Ленка в ответ громко рассмеялась: — И все с малиновыми волосами? Жар прилил к щекам. — Что? — Да так, ничего… Тебе послышалось! Мы прошли через весь двор, открыли центральную калитку. Я помогла занести сестре сумки в дом. По дороге мы болтали обо всем. Я открыла дверь комнаты, которая всегда была комнатой сестры. В ней содержался идеальный порядок. За исключением того, что в ее шкаф мы складывали теперь некоторые вещи. Но это же ерунда! Сестра, скорее всего, погостить приехала и даже не заметит. Лена принялась расставлять сумки и вдруг нахмурилась. — Так, стоп! Я одной сумки не досчиталась! Вот и здрасьте! Без приключений не обошлось. — Говорю же, людей стало больше! Раньше дом можно было не запирать вообще и ничего бы не пропало. Теперь и тапочки стоптанные без присмотра не оставишь. Сразу своруют! А что в сумке было? — Белье, вещи кое-какие… — Это он! — заявила я, сложив руки под грудью. — Кто? — Чарский. Стас этот.. Придурок приезжий! — махнула руками. — Ты его только что видела! Больше некому. — С чего ты сразу решила, что это — он?! Разумеется, это он! Мстительный мажоришка! Его оскорбили, он не оставил это просто так, а решил напакостить, украл сумку. Еще и с бельем… — Только он был на улице, — заявила я непреклонно. — Так и Куликов Юрий, бомбила местный, тоже был. — Куликову за сорок, он уже старик! — я закатила глаза. — Ему такое не интересно. А Чарский — козел злопамятный. Я слышала, как ты его жестко на место поставила. Стопудово он решил отомстить. Нужно вернуть твою сумку! *** Стас Спустя несколько дней Вся пялятся на мои волосы. Мать твою, только на них и смотрят! Стоит мне только появиться в поле зрения домочадцев, как все темы для разговоров, что были подняты, мгновенно затухают. Я становлюсь объектом пристального внимания и разглядывания. Так случается и сегодня. В доме родственников я появился только в районе обеда, все сразу уставились на меня. Мелкая двоюродная сестренка так вообще рот открыла и проливает суп себе на слюнявчик, изо рта текут слюнки. — Мама, я хотю такие зе! — пищит малышка. Ей три или почти четыре. Она восхищена тычет пальцем, показывая на мои волосы. — Мамотька, я хотююю… Хотююю… Хотююю! — Опять! — стонет тетя, сестра Алены Сергеевны, закрыв ладонями лицо. — Боже, Стас… Ты… Ты… Не мог бы… Смыть, что ли?! Состричь… Сделай же что-нибудь! — просит с отчаянием. Я не выдерживаю, поймав на себе очередной перекрестный огонь взглядов домочадцев. Аппетит разом пропал. Я пропустил завтрак, был в конторе дяди — руководителя этого богом забытого уголка. Он кто-то типа мэра. Я здесь не по прихоти, начал проводить аудит финансов. На обед появился в доме и снова стал объектом пристального внимания. Алена Сергеевна — жена моего дяди, сегодня тоже появилась к обеду. Услышав просьбу Татьяны, своей сестры, она нахмурилась и довольно громко поставила опустила вилки на стол. — Татьяна, что за нелепые требования? — спросила строгим тоном. — Нелепые? — удивилась Татьяна. — Ален, ты посмотри! Макушка Стаса, словно маяк. Видно с другого конца улицы. — И что? — поджимает губы Алена Сергеевна. — Стас — продвинутый молодой человек. Если ты, Татьяна, ничего круче, чем райцентр, в своей жизни не видела, то напомню, Станислав заглянул к нам из столицы, а там нравы другие. Не стоит примерять свой деревенский замшелый образ мыслей в вопросах столичного стиля. Если Станислав ходит так, значит, так нужно и так стильно. Кушай, кушай, Стас, — улыбается мне. — Тебе подлить еще суп из индейки? — Спасибо, я наелся. Быстро вытерев рот салфеткой, поднимаюсь из-за стола. — Но ты почти ничего не поел! — расстраивается Алена Сергеевна. — Перекушу позднее. Нужно закончить еще кое-то. Спасибо. Всем приятного аппетита! Поднимаюсь в свою комнату, с трудом проходя мимо зеркала. От яркого малинового цвета в глазах просто рябит, фонит, концентрические круги расходятся! Треш, самый настоящий… Я чуть не влепил кулаком по зеркалу. Хотя оно-то как раз не при чем, а деревенская малявка… Оооо, вот кто виноват! Нахалка, соплюха зеленая. Я навел справки, узнал о ней все. Шатохиной Таисии — восемнадцать, она закончила школу, но никуда не поступила, ухаживала в прошлом году за приболевшими родителями. Не учится. Не работает. Ничем не занимается. Явно, от безделья мается. Смазливая физиономия, шустрая девчонка, с сочной фигуркой, на которую многие облизываются, но особых действий никто не предпринимает. Почему? Это же Шатохина-младшая. В местной дыре сестры Шатохины — синоним красоты и недоступности. Я раскрутил на разговор за выпивкой одного местного парня, Леху. Он работает помощником на электрической подстанции. Едва ворочая языком после пятой рюмки, Леха залопотал что-то вроде: — У всех мужиков на девок Шатохиных так стоит, что даже яйца звенят. Старшая в столице, за богатея замуж выскочила. Видел одним глазом фото — такая мадам, в деревне не появляется! Младшенькая — тоже смак, — зашлепал слюнявыми губами. — Огонь-девка. Одна жопа чего стоит, на велике такой орех наездила! Но трогать сестер Шатохиных — себе дороже! — Интересно, почему? Что, неприкасаемые?! — Ну, типа того… Один давно слухи распускал, будто со старшенькой отжигал, типа, Шатохина всем дает. Ну, такое, — скривился. — Передернуть под эти мыслишки приятно, а подобраться под юбку — кишка тонка! Не того полета птица. Слухи ходили, но все знают, что это только слухи. Да и батяня их… — поскреб покрасневший нос Леха. — Вроде мужик тихий, но за своих девок на вилы насадить может. Особенно, за младшенькую. Любимица его! Я поржал. Леха насупился. — Я тебе правду говорю! Младшую как-то один не местный на озере приметил и по пьяни зажать хотел. Девчонка улизнула, батяне пожаловалась. Через день в местном пункте медсестра смельчаку жопу латала. Несколько проколов. Говорила, сантиметром выше — и пришлось бы и без хрена, и без яиц остаться… Ты посмотри, какая. Значит, считает, что ей все дозволено?! Что ж, я тебя разочарую, девочка… Ответишь за свои проделки. Меня вилами не напугать.