— Что мой мужчина круче. — Твой мужчина? — Изогнул тот бровь, а Маша несильно ткнула его кулаком в грудь, смеясь и предостерегая от необдуманных решений одновременно. — Лёш, перестань. — С чего бы? Мне кажется, раз я временно ношу это звание, то вполне могу себе позволить сделать так. Не говоря ни слова, легко дёрнул Машу на себя. Размял затылок, уничтожая причёску, сжал упругие ягодицы. Поцелуй получился тягучим, неспешным, и каким-то необыкновенно нежным. Приоткрыв глаза, увидела устремлённый ввысь Лёшин взгляд. Тогда первой прервала поцелуй, и шёпотом, словно на пустом пятачке перед высоким офисным зданием их кто-то мог услышать, уточнила: — Он смотрит? Смотрит? — А если я скажу «нет», мы сможем повторить? — Улыбнулся Алекс, облизывая покрасневшие губы. — Да иди ты! Оттолкнула его и не успела ахнуть, как оказалась в том же положении, а бессовестный язык «друга» уже полноправно хозяйничал над её ртом. — Дурак! — Отвесила подзатыльник, смеясь, и свободно обняла его за пояс, не желая отходить и на шаг. Многие считали эти отношения странными. Кто-то открыто, в лицо, обзывал Машу шлюхой. Чаще, конечно, это были обиженные любовницы, что после пары ночей оставались за бортом, Маша же, всегда была на своём месте. Как они сошлись с Лёхой, и сама понять не успела. Просто оказались родственными душами, так, как, например, с Серёгой. Только разница в том, что Серёгу она знала, когда тот был никем, а Лёша уже на момент первой встречи имел определённый авторитет и мог неправильно понять её тягу к общению. Но тот понял и даже больше: такое её отношение принял. И намёки на продолжение общения в более тесном режиме остаются понятной только им двоим игрой. Что же подумают остальные, мало кого интересует. Всё же люди думают в меру своей собственной распущенности. — И что мне с тобой теперь делать? — Посмотрел на неё Лёша своим фирменным оценивающим взглядом, сидя на соседнем сидении автомобиля. — Домой такую красивую я не повезу, меня просто не поймут. Какие предложения у тебя? — Вези меня в бар и спои к чертям! — На удивление уныло выдохнула Маша, и её улыбка неприятно резанула по нервам. — Что-то случилось? — Да. То, что за меня, кроме друзей, и заступиться некому. — Перестань. Знаешь, как говорят? — Она махнула головой из стороны в сторону, а Лёше почему-то показалось, что собирается заплакать. Он набрался терпения и постарался придать голосу большей убедительности. — Говорят так: ну и что, что у меня ноги кривые, зато две. Так и ты. Подумаешь… временно оказалась за бортом. Завтра всё может измениться. — Я десять лет за бортом, Лёш. Жалко всхлипнула, а мужчина прикрикнул: — Будешь реветь, я отвезу тебя в ближайший ЗАГС, и больше ты не скажешь, что тебе холодно и одиноко. — Уже всё закрыто. — Посмотрела Маша влажными глазами. — Детка, я депутат. Для меня все двери открыты. Тем более для такого важного события. Веришь? — Ты говорил, что больше никогда не женишься. — Буркнула она. — Да, но я ведь никогда не рассматривал твою кандидатуру. Он аккуратно провёл пальцем по щеке, выдыхая с облегчением, когда Маша на эту ласку откликнулась. — Я так понял, мы хотим напиться? — Да. Всё равно завтра выходной. — Тихо бормотала она, словно решала эту дилемму наедине с собой. — Да неужели? У нашей труженицы и выходной? — Да! И как ты, вообще, узнал, где я работаю? — Гоша сказал. Мы вчера пересекались по делам, вот, обсудили. Маша покосилась на Алекса с подозрением и тот отмахнулся. — Ну, ладно, не случайно мы встретились. А как самые настоящие сплетники собираемся каждый четверг за закрытыми дверями и проводим совещание на тему твоей личной жизни. Маш!.. Что ты себе там думаешь? Говорю же: случайно! — Ладно, поехали, напьёмся. А то как Лариса кормящей матерью стала, так даже поговорить не с кем. — Ой, ли! А я слышал, у тебя появился замечательный сосед. Маша посмотрела с ещё большим подозрением и усмехнулась. — И всё-таки про совещание за закрытыми дверями это была не шутка, да? Маша не явилась домой в десять. Она как работать стала, дом в принципе не жалует, но сегодня не появилась и в одиннадцать, и в начале двенадцатого. Ближе к двум Тимофей всё же сдался и набрал её номер. Очень удивился телефонной трели где-то за входными дверями. Открыл и увидел еле живого Алекса — соседа снизу, невменяемую Машу у него на руках и бутылку текилы, что стояла по самому центру лестничной клетки. Алекс, собравшись с силами, виновато улыбнулся. — Не знаю, что на неё нашло. — Невнятно отчитался тот, переложил девушку на руки Тимохе и быстро заскочил в лифт, будто кто-то пытался его ношу вернуть. — Тимоша, я по тебе так соскучилась! — Довольно и совершенно честно заявила Маша, увидев его перед собой на коленях. Оглядевшись по сторонам, поняла, что сама она сидит на пуфике в своей прихожей, а Тимофей снимает её сапожки. Нежно так, с любовью. Улыбнулась ему, погладила по шевелюре. Вытянула руки, когда он поднялся и призывно на неё посмотрел. — Ну, давай, неси меня, мой рыцарь. — Приказала, довольно облизав губы. Улыбка плавно перешла в состояние «нестояния», глазки самовольно прикрылись, и очень захотелось спать. Очередной раз пришла в себя, когда Тимофей, явно проигрывая, боролся с её руками. Что именно она этими руками делала, Маша не поняла, но Тимоша был явно недоволен. Он извивался, пыхтел и матерился сквозь зубы. — Фу, какой грубый. — Фыркнула она в ответ и попыталась сложить руки на своей груди. Получилось это сделать далеко не сразу, так как пальцы надёжно запутались в его рубашке. Боже, да они были уже под его рубашкой. Ухмыльнувшись своим грязным мыслям, Маша перестала сопротивляться инстинктам и продолжила наступление. — Я тебе совсем-совсем не нравлюсь? — Спросила настолько тихо, чтобы даже Тимофей не понял к кому она обращается. Но он услышал. Замер, напрягся. — Отчего же не нравишься? — Выдавил из себя слова. Больно сжал её запястья, нелепую борьбу прекращая, приводя в чувства. — Тимоша? — М-м? — Почему ты меня не любишь? Я ведь так хорошо к тебе отношусь… Я стараюсь… подстраиваюсь… Знаю, у тебя другие идеалы и я не та, ради кого стоит меняться… Но ведь можно просто попробовать. А вдруг понравится? — Ты о чём? — Глухо отозвался, не отвлекаясь от своего занятия. Зачем-то Тимоха её раздевал. Вдох получился напряжённый, с оттяжкой, с сожалением. Маша, что-то отрицая, покачала головой. — Странный ты… — И ты странная. Прозвучало в зависшей на мгновение тишине и показалось, что он улыбается. Не так, как обычно, а иначе: без иронии, без издёвки, без уверенности в своём превосходстве. Пьянь! Серёга всегда под ледяной душ её толкал, а этот улыбается, жалеет. Жалеет… — А поцелуй меня. Ну, если всё-таки нравлюсь. — Вцепилась она в него руками, взглядом, на шее повисла, не позволяя оттолкнуть. И уж совсем растерялась, когда почувствовала его губы. Мягкие, горячие. Вдруг подумалось: а почему они мягкие? С виду, так, тонкие, значит, должны быть жёсткими… И руки? В один момент напряжение улетучилось. Точнее, напряжение в Тимофее осталось, только оно стало иным. Вместо привычной жёсткости, он стал таким… гибким, словно всё его тело — одна мышца, которая полностью подвластна воле хозяина. Изгибается, извивается, под неё подстраиваясь. Поцелуй стал настойчивым, его руки уже свободно блуждают по её расслабленному телу. Они то поглаживают, едва касаясь, то впиваются, проверяя на прочность. Всё изменилось, когда ладонь скользнула между её ног. Не то, чтобы Маша не хотела… Хотела и даже очень. Только не так всё это себе представляла. Она его попросила и он исполнил. Как-то неправильно… Всё ещё умелой ласке поддавалась, когда поняла: позволит ему больше — уже не сможет остановиться, и завтра будет жалеть. А жалеть себя не хотелось. И чтобы он жалел… тоже. — Я не нуждаюсь! — Попыталась выговорить, но Тим не понял, дёрнуться, от поцелуя увернуться не позволяя. — Не нуждаюсь в твоей жалости. Понял?! — Толкнула его в грудь. — Пусти! — Рванулась в сторону, но Тимофей хватку только усилил. — Пусти, сказала же! Брыкалась недолго. Так же быстро выбилась из сил, а, успокоившись, его слова расслышала: — Маш, нам поговорить нужно. — Как-то устало пробормотал Тимофей, а она его словам рассмеялась. — Ну да… Классно сейчас поговорили! Трусы ещё на мне, что-то не разглядела?! — Мы заигрались, Маш, слышишь? Поговорил чётко и достаточно громко. Обеими руками её лицо удерживая, пытался что-то внушить, объяснить, доказать. А она себя особенно беспомощной в этот момент почувствовала, но поддержки его не хотела. Ещё раз из объятий рванулась, с кровати скатываясь, и едва удержалась, когда Тимоха отпустил. — И добрососедство это нелепое… — Он напряжённо скривился. — Не для меня. Как не со мной происходит. — Столько лишних слов… — Я хочу тебя. — Да уже поняла. Что ещё? — Жёстко усмехнулась. — Может, устроить горячее трио? Вас это, наверно, заводит… — Я не понимаю, что ты говоришь и зачем это делаешь. — Примирительно головой он качнул, на что Маша злобно сверкнула глазами. — Я тебя ненавижу! — А ещё чувство такое, будто специально довести до предела пытаешься. Дразнишь, не представляя, что хочешь получить в ответ. Напилась… — Прищурился, разглядывая. — Зачем?