шел, приближаясь к ним, высокий, улыбающийся молодой человек лет двадцати шести с удивительно яркими голубыми глазами. – Джон! – крикнул он и бросился к ним. – Что? – Капитан Блэк попятился. – Джон, старый плут! Подбежав, мужчина стиснул руку капитана и хлопнул его по спине. – Ты?.. – пролепетал Блэк. – Конечно я, кто же еще! – Эдвард! – Капитан повернулся к Люстигу и Хинкстону, не выпуская руки незнакомца. – Это мой брат, Эдвард. Эд, познакомься с моими товарищами: Люстиг, Хинкстон! Мой брат! Они тянули, теребили друг друга за руки, потом обнялись. – Эд! – Джон, бездельник! – Ты великолепно выглядишь, Эд! Но постой, как же так? Ты ничуть не изменился за все эти годы. Ведь тебе… тебе же было двадцать шесть, когда ты умер, а мне девятнадцать. Бог ты мой, столько лет, столько лет – и вдруг ты здесь. Да что ж это такое? – Мама ждет, – сказал Эдвард Блэк, улыбаясь. – Мама? – И отец тоже. – Отец? – Капитан пошатнулся, точно от сильного удара, и сделал шаг-другой негнущимися, непослушными ногами. – Мать и отец живы? Где они? – В нашем старом доме, на Дубовой улице. – В старом доме… – Глаза капитана светились восторгом и изумлением. – Вы слышали, Люстиг, Хинкстон? Но Хинкстона уже не было рядом с ними. Он приметил в дальнем конце улицы свой собственный дом и поспешил туда. Люстиг рассмеялся: – Теперь вы поняли, капитан, что было с нашими людьми? Их никак нельзя винить. – Да… Да… – Капитан зажмурился. – Сейчас я открою глаза, и тебя не будет. – Он моргнул. – Ты здесь! Господи! Эд, ты великолепно выглядишь! – Идем, ленч ждет. Я предупредил маму. – Капитан, – сказал Люстиг, – если я понадоблюсь, я – у своих стариков. – Что? А, ну конечно, Люстиг. Пока. Эдвард потянул брата за руку, увлекая его за собой. – Вот и наш дом. Вспоминаешь? – Еще бы! Спорим, я первый добегу до крыльца! Они побежали взапуски. Шумели деревья над головой капитана Блэка, гудела земля под его ногами. В этом поразительном сне наяву он видел, как его обгоняет Эдвард Блэк, видел, как стремительно приближается его родной дом и широко распахивается дверь. – Я – первый! – крикнул Эдвард. – Еще бы, – еле выдохнул капитан, – я старик, а ты вон какой молодец. Да ты ведь меня всегда обгонял! Думаешь, я забыл? В дверях была мама – полная, розовая, сияющая. За ней, с заметной проседью в волосах, стоял папа, держа в руке свою трубку. – Мама, отец! Он ринулся к ним вверх по ступенькам, точно ребенок. День был чудесный и долгий. После ленча они перешли в гостиную, и он рассказал им все про свою ракету, а они кивали и улыбались ему, и мама была совсем такая, как прежде, и отец откусывал кончик сигары и задумчиво прикуривал ее – совсем как в былые времена. Вечером был обед, умопомрачительная индейка, и время летело незаметно. И когда хрупкие косточки были начисто обсосаны и грудой лежали на тарелках, капитан откинулся на спинку стула и шумно выдохнул воздух в знак своего глубочайшего удовлетворения. Вечер упокоил листву деревьев и окрасил небо, и лампы в милом старом доме засветились ореолами розового света. Из других домов вдоль всей улицы доносились музыка, звуки пианино, хлопанье дверей. Мама поставила пластинку на виктролу и закружилась в танце с капитаном Джоном Блэком. От нее пахло теми же духами, он их запомнил еще с того лета, когда она и папа погибли при крушении поезда. Но сейчас они легко скользили в танце, и его руки обнимали реальную, живую маму… – Не каждый день человеку предоставляется вторая попытка, – сказала мама. – Завтра утром проснусь, – сказал капитан, – и окажется, что я в своей ракете, в космосе, и ничего этого нет. – К чему такие мысли! – воскликнула она ласково. – Не допытывайся. Бог милостив к нам. Будем же счастливы! – Прости, мама. Пластинка кончилась и вертелась, шипя. – Ты устал, сынок. – Отец указал мундштуком трубки: – Твоя спальня ждет тебя, и старая кровать с латунными шарами – все как было. – Но мне надо собрать моих людей. – Зачем? – Зачем? Гм… не знаю. Пожалуй, и впрямь незачем. Конечно, незачем. Они ужинают либо уже спят. Пусть выспятся, отдых им не повредит. – Доброй ночи, сынок. – Мама поцеловала его в щеку. – Как славно, что ты дома опять! – Да, дома хорошо… Покинув мир сигарного дыма, духов, книг, мягкого света, он поднялся по лестнице и все говорил, говорил с Эдвардом. Эдвард толкнул дверь, и Джон Блэк увидел свою желтую латунную кровать, знакомые вымпелы колледжа и сильно потертую енотовую шубу, которую погладил с затаенной нежностью. – Слишком много сразу, – промолвил капитан. – Я обессилел от усталости. Столько событий в один день! Как будто меня двое суток держали под ливнем без зонта и без плаща. Я насквозь, до костей, пропитан впечатлениями… Широкими взмахами рук Эдвард расстелил большие белоснежные простыни и взбил подушки. Потом растворил окно, впуская в комнату ночное благоухание жасмина. Светила луна, издали доносились звуки танцевальной музыки и тихих голосов.