– Прошу прощения, госпожа, я имел в виду испытания. Девушка уже хотела что-то сказать в ответ, но тут в разговор вступил сам князь. По-видимому, он заинтересовался Карлом, и просьба Анны не была для него пустым звуком. – Кто ты, чужеземец? – спросил князь. Голос у него был низкий и хриплый, но при этом сильный, и услышали его все. – Я Карл Ругер из Линда, – вежливо поклонившись, ответил Карл и посмотрел на князя. – К вашим услугам. – Почему ты не принял участия в испытании, Карл из Линда? – спросил князь. – Потому что таково мое право. Его ответ заставил князя удивленно поднять бровь, а ропот, возникший после протеста, предъявленного Анной, снова пошел кружить по трибунам ипподрома. – Ты знаешь, что в таком случае ты становишься рабом города? – Да, ваша светлость, но только через шесть часов. – Закон не оставляет мне много возможностей, но одна у меня все-таки есть, – усмехнулся князь. – Я могу послать к тебе кого-нибудь из своих гвардейцев. Это не будет испытанием, но будет, скажем, поединком… – Благодарю вас, ваша светлость. – Карл снова поклонился князю. – Но я вынужден отказаться. Как я уже сказал, это мое право. Я никогда не участвую в состязаниях, которые судят люди. В тех, которые судят боги, добавил он мысленно, тоже. – Ян! – резко сказала Анна, снова привлекая к себе внимание. – Ян! – Она повернулась к сидевшему рядом с ней молодому мужчине. – Поединок! Мужчина скептически посмотрел на Карла, потом на Анну, но все-таки встал. Вся его одежда была черной, но расшита красной тесьмой и украшена золотыми вышивками и огромным количеством рубинов, так что свою лепту в красную ленту Кузнецов вносил и он. Волосы у мужчины были тоже черными, а лицо смуглое, красивое и властное, надменное. Встав со своего места, мужчина еще секунду смотрел на Карла, потом пожал плечами, как бы говоря, что нравится ему это или нет, но не выполнить просьбу Анны он не может, и сказал: – Карл из Линда, ты оскорбил мою сестру. – Голос у него был равнодушный, лишенный эмоций, но говорил он громко и внятно. – Она хотела тебе помочь, но ты отверг ее помощь. – Ни в коем случае, мастер, – возразил, поклонившись заговорившему с ним мужчине, Карл. – Я не имел намерения оскорбить вашу сестру и даже не говорил с ней. – Это не имеет значения. – Ян Кузнец равнодушно смотрел на Карла и явно тяготился всей этой историей. Он всего лишь выполнял просьбу Анны, которой, по неведомым Карлу причинам, не мог отказать. – Я вызываю тебя на поединок. – Это возможно? – спросил Карл, поворачиваясь к герольду, являвшемуся устами князя. – Да, – кивнул тот в ответ. – Ян Кузнец находит твое поведение оскорбительным и вызывает на поединок. Это его право. Вызов сделан при свидетелях и сформулирован правильно. – Имею ли я право отказаться от поединка? – Ты уронишь свою честь, Карл из Линда. – Это моя честь. Теперь с удивлением на него смотрели уже все, даже Ян Кузнец и его сестра Анна. Такого не слышали здесь никогда. – Тогда в возмещение оскорбления ты должен заплатить пени, – сказал, подумав, герольд. – Какое пени назначается в случае, подобном этому? – спросил Карл. – Закон оставляет это на усмотрение бросившего вызов. «Хорошие в Сдоме законы, – с усмешкой подумал Карл. – Придется драться». – Какое пени ты назначаешь мне, Ян Кузнец? Ян Кузнец не улыбнулся, а оскалил зубы, окинул Карла оценивающим взглядом и сказал: – Сто золотых марок, Карл, сто золотых марок. – У меня нет таких денег, – развел руками Карл. – Что же делать? – Драться, – ответил герольд. – Хорошо, будем драться, – согласился Карл. Услышав его слова, Ян кивнул и начал спускаться. Анна победно улыбнулась, но выражение лица Яна, на котором сквозь напускное равнодушие на мгновение проступило холодное презрение, Карлу не понравилось. Спустившись на поле, Ян Кузнец, оказавшийся высоким и широкоплечим, отстегнул черный, расшитый алыми цветами шелковый плащ и бросил его подбежавшему слуге. Затем снял пояс и, вынув из висевших на нем ножен прямой длинный меч, передал слуге и пояс с ножнами. – Я готов, – сказал он, выходя в центр площадки для поединков. Между тем приготовился и Карл. Он уронил на землю свой дорожный плащ, снял и положил сверху кожаный камзол, оставшись в рубашке без воротника и шерстяном жилете. Развязывать шейный платок он не стал, как не снял и пояса, лишь отстегнул висевшие на бедре ножны и, обнажив меч, аккуратно положил ножны на камзол. – Я к вашим услугам, мастер, – сказал он, подходя к Яну. На ипподроме стояла мертвая тишина, и его слова, произнесенные тихим голосом, прозвучали неожиданно громко. Драться не хотелось, но в данном случае приходилось соглашаться. Ему просто не оставили выбора. Второй раз за этот день. «Если так пойдет и дальше, то скоро мне придется пересматривать собственные принципы, – подумал он, глядя на юную красавицу Анну. – А что движет твоим сердцем, девушка? В какие игры играешь ты?» Ян ударил без предупреждения. Его выпад был стремителен, но слишком прямолинеен. Он хотел убить Карла и желал сделать это как можно быстрее и… нагляднее? Да, пожалуй. Он не предполагал демонстрировать виртуозное владение мечом, которое, тем не менее, ощущалось в манере удара и скорости, с которой он был осуществлен. Ян собирался преподать урок – не ему, Карлу, а кому-то другому. Возможно, Анне, но это сейчас не имело никакого значения. Выпад мог оказаться первым и последним. Так и случилось, хотя и не совсем так, как предполагал Кузнец. Карл поймал мгновение, предшествующее удару, краткий миг, когда Ян, владевший собой просто великолепно, все-таки должен был напрячь мышцы. Лицо Яна Кузнеца оставалось спокойным, глаза равнодушно смотрели куда-то в сторону княжеской ложи, тем не менее, баланс мышечного напряжения вдруг изменился, хотя внешне это почти никак не проявилось. В следующее мгновение последовал выпад. Клинок Яна прошел едва ли не в сантиметре от груди Карла, чуть качнувшегося в сторону и одновременно развернувшегося к противнику боком. Вот этого Ян Кузнец никак не ожидал. Его удар провис, а Карл перехватил наносящую удар руку своей свободной рукой и, с силой повернув, заставил выпустить меч. Клинок упал, а отпущенный Карлом Ян пробежал по инерции еще несколько шагов и остановился, изумленно глядя на свои пустые руки. Карл нагнулся и подобрал с земли меч. Это было великолепное оружие, и дело тут не в драгоценных камнях, украшавших эфес и гарду, а в качестве клинка. Карл внимательно рассмотрел неповторимый узор бренской стали, но времени любоваться этим чудом у него не было, и, с внутренним вздохом прервавшись на самом интересном, он поднял меч над головой. Возможно, он еще у меня побудет, успокоил он себя. – Надеюсь, все было по правилам? – спросил Карл и поклонился князю. Боковым зрением он видел все еще не пришедшего в себя Яна и бледную, как полотно, Анну. «Он хотел меня убить – а чего добивалась она?» – Браво! – сказал князь. Было видно, что он доволен. – Я принимаю тебя в свою дружину. – Благодарю вас, ваша светлость, – еще раз поклонился ему Карл. – Но мой меч служит только мне. – Жаль, – покачал головой Семион. – Хорошо сказано, еще лучше сделано, но ты знаешь закон. Если ты не на службе, то в полночь обратишься в раба. – Я заявляю протест, – улыбнулся Карл. – Слушаю тебя, Карл из Линда. – Князь смотрел на него с интересом. – В чем заключается твой протест? – По закону, – объяснил Карл, – каждый входящий в Семь Островов накануне Фестиваля должен быть осведомлен о его правилах. – Ты прав, Карл, – кивнул князь. – Но в чем же состоит твой протест? – Лейтенант на Долгом мысу пропустил меня в город, но ничего не сказал о Фестивале. Князь посмотрел на Карла с сожалением и покачал головой. – Тебе не повезло, Карл, – сказал он, помолчав. – Возможно, все так и было, но скажи, если я призову сюда того лейтенанта, подтвердит ли он твои слова? – Думаю, что нет. – Я тоже так думаю, – согласился князь. – Но может быть, там были другие свидетели? – Нет, наша светлость, – усмехнувшись, ответил Карл. – Я был последним, кто вошел в город вчера вечером. Кроме меня и офицера там были только стражники. – Стражники уж точно не подтвердят твои слова, ведь так? – Князь был расстроен, Карл это видел. – Вероятно. – Я отклоняю твой протест, Карл из Линда. – Я протестую! – поклонившись князю, повторил Карл. – Что-то еще? – Теперь князь был по-настоящему заинтригован, причем настолько, что окончательно отбросил формальности. – Я объявляю себя свободным мастером! – Карл смотрел на князя и гадал, не кончится ли сейчас у того терпение. Но, по-видимому, князю стало интересно. Разговор с Карлом его развлекал. – И что это тебе дает, Карл? – спросил Семион. – Закон о свободных мастерах включает определение «в любое время, днем или ночью», а закон о Фестивале, оговаривая специально приостановку действия пяти городских законов – о гостеприимстве, о торговцах и других, – не упоминает закона о свободных мастерах. Князь повернулся к кому-то в своей ложе и что-то тихо спросил. Карл ждал. Прошла минута, другая, третья. Наконец князь снова повернулся к Карлу и сказал: – Ты прав, Карл. Протест принят. Ты можешь объявить себя свободным мастером. В чем твое мастерство, Карл? «И в самом деле, – спросил себя Карл, – в чем мое мастерство?» Пора было выбирать.