– Мы с ним не собирались размножаться, – кокетливо поправила она прическу и оглянулась по сторонам. Кругом стояли только цинковые столы с усопшими. – Федя, я… в общем… Я заметила, что его здесь нет, так я пойду. – Ага… – иронично качнул головой Федор. – Давай. Шуруй домой, Джульетта юного пенсионного возраста. Мария решила просто не обращать на это внимания. Поду-у-у-маешь. Просто Федор ревнует. Ей было так наплевать на этого солдафона, что она даже песенку стала напевать: – Ля-ляяяя… – Совесть имей! Здесь морг, – напомнил Федя. Марья поперхнулась нотой и вылетела из заведения. Дома Мария решила затеять генеральную уборку. Во – первых, когда руки заняты, голова хорошо соображает. А во-вторых, Федор очень любит чистоту, можно будет загладить перед ним вину, к тому же, отомстить ему за такое отношение к собственной персоне. Будет скакать по комнатам, как русак! А потому что Мари я будет мыть полы и это вредный участковый, ужас, до чего будет ей мешать. Однако, к тому времени, когда Федор вернулся с работы, генеральная была уже закончена. – Ух ты, как чистенько, – засиял Федор. – Прямо красота. А у меня сегодня зарплата была. – Как в морге, – вспомнила Марья, но тут же опомнилась. Встречу в морге лучше было бы не вспоминать. Поэтому она сложила руки пирожком под грудью и запела. – Ой, а я смотрю, ты тут накупил целые пакеты! – Да уж… Давай – ка отвари картошечки, я тут… я форель купил. Весь месяц на нее смотрел, слюнки глотал, а тут, думаю, дай-ка куплю… Вот… На стол Федор выложил приличный кусок деликатесной рыбки, затем на столе появилось масло, хлеб, какие-то помидоры, огурцы, майонез и даже, пардон, туалетная бумага. – Прямо обо всем позаботился, – хвалила Маша. – Настоящий хозяин. – Какой тебе хозяин? – насторожился постоялец. – Ты… это… ! Не заговаривайся! Знаю я тебя! – Ох уж эти мне твои намеки, – кокетливо погрозила пальчиком Маша. – Я и думать не думала, а… – Маша! – Да все уже, бегу картошку ставить! Пока Марья хлопотала возле стола, Федор решил сходить в душ. День сегодня сложился удачно, да еще получка. А завтра и вовсе – выходной, поэтому настроение было приподнятое. И надо было, как можно меньше с Марьей встречаться. Хотя бы до стола, а то эта женщина может в любой момент самое хорошее настроение опустить ниже плинтуса. Ну, есть у нее талант к этому. А уже за столом… там можно замахнуть рюмочку, закусить форелькой и-и-и-и… Картошка уже была готова, оставалось только нарезать салат. И вот уже и салатница манила готовыми овощами. Маша повернулась к столу, чтобы поставить посудину в центр стола и охнула. На столе восседал Григорий и жрал прямо с праздничной тарелки форель!! Ну, что значит «жрал»? Он уже все слопал, и только последний здоровенный кусок пытался затолкать в бездонную пасть. – Твою ж ма-а-ать! – заорала Маша и тут же захлопнула рот. Нельзя, чтобы о происшествии узнал Федор. Если он Гришу и не убьет, то запросто съедет. – Гришка, сволота! – зашипела на собаку хозяйка и полезла к нему в рот за рыбиной. – Ну-ка от… отдава-а-ай… Собака деликатесом делиться не желала. Кусок надежно был зажат зубами. – я говорю отдай! – шипела хозяйка. Гришка настолько разобиделся за прерванный ужин, что даже немножко начал ворчать. – Ах ты… Быстро отдал! – рявкнула Маша и рванула кусок. Отвоевать удалось не все. Даже этот кусок был надорван, а уж те и вовсе пропали безвозвратно в брюхе этого белого негодяя. – Пшел отсюда, – рявкнула на собаку хозяйка и смахнула его со стола. Маша аккуратно растянула на тарелке то, что осталось. Небольшой кусочек никак не мог заменить того великолепия, которое купил Федор. Жалкой розовой заплаткой смотрелся он на здоровенной тарелке. – Сейчас мы тарелочку поменяем, и будет… – А вот и я, – уже подходил к столу свежий и бодрый Федор. Маша от испуга принялась нервно глотать. Вернее, она хотела что-то сказать, но у нее пересохло во рту и пришлось… как – то так… Федор быстро взглянул на стол, а потом наклонил голову: – Ты… все рыбу… одна? Всю форель? Мария радостно закивала головой. Пусть лучше он думает, что это она, а то будет потом злиться на Гришку. – Ага, – улыбалась она. – В одно рыло… лицо то есть… Все же не успел Федор добраться до рюмки. – А это чего не доела? – кивнул он на одинокий порванный кусочек форели. – Так я ж не совсем дрянь какая-то, – обиделась Марья. – Это… тебе, я поделилась. Федор молча кивнул, присел возле стола, налил себе рюмку и быстро выпил. Потом затолкал себе в рот оставшуюся и рыбу и печально посмотрел на Гришку: – Слышь, Григорий, как ты с ней живешь? Это ж мясорубка… она твой сухой корм не есть? – Я его кормлю натуральными продуктами, кашами, – обиженно поправила Маша. – А-а, – даже не смотрел на Марию Федор. – Так ты, Гриш, слышь чего, ты ей так и скажи – Машке-то, скажи, дескать, хозяйка! Пока ты не перестанешь у меня кашу таскать, ты никогда не похудеешь. Скажи, не бойся. Самое обидное, что сейчас Гришка сидел возле Федора, внимательно его слушал, посматривал на ты Машу и в его взгляде отчетливо читалось «Ля, ты крыса-а-а-а!» Неизвестно, чем бы закончился ужин, но в двери постучали и, скромно потупив взор, вошла Тонька. – О, а вот и наша любименькая подружка Тонечка, – улыбалась Маша. – Садись, будешь с нами ужинать? – да я ела, – махнула рукой Тоня, но к столу села и даже придвинула к себе Машину тарелку. – Мария, а ведь я к тебе… А чего вы пьете? – Федька с горя, я у него всю форель съела, – фыркнула Маша. – ну, чего тебе теперь, ты ему этой форели можешь ящиками покупать, – с некоей завистью проговорила Тоня. – Я ведь чего зашла… – Ага, мне ящиками! – горько усмехнулся Федор. – Она себе – то никогда не покупала… Тонь, водку будешь? – Чего это я водку? – даже обиделась подруга. – Маш, а у тебя… может, Мартини есть? У Марьи вытянулось лицо. Чего-то сегодня подружка была необычайно бесцеремонна. С какого это рожна ее потянуло на Мартини? – Ага, специально для тебя приберегла, – кивнула Маша. – Издеваешься? Да если б у меня были б деньги на Мартини, я бы не стала ждать Федьку, сама б себе форель бы купила. – Маша, – решилась, наконец, Тоня. – Займи мне двести тысяч. Я хочу купить себе машину. Мария рухнула на стул. Тоня явно была не в себе. А, говорят, психические заболевания не лечатся. Это было очень некстати, Тонька – шизофреничка… Хотя, вполне себе нормально. Она всю жизнь такой была. – Ну что ты на меня уставилась? – напомнила о себе Тоня. – Хочу машину. – Тонь… Ты медкомиссию не пройдешь, – горько сообщила Маша. – Федь, скажи – там же психиатра надо проходить, ну и куда ты такая… дура дурой. – Федор! – взвилась Тонька. – Вот ты, как участковый, куда смотришь?! – на пустую тарелку, – отозвался участковый. – Она меня дурой назвала! – А как? – искренне не понимала Маша. – Сидеть и с чистой совестью занимать у меня двести тысяч, когда… Тоня! Ты же знаешь, что меня из театра выперли… в смысле, я сама покинула этот храм бескультурья! Но денег – то нет! – Да что ты мне рассказываешь! – не успокаивалась подруга. – Ты лучше скажи, как ты так умело скрывала, что ты богачка! – И, главное, еще рыбу съела, – кивнул Федор. – да отстань ты со своей рыбой! – не выдержала Маша. – Завтра тебе новую куплю! – Вот! Вот, я ж говорила! Она тебе скоро форель будет ящиками таскать! – обрадовалась Тонька. – И семгу! И всякие тирамисы! И… – Дурдом, – качнул головой Федор и поднялся. – Гриш, пойдем, возьмем Дарика и пойдем гулять. Гришка поднялся нехотя. Вообще, он хотел гулять с Машей, но сегодня ее придется наказать. Надо же – пожалела ему – Гришке такой вкуснятины, а сама, оказывается, что-то там слопала. Как перед людьми-то неудобно. – так ты мне не займешь? – решительно поднялась Тоня. – Тонь, откуда? – разводила руками Маша. – Хорошо… Я тебе тоже потом, когда у меня какой-нибудь дядька богатый найдется, я тоже… я не забуду… И Тоня быстро вышла за двери.