— А поговорить? — с трудом натянул на лицо улыбку Игорь, не сводя взгляда с пистолета. — И потом лобовое стекло забрызгано, руль липкий, вся машина в мозгах! Доедешь до первого гаишника… Палец на спусковом крючке шевельнулся, и Соколовский поспешно отбросил свой пистолет в кусты. — Ладно, ладно, — сказал он, подходя к машине и протягивая сумку. — Ты только не нервничай. Повинуясь толчку сзади, Игнатьев взял сумку и положил рядом с собой на сиденье. — Десять шагов назад, — скомандовал киллер. Дождавшись, пока Соколовский отойдет, он толкнул Игнатьева. — Выходи. К нему. Медленно открыв дверь, Игнатьев выбрался из машины и подошел к Соколовскому. Следом вышел мужчина в темных брюках и темной летней куртке. Игорь разглядывал его и никак не мог избавиться от мысли, что составить словесный портрет этого человека очень сложно. Все у него среднее, все обычное и не выделяющееся. Ничего индивидуального, никакой выразительности во внешности. — Один вопрос, — глядя на дуло пистолета, спросил Соколовский. — Моя мать перед смертью спрятала компромат на Фишера. Ты знаешь где? — А это моя страховка, — спокойно ответил киллер. — Чтобы однажды оказаться далеко-далеко, но живым и здоровым. — Значит, знаешь, — убежденно заявил Игорь. Мужчина усмехнулся и тут же перевел ствол пистолета на Игнатьева. Повинуясь минутному порыву и понимая интуитивно, что без Игнатьева ему в своих розысках не продвинуться, Игорь бросился вправо, заслоняя его от пули убийцы. Выстрел отдался эхом среди полуразрушенных кирпичных стен бывшего завода. Игорь почувствовал страшный удар слева в нижнюю часть груди. У него перехватило дыхание. Второго выстрела не последовало. Мужчина быстро сел в машину и уехал. Соколовский, держась за грудь, застонал и скатился с Игнатьева на траву. — Игорь! Твою мать! — Игнатьев поднялся на колени и схватил Соколовского за одежду, ища рану. — Сейчас, сейчас… Разорвав рубашку в том месте, где в ней виднелась дырка от пули, Игнатьев увидел под ней бронежилет. Облегченно вздохнув, он отпустил Соколовского и сел на траву, глядя, как молодой человек расстегивает бронежилет, стаскивает его со стоном, а потом рассматривает большое красное пятно на ребрах. Завтра на этом месте будет здоровенный синяк. Соколовский уставился на руки Игнатьева, в которых увидел кастет. — Интересные у вас игрушки, — сказал он. — У тебя тоже, — толкнув ногой брошенный бронежилет, ответил Игнатьев. — Наверное, и прозвище у вас было какое-нибудь типа… — Аркаша Ипподром, — хмыкнул Игнатьев. — Как? Ипподром? Да ладно! Вы что, на скачках играли? — Ипподром подо мной ходил, — поднимаясь на ноги и отряхивая брюки, сказал Игнатьев. — И добился я этого без всяких стволов. Чисто… — Ствол, — спохватился Соколовский и, держась за бок, тоже поднялся и полез шарить в кустах, куда недавно бросил свой пистолет. — Нашел? — спросил, подходя, Игнатьев. — Я тоже. Он деньги вытащил, а сумку выбросил. — Ничего, теперь отследим. По геолокации, — убирая пистолет в кобуру, заявил Соколовский. — Я так и думал, что он от сумки избавится. Я кое-что бросил в машину и помимо сумки. Женщина бежала тяжело, ломая кусты и хватаясь за низкие ветки берез. Полнота мешала ей, дышала она тяжело, но страх заставлял бежать дальше, озираясь по сторонам. Выбежав на поляну, женщина упала на колени, кое-как выбралась на самую середину, чтобы видеть вокруг себя больше свободного пространства, и тяжело поднялась на ноги. Ее грудь вздымалась, футболка на груди и под мышками была мокрая от пота. — Хватит! Хватит! — простонала она, затравленно озираясь. — Я знаю, ты здесь! Ветка хрустнула слева, и женщина вскрикнула в ужасе, резко повернувшись на звук. — Ты же обещал! Мы с тобой договорились! — крикнула она. Но тут спиной женщина почувствовала преследователя. Она повернулась и отшатнулась назад. Глаза, смотревшие на нее, были страшными. В них была ее смерть. Женщина пятилась, оступаясь на неровностях почвы под ногами, спотыкаясь о мелкий кустарник. Она держала вытянутые перед собой в страхе руки и почти шептала: — Я помогу тебе! Помогу! Все еще можно исправить! Ты должен остановиться… Ты понял меня? Все хорошо, пойми, все хорошо… Сильные, твердые как сталь руки сомкнулись и бросили женщину на землю, она захрипела… В отделе стояла тишина, нарушаемая только стуком клавиатуры компьютера. И Симоненко, и Соколовский с Жекой, перешептываясь, все уткнулись в экраны, то ли работая с документами, то ли выискивая информацию в поисковике. Наконец на личную почту поступило одно письмо. Вика тут же набрала ответ: «Спасибо, оно». Борясь с нетерпением, она открыла полученный файл. Там была служебная карточка сотрудника внутренних дел. С карточки на нее равнодушно смотрела фотография Симоненко. В строке «подразделение» значилось: «Волгоградский отдел по борьбе с организованной преступностью». «Волгоград». Дверь кабинета распахнулась, и Вика тут же закрыла документ. Подполковник Пряников обвел взглядом сотрудников, уткнувшихся в мониторы. — В пасьянсы играетесь? — В шахматный кружок все записались. У меня сеанс одновременной игры, — ответил Соколовский, но поймав хмурый взгляд подполковника, замолчал и провел пальцами по губам, как будто застегивал «молнию». — Давайте на выезд! Женский труп в лесу с признаками насильственной смерти. Место было красивое. Сухой березовый лес, местами кусты орешника, молодой осинник в тенистых низинках. И где-то в густых сочных кронах щебетали и перелетали птицы, задевая листву. Три человека на полянке смотрелись удивительно гармонично с чистой природой. Длинная льняная рубаха у мужчины, такие же платья, только с вышивками, на женщинах. Казалось, что ты попал куда-то в XIX век или, по крайней мере, на съемки исторического фильма. Глава местной общины, крепкий, очень спокойный мужчина лет сорока пяти, разговаривал, засунув большие пальцы рук за пояс. Его жена, женщина лет сорока, с прибранными под косынку волосами, держала ладонь у щеки, горестно покачивая головой. Светловолосая девушка двадцати с небольшим лет смотрела на всех широко раскрытыми глазами, в которых отражались малейшие оттенки ее эмоций. Страх, удивление, горечь по поводу гибели женщины. А вот и мимолетный взгляд на набежавшее на солнце облачко в форме паруса, и в глазах уже умиление и загадочная глубина. Соколовский засмотрелся на девушку, продолжая слушать Бориса. — Дети по грибы-ягоды пошли и нашли вот… — глава общины кивнул на накрытое тело в сторонке. — Прибежали перепуганные. Ну… запряг гнедого, поехал в поселок за участковым. — А позвонить нельзя было? — удивился Соколовский. — Мы не пользуемся этими вещами, — снисходительно и по-доброму посмотрел на молодого человека Борис. — Живем по-своему. — У вас секта? — серьезно, не беспокоясь, что его вопрос некорректен, спросил Симоненко. — Нет, просто живем вместе — и все общее, — вместо мужа ответила Татьяна. — Как мормоны? — Как те, кто любит простую жизнь. Без химии, электроники и вредного излучения. — Погибшую раньше видели в этих местах? — решил вернуть разговор в деловое русло Соколовский. — Нет, — Борис отрицательно покачал головой. — Никогда. Я в общине всех опросил. И чужаков у нас давно не было. — Тогда подпишите протокол у участкового и спасибо за помощь. Но если понадобится — мы еще придем. — А мы гостям всегда рады. — Пойдемте, узнаем, что у Ильи, — сказала Родионова, кивнув на эксперта, который стоял возле куста лесной малины и обирал ягоды, разговаривая с Аверьяновым. — Он, кажется, закончил. Симоненко не пошел к телу, а стол обходить вокруг, глядя под ноги. Эксперт присел возле тела и откинул кусок ткани, которым местные накрыли его до приезда полиции. Он показал на следы, хорошо заметные на шее жертвы. — Она задушена, — констатировал он. — Душили голыми руками. Я бы даже сказал, что одной рукой. Сделал это человек довольно сильный. Смерть наступила, по моим прикидкам, в районе часа ночи. Одета она, как видите, довольно просто, почти как бомжиха. Какие-то штаны с вытянутыми коленями, бесформенная футболка, шлепанцы на ногах грязные. Но вот у господина Аверьянова на этот счет свое мнение, правда, Евгений? — Правда, — подтвердил Жека. — Маникюр свежий, педикюр, макияж, стрижка, автозагар, ну… все дела. Дамочка не деревенская, это все городские услуги и причем сделанные не в третьеразрядном салоне. — Вот что значит человек удачно женился, — Соколовский похлопал Жеку по плечу. — Ну, понятно, — кивнула Родионова. — Приехала на дачу, переоделась в рабочую одежду… не местная. Эксперт согласно кивнул. Подошедший Симоненко вытирал руки влажной салфеткой и стряхивал с колен мелкие травинки. — Ее не здесь душили, — заявил он и показал назад, в сторону деревьев. — Пойдемте, я вам покажу. Вот здесь трава примята, тут тащили. Вот еще следы, где ее волокли по земле, и вот здесь. Я думаю, ее вот здесь душили, — показал он рукой на примятую траву на полянке. — Потом от тропинки туда уволокли. Обратите внимание на подвядшие сломанные веточки у куста. И вот на это. Низко над землей на ветке кустика виднелся маленький кусочек оборванной зеленой ткани. — С одежды убийцы? — предположила Вика. — Однозначно. А вот еще интересная улика. Сделав пару шагов в сторону, Симоненко присел на корточки и раздвинул пальцами густую траву. В траве лежала капсула-шприц с маркировкой. — Адреналин, — внимательно изучив капсулу, заявил эксперт. — Экстренно вводится при анафилактическом шоке у аллергиков. Например, при укусе насекомых, особенно пчел, можно даже через одежду, главное, быстро. Кассир в поселковом магазине оказалась женщиной деловой и не особенно впечатлительной. Она внимательно рассматривала около минуты фотографию мертвой женщины, потом решительно согласилась. — Да, она вчера приходила, я запомнила ее. Мы с ее банковской карточкой замучились — не проходит и все, аж очередь собралась. А купила один творожок только. Я говорю: «Женщина, завтра приходите, творог свежий привезут». А она: «Нет, электричка рано». — А одета как была? — спросил Жека. — Да обычно, — пожала плечами кассирша. — А с карточкой ее что получилось? — спросил Симоненко. — Она расплатилась ею или наличными? — Расплатилась. Она полчаса в сумке рылась, другую карточку нашла. Кивнув, Симоненко отошел в сторону и достал телефон.