– Капитан, вас я убивать не стану. Когда все будет кончено, вы останетесь живы. – Что? – Я с самого начала решил пощадить вас. – Вот как… – Я спасу вас от тех, остальных. Когда они будут убиты, вы, может быть, передумаете. – Нет, – сказал капитан. – В моих жилах слишком много земной крови. Я не смогу дать вам уйти. – Даже если у вас будет возможность остаться здесь? – Да, как ни странно, даже тогда. Не знаю почему. Никогда не задавался таким вопросом. Ну, вот и пришли. Они вернулись на прежнее место. – Пойдете со мной добровольно, Спендер? Предлагаю в последний раз. – Благодарю. Не пойду. – Спендер вытянул вперед одну руку. – И еще одно, напоследок. Если вы победите, сделайте мне услугу. Постарайтесь, насколько это в ваших силах, оттянуть растерзание этой планеты хотя бы лет на пятьдесят, пусть сперва археологи потрудятся как следует. Обещаете? – Обещаю. – И еще: если от этого кому-нибудь будет легче, считайте меня безнадежным психопатом, который летним днем окончательно свихнулся да так и не пришел в себя. Может, вам легче будет… – Я подумаю. Прощайте, Спендер. Счастливо. – Вы странный человек, – сказал Спендер, когда капитан зашагал вниз по тропе, навстречу теплому ветру. Капитан наконец вернулся к своим запыленным людям, которые уже не чаяли его дождаться. Он щурился на солнце и тяжело дышал. – Выпить есть у кого? – спросил капитан. Он почувствовал, как ему сунули в руку прохладную флягу. – Спасибо. Он глотнул. Вытер рот. – Ну, так, – сказал капитан. – Будьте осторожны. Спешить некуда, времени у нас достаточно. С нашей стороны больше жертв быть не должно. Вам придется убить его. Он отказался пойти со мной добровольно. Постарайтесь уложить его одним выстрелом. Не превращайте в решето. Надо кончать. – Я раскрою ему его проклятую башку, – буркнул Сэм Паркхилл. – Нет, только в сердце, – сказал капитан. Он отчетливо видел перед собой суровое, полное решимости лицо Спендера. – Его проклятую башку, – повторил Паркхилл. Капитан швырнул ему флягу: – Вы слышали мой приказ? Только в сердце. Паркхилл что-то буркнул себе под нос. – Пошли, – сказал капитан. Они снова рассыпались, перешли с шага на бег, затем опять на шаг, поднимаясь по жарким склонам, то ныряя в холодные, пахнущие мхом пещеры, то выскакивая на ярко освещенные открытые площадки, где пахло раскаленным камнем. «Как противно быть ловким и расторопным, – думал капитан, – когда в глубине души не чувствуешь себя ловким и не хочешь им быть. Подбираться тайком, замышлять всякие хитрости и гордиться своим коварством. Ненавижу это чувство правоты, когда в глубине души я не уверен, что прав. Кто мы, если разобраться? Большинство?.. Ведь большинство всегда непогрешимо, разве нет? Всегда – и не может даже на миг ошибиться, разве не так? Не ошибается даже раз в десять миллионов лет?..» Он думал: «Что представляет собой это большинство и кто в него входит? О чем они думают, и почему они стали именно такими, и неужели никогда не переменятся, и еще – какого черта меня занесло в это треклятое большинство? Мне не по себе. В чем тут причина: клаустрофобия, боязнь толпы или просто здравый смысл? И может ли один человек быть правым, когда весь мир уверен в своей правоте? Не будем об этом думать. Будем ползать на брюхе, подкрадываться, спускать курок! Вот так! И так!» Его люди перебегали, падали, снова перебегали, приседая в тени, и скалили зубы, хватая ртом воздух, потому что атмосфера была разреженная, бегать в ней тяжело; атмосфера была разреженная, и им приходилось по пяти минут отсиживаться, тяжело дыша, – и черные искры перед глазами, – глотать бедный кислородом воздух, которым никак не насытишься, наконец, стиснув зубы, опять вставать на ноги и поднимать винтовки, чтобы раздирать этот разреженный летний воздух огнем и громом. Спендер лежал там, где его оставил капитан, изредка стреляя по преследователям. – Размажу по камням его проклятые мозги! – завопил Паркхилл и побежал вверх по склону. Капитан прицелился в Сэма Паркхилла. И отложил пистолет, с ужасом глядя на него. – Что вы затеяли? – спросил он обессилевшую руку и пистолет. Он едва не выстрелил в спину Паркхиллу. – Господи, что это я! Он увидел, как Паркхилл закончил перебежку и упал, найдя укрытие. Вокруг Спендера медленно стягивалась редкая движущаяся цепочка людей. Он лежал на вершине, за двумя большими камнями, устало кривя рот от нехватки воздуха, под мышками темными пятнами проступил пот. Капитан отчетливо видел эти камни. Их разделял просвет сантиметров около десяти, оставляя незащищенной грудь Спендера. – Эй, ты! – крикнул Паркхилл. – У меня тут пуля припасена для твоего черепа! Капитан Уайлдер ждал. «Ну, Спендер, давай же, – думал он. – Уходи, как у тебя было задумано. Через несколько минут будет поздно. Уходи, потом опять выйдешь. Ну! Ты же сказал, что уйдешь. Уйди в эти катакомбы, которые ты разыскал, заляг там и живи месяц, год, много лет, читай свои замечательные книги, купайся в своих храмовых бассейнах. Давай же, человече, ну, пока не поздно». Спендер не двигался с места. «Да что это с ним?» – спросил себя капитан. Он взял свой пистолет. Понаблюдал, как перебегают от укрытия к укрытию его люди. Поглядел на башни маленького, чистенького марсианского селения – будто резные шахматные фигурки с освещенными солнцем гранями. Перевел взгляд на камни и промежуток между ними, открывающий грудь Спендера. Паркхилл ринулся вперед, рыча от ярости. – Нет, Паркхилл, – сказал капитан. – Я не могу допустить, чтобы это сделали вы. Или кто-либо еще. Нет, никто из вас. Я сам. Он поднял пистолет и прицелился. «Будет ли у меня после этого чистая совесть? – спросил себя капитан. – Верно ли я поступаю, что беру это на себя? Да, верно. Я знаю, что и почему делаю, и все правильно, ведь я уверен, что это надлежит сделать мне. Я надеюсь и верю, что всей жизнью оправдаю свое решение». Он кивнул Спендеру. – Уходи! – крикнул он шепотом, которого никто, кроме него, не слышал. – Даю тебе еще тридцать секунд. Тридцать секунд! Часы тикали на его запястье. Капитан смотрел, как бежит стрелка. Его люди бегом продвигались вперед. Спендер не двигался с места. Часы тикали очень долго и очень громко, прямо в ухо капитану. – Уходи, Спендер, уходи живей! Тридцать секунд истекли. Пистолет был наведен на цель. Капитан глубоко вздохнул. – Спендер… – сказал он, выдыхая. Он спустил курок. Крохотное облачко каменной пыли заклубилось в солнечных лучах – вот и все, что произошло. Раскатилось и заглохло эхо выстрела. Капитан встал и крикнул своим людям: – Он мертв. Они не поверили. С их позиций не было видно просвета между камнями. Они увидели, как капитан один взбегает вверх по склону, и решили, что он либо очень храбрый, либо сумасшедший. Прошло несколько минут, прежде чем они последовали за ним. Они собрались вокруг тела, и кто-то спросил: – В грудь? Капитан опустил взгляд. – В грудь, – сказал он. Он заметил, как изменился цвет камней под телом Спендера. – Хотел бы я знать, почему он ждал. Хотел бы я знать, почему он не ушел, как задумал. Хотел бы я знать, почему он дожидался, пока его убьют. – Кто ведает? – произнес кто-то. А Спендер лежал перед ними, и одна его рука сжимала пистолет, а другая – серебряную книгу, которая ярко блестела на солнце. «Может, все это из-за меня? – думал капитан. – Потому что я отказался присоединиться к нему? Может быть, у Спендера не поднялась рука убить меня? Возможно, я чем-нибудь отличаюсь от них? Может, в этом все дело? Он, наверно, считал, что на меня можно положиться. Или есть другой ответ?» Другого ответа не было. Он присел на корточки возле безжизненного тела. «Я должен оправдать это своей жизнью, – думал он. – Теперь я не могу его обмануть. Если он считал, что я в чем-то схож с ним, и потому не убил меня, то я обязан многое свершить! Да-да, конечно, так и есть. Я – тот же Спендер, он остался жить во мне, только я думаю, прежде чем стрелять. Я вообще не стреляю, не убиваю. Я направляю людей. Он потому не мог меня убить, что видел во мне самого себя, только в иных условиях».