– Может быть, – торопливо ответил Пряников и повернулся к эксперту: – С вас, Илья, отчет по предполагаемому орудию убийства. До конца дня справитесь? Соколовский, Королев, допросите всех, кто тут был. И нужен полный список. Убийца был тут. И его все видели. Пряников вошел в отдел Родионовой, когда на часах было почти девять вечера. Он постоял посреди кабинета, засунув по обыкновению руки в карманы, потом объявил: – Мне звонили, у Родионовой все стабильно. Спит. – Потом Андрей Васильевич посмотрел на сыщиков: – Есть результаты? Соколовский? – На улице были только жители ближайших домов. По крайней мере, так все помнят. – Аверьянов? Изучил вопрос? – Андрей Васильевич, ну почему я должен все эти форумы читать? – Ты же у нас специалист по сверхъестественному. Что ее клиенты пишут? – Да разное, в принципе, – неопределенно пожал плечами Жека. – Половина хвалит, половина проклинает. Один тут ее называет наместницей дьявола на земле. Ее и ее мужа. – Мужа? – переспросил Пряников. – Гражданского, – пояснил Королев. – Я с ним общался. Он вроде как на улицу не выходил. – Вроде как? – удивился Пряников. – А точнее? – Мы потом всех по отдельности расспросили, – вставил Соколовский. – На улице его действительно никто не помнит. – Так, Аверьянов, выясни, кто там их наместниками дьявола считает – пусть тебе пробьют, что за человек. Соколовский, Королев, изучайте список тех, кто был на улице. Думайте над мотивом. Телефон зазвонил, когда Соколовский ехал в машине по ночному городу. – Аркадий Викторович? – Мы ждем тебя в офисе, Игорь, – холодно отозвался в телефоне голос Игнатьева. – Мы – это кто? – попытался уточнить Соколовский. – Я и мои юристы. Есть один вопрос, касающийся развития компании. Требуется твое присутствие. Прямо сейчас. Соколовский свернул и поехал к офису Игнатьева. Значит, вот так, ночью? Теряете терпение, Аркадий Викторович. Когда Соколовский вошел в кабинет, Игнатьев сидел за столом, просматривая документы. Двое его юристов что-то обсуждали у приставного стола. Все трое одновременно подняли головы. Игнатьев выпрямился, глядя на подходившего к нему Соколовского. – Не садись. Это ненадолго, – небрежно сказал он. Соколовский молча уселся в крайнее кресло у стола Игнатьева и стал смотреть на него. – Стоимость моей компании, – заговорил Аркадий Викторович, – с учетом последней сделки выросла. Я имею в виду покупку недвижимости. В связи с увеличившейся стоимостью компании я принял решение довыпустить акции. Как у тебя с математикой, в уме хорошо складываешь? – Не жалуюсь, – спокойно отозвался Соколовский. – Новый пакет акций составил двадцать процентов от прошлого объема. Таким образом, те семь процентов, которые у тебя были, превратились в шесть с небольшим. На нашем профессиональном языке это называется «размыть». Тебя «размыли». Игнатьев взял папку с документами и пустил ее по полировке стола к Соколовскому. – Можешь наглядно убедиться в том, что я говорю. Но не здесь. Потому что владение шестью с половиной процентами акций не дает тебе права находиться в этом кабинете. И присутствовать на собрании совета директоров. Соколовский взял папку двумя руками и сидел, все так же молча глядя на нее. – Я обязательно доведу до сведения миноритариев, к чему ты пришел, представляя их интересы, – с вежливой улыбкой предупредил Игнатьев. – Я, пожалуй, скажу тебе спасибо, Игорь. И до свидания. Если, конечно, ты не намерен потратиться еще и докупить недостающий пакет акций, хотя… – Игнатьев посмотрел в бумаги на своем столе и постучал по ним пальцем. – Как я выяснил, чтобы купить тот изначальный пакет, тебе пришлось заложить отцовскую фирму? – Было дело, – нехотя признался Соколовский. – Если у тебя есть вопросы, мои юристы с удовольствием тебе все разъяснят. Соколовский поднялся и пошел к выходу с папкой в руках, которую ему передал Игнатьев. У двери он остановился и повернулся к хозяину кабинета: – Один вопрос. Вы готовы раскаяться? – Пошел вон, – поморщился Игнатьев. Соколовский пожал плечами и вышел, не сказав больше ни слова. В коридоре он набрал номер телефона Константина: – Константин, это Игорь. Все случилось, как мы и планировали. – Дай я угадаю. Тебя наконец «размыли»? – Надо действовать. – Да, – после паузы ответил юрист. – Я позвоню через пару часов. Илья успел многое сделать до конца дня. И когда Пряников пришел в отдел Родионовой, там собрались все. – Уверенно можно утверждать, что это заточка, – говорил Илья. – Да уж, какие теперь сомнения, – соглашается Пряников. – И не простая, а серебряная. При вскрытии обнаружился отломанный кончик. Серебро – металл мягкий, а человеческая кость – субстанция твердая. – Жека, – Соколовский повернулся к Аверьянову, – а кто там, на форуме, что-то об отродьях дьявола писал? Заточки, как и пули, просто так из серебра не делают. Правильно? – А я бы с другой стороны зашел, – сказал Королев. – Заточка – оружие специфическое. И владеть им учатся обычно в местах не столь отдаленных. – То есть гадалку убил отсидевший? – Я бы сказал – человек, знакомый с местами лишения свободы, – уточнил свою мысль Королев. – Гражданский муж ее из сидельцев, – оторвавшись от списка свидетелей, сказал Пряников. – Поезжайте к нему. Есть повод. Салон Аглаи представлял собой довольно мрачную комнату, почти полностью задрапированную. Повсюду были развешены амулеты, не обошлось здесь и без черепа на столе и большого хрустального шара. Специфический интерьер. Гражданский муж Аглаи – Геннадий – сидел на диване в майке, демонстрируя все свои наколки. Худой, жилистый, он для своих пятидесяти лет выглядел еще моложаво, если бы не глаза. Глаза выдавали и возраст, и сроки отсидок, и страсти, которые одолевали хозяина. – Вы, товарищи начальники, зря по мою душу пришли. Я уже шесть лет как на свободе, – монотонно гудел Гена. – Грехи юности были, скрывать не стану. Потом завязал – как отрезал. Опять же, Глашу встретил. – А почему не женились? – поинтересовался Королев. – Гражданский брак в Российской Федерации не запрещен же? Вот и жили, как нравилось, – ухмыльнулся Гена и, взяв со стола колоду карт, эффектно перетасовал, пустив колоду веером. – Я ей в ритуалах помогал, бухгалтерию вел, ну и вообще. – А с покойной часто ссорились? – Как любой мужик с бабой, – пожал Гена плечами. – А вот соседи говорят, вы из-за денег частенько ругались, – хмыкнул Жека. – А еще говорят, заявляли, что имеете право на половину доходов. Давай лучше колись, где ты был вчера ночью в районе десяти часов? – Да тут вот спал. Меня, товарищ начальник, природные явления не трогают. – Ну, то есть нет алиби? – удовлетворенно заявил Жека. – У нас с Глашей все ровно было. Какой резон ее убивать? – улыбнулся Гена. – Я, начальник, чистый. Как божий ангел. Так что зря вы приехали ко мне. Благообразная пухлая старушка лет шестидесяти пяти, в чистеньком платочке под большим пуховым платком, открыла дверь и плавно вошла, почти вплыла в кабинет. – Благослови вас Господи, – сказала женщина, поднеся руку ко лбу, чтобы осенить себя крестом, но так и не нашла иконы. Покрутив головой, она обратилась к присутствующим: – Кто тут главный, сыночки? Все трое оперативников переглянулись. Даня, с недоумением глядя на старушку, буркнул из-за своего стола: – Ну, допустим, я. Что вы хотели, мамаша? – Видение мне было, – с ходу объявила старушка.