Командиры групп отозвались, что уточнение принято к сведению. Валерий посмотрел на часы, установленные над мониторами, и уселся в кресло. Теперь только ждать. Катя сидела у себя в комнате на кровати. В последнее время это стало ее частым занятием — листать старый семейный альбом. Она понимала, что воспоминания разрушают, что она растит сама в себе боль о прошлом, не отпускает себя. И от этого ей становилось только хуже. Но она снова и снова выбирала минутку, чтобы полистать старые страницы альбома. Фото отца и матери, когда они приехали из роддома. Вот этот кулек на руках и есть сама Катя, еще фотографии, где вся семья вместе, то на природе, то во время поездки на море. А вот Катя лежит головой у мамы на коленях. Чем-то расстроенная. А мама гладит ее по волосам. И сейчас Кате вдруг так захотелось этого прикосновения, что она закрыла глаза. Нет, только не слезы. А когда Катя открыла глаза, справившись с собой, то увидела в дверях комнаты отца. — Игоря арестовали, — сказал Игнатьев. Катя вскочила с кровати, альбом упал на пол и несколько фотографий вылетели из него. Отец подошел, присел на корточки и стал собирать фото, задерживая взгляд то на одном, то на другом. — Из-за Фишера? — спросила Катя. — Нет. Старые грехи. Так что ограбление отменяется. — Подожди, как? — Катя подошла к отцу и села рядом. — Мы же… У нас все готово! — Несколько дней ничего не изменят. Хорошо, что у тебя будет время подумать. — Даже не пытайся меня отговорить, — упрямо заявила девушка. — Я о другом — Игнатьев сложил фотографии в альбом и закрыл его, задумчиво глядя на обложку. — Понимаешь… Когда Фишера возьмут, многое вскроется. Он может потянуть за собой и меня. — Что в прошлом, то в прошлом… — Но не для закона. Я не знаю всего, что в той папке. Но могу предполагать. И хочу тебя подготовить. Может выйти так, что меня тоже «закроют». — Подожди, но зачем тогда… — Катя схватила отца за руку. — Зачем, — перебил он дочь. — После того как ты появилась в нашей жизни, я все делал ради тебя. Всегда об этом помни. — Я знаю, пап. — Ну, потерпи немного. Скоро со всеми грехами прошлого будет покончено… Соколовский стоял с муляжом пистолета в руке и целился в оперативника, который стоял на коленях внизу в центре зала. Так когда-то стоял и Стас. — Экспертиза показала, — заявил Лепиков, — что в момент получения пулевых ранений Агапов находился именно в такой позе. Вы подтверждаете это? — Да, — кивнул Игорь. — Будем дальше разыгрывать спектакль? — Показывайте, что было дальше, — проигнорировал его иронию следователь. Соколовский поднял пистолет, прицелился в оперативника и изобразил, как он нажимает на курок. — Бум, бум, — произнес он вслух. — Спасибо, — кивнул Лепиков. — Наденьте обратно наручники. Двое оперативников повернулись к Игорю, чтобы надеть наручники, но он вдруг поднял руку, привлекая внимание следователя. — Подождите. А про второе убийство не надо, что ли? — Что? — Лапиков удивленно посмотрел на Соколовского. — А было второе? — Да. Я могу показать? — Игорь показал вниз. — Это было вон там, чуть левее. Он пошел в указанном направлении, и оперативники пошли за ним. Лапиков ждал, не зная верить или не верить Соколовскому. Игорь спустился и стал рассказывать. — Вот здесь. Я принял какого-то наркошу за Агапова. Когда понял, что ошибся, то было поздно. — А труп? — Я потом спрятал, — небрежно отмахнулся Игорь. — Пишите, я все покажу. Он вот там стоял, на той ступени. Один из оперативников поднялся на ту ступеньку, на которую показал Игорь. Второй остался рядом, третий приготовился вести съемку. Соколовский бросил еще один взгляд вокруг. Лепиков с сомнением смотрел на все происходящее. — Как вы могли ошибиться, если он стоял прямо под окном? Он был отлично освещен… — Пусть ваш коллега встанет чуть повыше, — попросил Игорь. — И вы сами поймете… Он добился своего. Следователь и оперативник одновременно повернули головы туда, куда он показал, и в этот же момент Игорь бросился вниз, на ходу отбивая руку оперативника с пистолетом и сбивая его самого с ног. Пока Лепиков и другие оперативники хватались за оружие и соображали, что стрелять им нельзя, потому что их коллега был на линии огня, Соколовский скрылся за поворотом коридора. Окно было на том же месте, как и тогда. Он слышал крик Лепикова, его команды, которые он отдавал по рации. Выпрыгнув во двор, Игорь побежал в сторону арки, но потерял скорость из-за женщины с ребенком. Коляска оказалась на его пути, и он сбавил скорость, виновато прижимая муляж пистолета к груди. Топот ног сзади усиливался, и Соколовский бросился прямо через кустарник, перепрыгивая через лавки. Он выскочил на тихую маленькую улочку. Теперь направо, там проходит железнодорожная ветка. Товарняки там сбавляют на повороте скорость. — Стоять! — раздалось справа. Соколовский сплюнул с досады и остановился, поднимая руки. Один из оперативников, дыша, как запаленная лошадь приближался, не сводя с Игоря пистолета. — Держу его! — прижимая к губам рацию, торопливо заговорил он. — Попробует дернуться, стреляй, — ответил сквозь потрескивание эфира голос Лепикова. — Тихо, тихо, — примирительно заговорил Игорь. — Я же стою. Но когда за спиной оперативника остановилась машина, а из нее вышел Симоненко, Соколовскому стоило огромных усилий не выдать своего удивления. Валерий подошел тихо, а потом резко ударил полицейского по затылку рукояткой пистолета. — Что стоишь? В машину, быстро! — Крикнул Симоненко и торопливо сел за руль. Они ехали уже минут двадцать. Симоненко несколько раз менял направление движения, наверное, проверял, есть за ними хвост или нет. Наконец они выехали в другую часть города, и Валерий сбросил газ, чтобы не привлекать внимания полиции. — Валера, — Соколовский смотрел на профиль капитана. — Ты же в курсе, что мы сейчас делаем нечто совершенно противозаконное? — Если собрался бежать во время следственного эксперимента, — отозвался Симоненко, — то сначала подготовься. На воле должен быть кто-то, кто тебя встретит. — Спасибо. Учту в следующий раз. Симоненко не принял шутки. Он повернул голову и сказал медленно, как будто читал лекцию. — Вику удерживают в клинике Фишера. Я не смог даже пройти к ней. — Ты знаешь, что ее диагноз фальшивка? — спросил Игорь, решив, что в его положении надо быть откровенным. Если Симоненко помог ему сейчас, то может помочь и в дальнейшем. — Фишер вынудил врача фальсифицировать результаты обследования. — Это из-за тебя? — помолчав, спросил наконец Валерий. — Я хочу его посадить. Вика мне помогала, — признался Игорь. Симоненко молча вел машину. Игорь повернул к нему голову и добавил: — Сегодня мы должны грабить «Феникс-банк», потому что там спрятан компромат, который на него собрала моя мать. — Мы — это кто? — Я и те, кто мне помогает, — уклончиво ответил Соколовский и отвернулся. — Ну, слушай, — тон Симоненко изменился и стал более доверительным. — Я возглавляю спецоперацию ФСБ. После того как вы ограбите банк, вас всех задержат. Компромат изымут. А всех вас, кто участвовал в этом деле, будут судить по всей строгости. И тебя, и Пряникова, и Аверьянова, и Игнатьева. — Валера, — Игорь покачал головой. — Да ты просто полон сюрпризов. — Для конторы Вика — допустимые человеческие потери. — Конторские суки, — процедил Соколовский сквозь зубы. — Извини. Ничего личного. — Мы не друзья. Но мне нужна твоя помощь. Помоги мне ее вытащить. — Гони в клинику, — кивнул Игорь. — Меня туда не пустили. Даже с удостоверением, — предупредил Симоненко. — Валера, дави на газ. Спрашивать разрешения мы ни у кого не будем. Вика с трудом открыла глаза. Сколько она уже так лежала, женщина не понимала. Может, уже сутки, а может, только час. Фишер, конечно, сидел перед ней. Ему не могли не сообщить о попытке побега пациентки Родионовой. Она увидела его ненавистное лицо. Фишер сразу заговорил, как только Вика открыла глаза. — У меня для вас хорошие новости. Вы совершенно здоровы. Ничто не мешает вам выйти отсюда через пару дней, доходить беременность и родить. С плодом тоже все прекрасно. У меня в клинике работают лучшие специалисты. Их выводам можно верить. Вика попыталась пошевелиться, но ей удалось только чуть двинуть рукой. — А вот двигаться пока не надо. И вряд ли получится. Для вас и для плода это совершенно безвредно. Но сдержит от ненужных попыток что-либо изменить. Потому что вы ничего не измените. Вике с трудом удалось разлепить губы и спросить. — Зачем? — Играть нужно за двоих. Продумать свои ходы и противника. И важно, чтобы противник думал, что все решения он принимает сам. — Фишер поднялся. — Вика, кроме вынужденного обмана, я был с вами честен. Вы мне симпатичны как человек. Я буду рад, если вы благополучно родите свою девочку. Понимаю, мою клинику вы вряд ли выберете. Фишер открыл дверь, и Вика увидела снаружи охранника, который при виде шефа сразу выжидательно повернулся к нему.