– Уже и на работу к нему тащатся! А то я думаю – чего эт он домой стал опаздывать! А у него… Вот какой черт дернул Марью про свидания чушь нести?! Это ж надо было нарваться на Завалинцеву жену! – Погодите… пого… Да погодите же вы!! – рыкнула Маша, и ухватилась за швабру. – Это он специально так говорил, для начальства. Потому что мне надо было узнать… погодите вы дергаться! Тут к вам женщина в морг пришла. Сама. Вот мне все про нее надо было узнать, и я пообещала вашему Завалинцеву за информацию тысячу! Чего вы накинулись – то? – Врешь, – не могла успокоиться баба. – Сама врешь! Мне эта Никитина… короче, мне очень важно про нее все узнать. – так, а чего к Ваньке? Надо было сразу ко мне обратиться! – фыркнула техничка. – Ваньке это и не интересно, а я везде полы мою, все разговоры слышу, много чего рассказать могу. Даш две тысячи – скажу. – Не дам, – опечалилась Маша. – Нет у меня двух тысяч. Одна только. – ну, нет, тогда и не скажу ничего, – обиделась техничка. Маша раскрыла перед ней кошелек: – Вот, видишь, последняя тысяча. И сто рублей на бензин. Рассказывай. А не расскажешь, я на тебя оперативников натравлю, те вообще у тебя всю информацию даром получат. Техничка понимала – эта пришедшая баба права. Можно и вовсе без денег остаться. – Ладно, пойдем вон туда… – Опять, где покойники сидят? – испугалась Маша. – Нет, в мою техкомнату. Чайку попьем, да поговорим. Техкомната хоть и была небольшая, зато очень уютная. Здесь стоял небольшой столик, чистые, кокетливые чашки в красный горох, чайник и на тарелочке лежало печенье. – Бери, угощайся. И все же, зная, что за стеной покоятся твои бывшие сограждане, как-то к печенью не тянуло. К тому же, этот специфический запах… – Давайте сразу к делу. Что у вас говорят – как погибла Никитина. Как она попала в морг? Кто ее забирал? – Как попала – сама знаешь – утром Ванька пришел на работу… По секрету скажу, он не должен был куда-то отходить. Но он частенько с дежурства домой убегает. Живем мы вот в этом доме, то есть, совсем рядышком. И кому нужны покойники-то? Ванька, бывает, закроет их на замок, да домой, а утречком рано приходит, как будто все ночь здесь и был. Так уж сколько лет. А тут пришел утречком, а барышня уже на пороге и разлеглась – нате, пожалуйста! Ну, Ванька все это на телефон заснял, а потом в полицию позвонил. Дескать, ничего не видел, нее слышал, а утром вышел покурить – а тут сувенир, можно сказать. Эту Никитину оперативники и забрали. – То есть… ее здесь нет? – Нет, что ты! Только оперативники приехали не сразу. Сначала наш врач – патологоанатом Николай Степанович на нее глянул. Очень ему интересно было, что за даму к нам подбросили. – Все – таки, подбросили? – переспросила Маша. – ну ты ж не думаешь, что она сама к нам, мертвая приползла, прости Господи. – Это я так… А врач что сказал? – Николай Степанович ее хорошо осмотрел. А потом выдал, дескать, я могу шибаться, но похоже, ее до смерти еще и били. Причем, били мужчины, а убила женщина. – да что вы! – охнула Маша. – А этот ваш… – Николай Степанович? Он всегда говорит «я могу ошибаться», но никогда не ошибается. В сущности, все правильно. Ирка же и прибежала к Маше от того, что ее били. Сначала били, а потом до смерти убили, все так и есть. – Значит… – А еще по городу ходят слухи… – уже не могла остановиться техничка, – Ходят слухи, что эту женщину прибила ее собственная одноклассница, да-а. У нее, вроде бы, есть там такая здоровенная бабища, невероятных размеров. Не помню, как ее зовут. Так вот красавица к ней прибежала после вечера-то… за солью, надо думать, а баба-то ее по башке, по башке! А все потому, что не поделили мужика! У Маши мигом пересохло все во рту. – А кто это говорит? – перекривилась она в усмешке. – Так все говорят! – развела руками техничка. – Одно непонятно – куда это только полиция смотрит?! Баба – то эта, убийца которая, она до сих пор на свободе. Я на всякий случай свою внучку из дома вечером не выпускаю. Мало ли… Внучка у меня красавица, а вдруг… – Ладно, – прервала буйную фантазию технички Марья. – Держи свою тысячу… Значит… били ее мужики… – Да, Николай Степанович, сказал, что мужские удары – у женщины бы на такое силы не хватило. – Ага, убить хватило, а… – А вот убила эту красотку точно баба, с которой они вместе учились. Почерк женский, как сказал Николай Игоревич. А он, конечно, может ошибаться, но еще не ошибался ни разу. Маша ехала домой и играла желваками от злости. Хорошо же о ней говорят в городе! Еще бы узнать, кто такую утку выпустил, она бы! Нет, значит, Марья тут, себя не щадя, убийцу ищет, а весь город преспокойно ждет, когда ее полиция посадит! Кошмар какой-то! Дома, конечно, не было никого, кроме Гришки, который обиженно восседал на столе и пялился в окно. С собаками надо было гулять. Поэтому пришлось быстро собраться и отправиться на прогулку. Гуляли они долго. Прошли в ближайший лесок, собаки бегали без поводков, а Маша все никак не могла решить – кому же так нужна была смерть Ирки? Получалось, что сама Карасева никому и не нужна была, но гибель женщины была просто не выгодна никому. Ну, если только отцу… Муж держался за нее, как за спасательный круг, подруги… Подруги к ней нормально относились. Получается, что кроме самой Маши у Ирки и врагов – то не было. Да и Маша – какой к черту враг? Посидели на вечере встречи, показали друг другу зубы, разошлись и забыли, что где-то есть такая Ирка или Машка. Но вот не все так думают. Ну да ладно, когда Марья найдет настоящего преступника, все встанет на свои места. Дорога домой лежала через дом Иркиного отца. Когда-то и сама Карасева там жила, и мать ее жива была. А потом Ирка вышла замуж, мать ее два года назад умерла, отец не долго кручинился, женился… Кстати, а что это за шум? Во дворе Карасевых стоял такой шум, будто там резали поросенка – визжала женщина, плакали дети, орал мужик. – Чего это они? – спросила Маша у проходящей мимо женщины. – Так как «чего»? – пожала плечами та. – Райка Витьку гонит из дома. Уж третий день такая свистопляска. Витька-то, видать, деньги не дает, вот его молодуха и гонит. – Как она может гнать, это ж его дом. – А ей какая разница! – фыркнула соседка. – Ты эту Райку видела? Она у тебя глаза вырвет и докажет, что это ее. Сам Витька уж триста раз пожалел, что с этой бабой связался. – Зато молодая. – ну да, Ирки-то покойницы всего на пять лет старше. – И чего эта Райка в дядь Вите-то нашла? – А чего ей не найти? Плохо, что ль? У нее своих трое деток, от разных мужиков. Ни угла своего, ни работы. На детей алиментов нет, кому нужна, как детей кормить? Постоянно опека дергала. А вышла за Витьку, так тебе и дом, и мужик в доме. Так-то Витька рукастый. Пенсию получал, да еще и Ирка ему каждый месяц денег давала. – Много давала? – удивилась Маша. – По мне так много – тыщ пятьдесят. А Витьке-то все мало было. Кричал: «В суд подам, должна родителя содержать!». А Ирка такой человек… не любила она всякой неприятной шумихи, ну и… не знаю, может и больше, но пятьдесят тысяч точно каждый месяц отчисляла. Помню, как-то принесла Витьке молоко, а там Ирка сидит. Витька-то и кричит: «Ирка! За молоко деньги отдай, у меня нет!», а она ему: «Я тебе каждый месяц по пятьдесят тыщ даю, а у тебя все денег нет». Так что… сама слышала. – Неужели Ирина так много зарабатывала? – удивилась Маша. – Не знаю сколько, но не мало, это точно. Она вроде как… не помню, как называется должность-то, когда деревья садют… – Ландшафтный дизайнер. – Ну да, там работала, а потом еще в компьютере ей много платили, какой-то проект у нее там был. Я в этом не разбираюсь. – Понятно… – в это время загрустивший Дарик так рванул поводок, что Машу вынесло на середину дороги. – А сейчас, стало быть, Витьке Ира денег не дает, и жена его гонит? – кивнула она на двор, откуда доносились голоса. – Ну, надо думать, – вздохнула соседка и покачала головой. Она бы и еще постояла, с кем еще можно так скрупулезно обсудить соседские будни, однако, Маша уже не могла удерживать своих двух собак. Да и главное ей стало очевидно – не мог Карасев убить собственную дочь. Он знал, что будет, когда Ирка перестанет ему платить. Маша даже не заметила, как закончился день. Она пришла домой, отпустила собак, пошла мыть руки – после всяких этих разговоров так хотелось вымыться полностью, но хотя бы руки. В гостиной слышались голоса, а на кухне стоял празднично украшенный стол. – Ого! – не выдержала Маша и стянула маленький кусочек сыра. – А к чему такое изобилие на столе? В кухню вбежала Тонька, следом вошел Федор. – И где была? – склонил голову на бок постоялец. – Ой, не ревнуй, – хихикнула Маша. – С собаками гуляла. Тоньк, а чего вы тут всякие столы понакрывали? – Тонька! – огорченно воскликнул Федор. – Ты на нее погляди! Она опять что-то жует… Рыба!! Снова всю форель слопала! Ну ты посмотри! Как нарочно! Маша посмотрела на стол. Действительно – с краю стояла пустая тарелочка и, похоже, на ней когда-то покоилась рыба. Неподалеку восседал Григорий и старательно пялился в телевизор. – Маша, ты совсем офигела? – горько спросила Тонька. – Рыбка, между прочим, не из дешевых. Могла бы и сама себе купить. Мы тут с Федей скинулись и… Чтобы, так сказать, праздник Души, а ты… – да что вы до меня докопались?! – взвилась Марья. – Не ела я вашу рыбу! Может, Тонечка, ты сама и слопала! – Она была со мной в той комнате, она не могла, – заступился Федор. – А меня вообще не было!