Наплевав на заготовленную речь, я зачастила: — Карачун! Кровь дам тебе для Снегурочки! Исполни мое желание! Верни меня в тот мир! И морозные змейки ускорились. Спустя считаные секунды вся стена из контейнеров была покрыта коркой льда, а затем раздался голос, суровый и властный: — Иди сюда, Марья! Вслед за этим лед словно ожил и с легким треском «отполз» к краям, открывая воронку, в которой крутилась непонятная жуткая темная хмарь. Я несмело подошла поближе и протянула руку, коснувшись туманной поверхности. И не ощутила ничего. Рука прошла сквозь поверхность, не встретив никакого сопротивления! — А тебе слабо, Дэвид Копперфильд? — пробормотала я, собираясь с духом. Однако собраться не успела. Кто-то крепко ухватил мою ладонь по ту сторону хмари и рванул на себя с такой силой, что я, словно шар в кегельбане, буквально влетела в воронку. Миг, и меня полностью поглотил густой, осязаемый мрак. К счастью, паническое парение в «нигде» оказалось недолгим. Уже через несколько мгновений я ощутила, что твердо стою на ногах, которые хоть и ослабли от страха, но держали. Я тихонько приоткрыла глаза и обнаружила, что оказалась в огромном, искрящемся инеем зале. Прямо перед возвышением с ледяным троном, на котором восседал знакомый Дед Мороз! Сработало!!! От избытка чувств я едва не взвизгнула, но, заметив мрачный взгляд Карачуна, вовремя прикусила язык. — Довольна, значит? — спросил тот, сверкнув глазами из-под кустистых седых бровей. Радость после этого вопроса как-то сразу поутихла, а в душе шевельнулось нехорошее предчувствие. Чего это дедуля такой нерадостный? Ну да, позвала я его на ночь глядя, однако ж не просто так, а с честным бартером. Тем более ничего особенного не попросила. Подумаешь, из мира в мир переместить? Однако ж Карачун явно сердился. Так, Маша, соберись. Главное — перемещение уже произошло, а в остальном договоримся. Тем более я все ж дочь Кощея, хоть и нелюбимая. И чародейка, пусть и необученная. Сделать мне что-то совсем плохое Карачун не сможет. Верно? Главное — диалог наладить. Чем я и занялась незамедлительно, самым медовым голосом сказав: — Здравствуй, дедушка Карачун. Спасибо, что услышал и желание мое выполнил. Тот кивнул, но промолчал, ожидая продолжения. — За то тебе моя вечная признательность, — продолжала я молоть языком, одновременно судорожно соображая, что делать дальше. Изо рта при каждом слове вырывался пар, но, что приятно, холода я особо не ощущала. — Вовек не забуду твоей милости, а век мой до-о-олгий… Черт, ну что он все так смотрит-то? Был бы это не Дед Мороз, а, скажем, моя бабушка, я бы точно начала опасаться быть немедленно съеденной. — Теперь покажи, будь любезен, куда кровь по договору сцедить, да пойду я. Дела ждут. Надо с Белогором встретиться, с Костопрахом переговорить… Карачун поднял руку, и я умолкла на полуслове. Надо сказать, умолкла даже с некоторым облегчением, так как поймала себя на том, что уже начинаю повторяться. Ведь как раз собиралась снова перейти к «спасибо тебе, дедушка Карачун». — А ну, подожди, Марья, — произнес он и усмехнулся. — Ответь-ка мне вот что, девонька. Я желание твое исполнил? Я только кивнула. — Исполнил, — удовлетворенно утвердил тот. — Сюда тебя перенес. Только вот о том, что будет дальше, никакого уговора у нас с тобой не было. Так? Я судорожно сглотнула, но вынуждена была вновь кивнуть. Что этот дедуля задумал? Уж больно довольный вдруг стал, хоть и встретил неприветливо. — А значит, на то, что будет дальше, моя воля! — Карачун пристукнул резным посохом. — Как скажу, так и будет! Я резко вздохнула. Вот оно! Слишком все хорошо начиналось, чтобы обойтись без пакости! — И как будет дальше? — осторожно уточнила я. — А дальше, Марья, я еще не решил. Вот подумаю лет пятьдесят, там разговор и продолжим, — заявил он. — Так что за пределы дворца тебе хода нет. Располагайся, обживайся, обслуга все тебе покажет. Я чуть воздухом не подавилась. — Э! Э-э! Что значит «нет хода»?! Как это «располагайся»?! А если я не хочу? Я свободный чело… — С этого момента уже нет, — оборвал Карачун. — Мне, знаешь ли, не нужны лишние хлопоты. Мы только-только на мировую с Кощеем пошли, а он не имеет желания тебя тут видеть. И раз так, не будем огорчать уважаемого царя мертвых. Для пущей безопасности я вьюгой незримой тебя окутал, она чужой колдовской глаз к тебе не пропустит. Так что и не узнает никто, что ты снова в нашем мире объявилась. Ну это… это вообще офигеть! Да какое он имеет право меня тут удерживать?! Да я… Я вдруг осознала, что капитально попала. — И чем прикажешь заниматься? — со смесью растерянности и злости выдохнула я. — Сколько ты там сказал? Пятьдесят лет? — Через пятьдесят лет я только подумаю, что с тобой дальше делать, — поправил Карачун. — Так что ты в сроках меня не ограничивай. А чем заниматься? Ну, можешь вон из льдинок слово «вечность» повыкладывать… — А слово «жопа» можно? Оно короче, — огрызнулась я. — А можешь с дочкой моей пообщаться, — проигнорировав мои слова, как ни в чем не бывало продолжил он. — Снегурочка — та еще затейница, велела себе из вашего мира телевизор притащить. Целыми днями кино смотрит. Да не только смотрит. Она у меня этот, как его… ре-жис-сер она у меня. Я несколько оторопело посмотрела на Карачуна: — То есть как — режиссер? У нее здесь театр, что ли, свой? Или киностудия? — Зачем киностудия? — Дед довольно откинулся на спинку ледяного трона. — Чародейка она с фантазией, колдовство такое учудила хитрое, что я аж диву дался. Мысли свои да желания прямо в ваш мир передает. Как раз в головы тем, у кого театры и киностудии. Вот тут я окончательно потеряла дар речи от масштаба окружающего сюрреализма. Это что ж получается?.. — Так что, глядишь, и ты себе забаву какую найдешь. А то, честно признаться, все эти ее супергерои мне уже в печенках сидят. Чего только не выдумает! То человека с пауком скрестит, то с осой, а то вообще выдумает, будто кто-то из старых богов с тропы вернулся и по миру шастает с молотом заколдованным. И ладно бы себе развлекалась, так она мне это все пересказывает да фильмы потом смотреть заставляет. Успехами хвастает. А дочь ведь — отказываться нехорошо… н-да. Я с усилием закрыла рот. — Так что пусть уж лучше она тебе все это показывает и рассказывает, — подвел итог Карачун. — А то у меня тут дел по горло. — Он провел ребром ладони в вышитой рукавице по белоснежной бороде. — Недосуг мне с тобой более разговоры вести. Иди давай к дочке, через пятьдесят лет увидимся. С этими словами Карачун хлопнул в ладоши, и вокруг меня взвихрился снег. Я отступила на шаг, заслоняя от колючих снежинок лицо рукой. А когда посмотрела снова, то увидела, как прямо ко мне подходят… Вы серьезно? Снеговики? С морковками вместо носа и ведрами на голове? Однако, когда я пригляделась, поняла, что это не морковки, а носы, хоть красные и огромных размеров. А на снежных головах красовались самые настоящие стальные шлемы, издалека действительно походившие на ведра. Снеговики были классическими такими, трехшаровыми. На первом, большом, шаре снега помещался второй, поменьше, а третий играл роль головы. Ростом снеговики превосходили меня раза в полтора. Нижний, «двигательный», снежный шар был мне как раз по грудь. Катились снеговики весьма резво, сжимая в снежных руках, выраставших из вторых шаров, грозные на вид и остро заточенные грабли-трезубцы. Глаза и рты из угольков антрацитово блестели. Намек был понятен и недвусмыслен: не пойду сама — заставят. Так что я напоследок мрачно взглянула на Карачуна и поплелась к выходу из зала, сопровождаемая боевыми снеговиками. А что оставалось делать? Ледяной дворец Карачуна был огромен и величественно прекрасен. Неизвестные мастера, а может, и сам Карачун, разукрасили его резьбой и удивительными узорами. Свет играл и искрился на покрытых инеем гранях. Воздух был наполнен морозной свежестью. Но несмотря на то что кожей я чувствовала холод, он не проникал внутрь и дискомфорта не доставлял. А еще лед не скользил под ногами, чего, признаться, я поначалу опасалась. В общем, это удивительное место действительно стоило того, чтобы его посетить. Если бы еще не предстояло жить здесь следующие пятьдесят лет! Миновав несколько коридоров, снеговики остановились перед искусно вырезанной изо льда дверью. Пришли, значит. Ладненько. Я вежливо постучала. Ну да, идея не самая удачная: стук по льду мог расслышать разве что человек с очень острым слухом Тем не менее дверь плавно открылась, и из глубины ледяных покоев раздался звонкий девичий голос: — А кого там метель принесла? Заходи, гость нежданный! Я осторожно переступила порог и огляделась. Это оказалась небольшая, в сравнении с Карачуновым залом, комната. С некоторой натяжкой ее даже можно было назвать уютной. Пусть вокруг был все тот же лед, пол здесь устилали пушистые ковры, на стенах висели гобелены, а кресла были не ледяные. Но самое интересное — на противоположной стене висел огромный, с диагональю не меньше двух метров, телевизор. Удерживали его четыре искусно выкованных крепления, инкрустированные большими кристаллами, которые светились ровным зеленым светом. По самому краю экрана каталось спелое красное яблоко, неведомым образом не падая с вертикальной поверхности. И показывал этот телевизор известный канал международных новостей! Я даже на месте замерла от удивления. Пусть Карачун и говорил об этом, до последнего представить не могла, что такое возможно! — Ну, здравствуй, Марья Бессмертная! — отвлекая меня от разглядывания местного чуда, раздался все тот же голос, и навстречу из глубины комнаты вышла ее хозяйка — улыбчивая девушка в голубом, расшитом серебром платье. Толстенная снежно-белая коса спускалась ей на грудь, а в ярко-синих глазах вспыхивали ультрамариновые искорки. — Я столько о тебе слышала, что давно мечтала познакомиться! — И тебе привет, Снегурочка, — поприветствовала я и обреченно вздохнула. Хоть у кого-то мечты сбываются правильным образом. Что ж мне-то постоянно так не везет? Глава 2