– Сдался ты мне, – парировал Соколовский. – Но я никого не убивал! – метал громы и молнии Майк. – Зачем меня притащили в ваши застенки? Я же заявил об угоне машины! – Отвел подозрения. Майк буквально упал на стул и умоляюще посмотрел на Соколовского: – Игорек, ты же меня знаешь, ну разве я похож на убийцу? – Ты знаешь Юлию Городецкую? – вместо ответа задал вопрос Соколовский. – Кого? – Да или нет? – Нет! – чуть помедлив, ответил старый приятель. – Первый раз слышу! – Откуда тогда в твоей тачке пуговицы с ее одежды? – А я знаю? – снова взвился Майк. – Это с позавчера не моя тачка, я не ответчик за то, кто в ней ездил, кого возил! – У тебя есть алиби? – Чего? – Что ты делал позавчера? – снова стал терпеливо спрашивать Соколовский. – Кто тебя видел? Кто может подтвердить, где ты провел тот вечер? – Ты издеваешься? – возмутился Майк. – Я сам тебе позвонил! – Кто может подтвердить, что в момент убийства Юлии Городецкой ты был в другом месте? Майк замолчал, опустив голову. Потом спокойно, с усталостью в голосе, завил: – Ладно, хватит, Игорь. Я уже позвонил своему адвокату. Он скоро будет. При нем и поговорим. – Говорить можем хоть при Гаагском суде. Но правда все равно всплывет. Соколовский встал и вышел из кабинета. Майк со стоном уронил голову на руки и замер, сидя на стуле. В кабинете Пряникова уже сидел Аверьянов и что-то рассказывал, показывая на какой-то ноутбук на столе. – Признался? – тут же спросил Андрей Васильевич, увидев вошедшего Соколовского. – Нет. Говорит, не знал Городецкую. – На. Почитай. – Жека подвинул Игорю ноутбук. – Я в общаге узнал, что убитую видели в ночном клубе. Незадолго до того, как она на звонки родителей перестала отвечать. В клубе она была с Олегом Шелестом – это сокурсник ее. Так вот этого сокурсника тоже никто не видел с тех пор, как она пропала. – Это он – «Олежек»? – показал Соколовский пальцем в текст переписки на экране. – Ну да. У них типа был роман – у него с Городецкой. Это его ноут. Он в общаге жил, мне его комнату открыли, ноут на столе стоял. Я посмотрел почту – и вот. – Ну что? Пойдем, вместе с Майком пообщаемся? – предложил Королев. Все втроем они вернулись в кабинет. Майк поднял голову и взглядом мученика посмотрел на Соколовского. – Я спрошу еще раз, – открывая на столе ноутбук, сказал Соколовский. – Ты знал Юлию Городецкую? – Игорь, ты в ментах совсем тупой стал? Я говорить буду только с адвокатом! – Ты ее знал? – Нет! – почти выкрикнул Майк. – Читай! Читай и пойми, что ты мне уже дал ложные показания, что само по себе уже преступление – триста седьмая статья. А теперь читай! Вслух! – «Милый Олежка, ты знаешь, как я тебя люблю». – Майк наклонился к ноутбуку. – Что это за хрень? Я не знаю никакого милого Олежки! – Дальше читай! – велел Соколовский. – «Меня достал уже этот Белов»… Это подстава какая-то! – Читайте, гражданин Белов! – рявкнул сзади Даня. – «Он предложил мне сняться в интерьерах, я согласилась, а он сначала намекал на ню, потом начал приставать, хватать, я ему заехала по роже». Я не буду читать, это херня какая-то! – И не надо, – покачал Соколовский головой. – Я бы на твоем месте не читать, а писать начал. Признательные показания. В убийстве Юли Городецкой. – Ничего я писать не буду! – заорал Майк. – Я выйду отсюда, а вы все сядете за произвол и подставу! Думаешь, у меня в вашей полиции больше знакомых нет? Везде есть! И в Следственном комитете, и в ФСБ! Капец тебе, Игорек! И тебе, хрен лысый! Даня и Соколовский молча двинулись к выходу. Майк наконец осознал, что ситуация серьезная и факты складываются не в его пользу. Он вскочил со стула и кинулся за оперативниками: – Стойте, парни! Слушайте, ну свои же люди… Я заплатить могу, если надо! Я не убивал, правда! Ну схватил я ее за сиськи, с кем не бывает?! Она и не против была, потом чего-то закозлила в последний момент. Да что я объясняю, ты же знаешь, как оно! Ты сам такой, Игорь! Мало тебя отец отмазывал после всякого. Все мы люди, все человеки! А этот ее Олежка – мудак, студент, ничтожество из деревни! – Ничтожество, да? – спросил Даня, выслушав длинный монолог. – А ведь он тоже куда-то исчез. Ты не в курсе? – Твари, – снова разозлился Майк, – вы и его на меня хотите повесить?! Да пошли вы! Никогда вы ничего сделать не можете, никого не находите, только продаетесь и покупаетесь! Пошли на хрен отсюда! Королев вытащил из кармана наручники и подошел к Майку. Тот попятился к стене, непонимающе глядя то на Соколовского, то на его напарника. Но в этот момент в кабинет вошел Жека с несколько обескураженным видом. – Там… это… отпустить его надо, – кивнул Жека на Майка. – Его адвокат сейчас у Пряника. – Ну что, а? – заорал довольный Майк. – Поняли? Я уже с журналистами встречаюсь, я расскажу, что у вас тут творится! – Флаг в руки, – спокойно ответил Соколовский. Как Жека ни переживал, но свадьба прошла замечательно. Волновался он страшно. А когда в ЗАГСе была произнесена заветная фраза: «Объявляю вас мужем и женой!» – Жека расслабился. Удивительно поладили между собой гости и родственники с обеих сторон. И Нине понравилась мама Жеки – Лариса Евгеньевна. А потом подарки, подарки… Самым ценным и приятным был подарок отца Нины, который через стол бросил молодым ключи от квартиры. И снова поразил Жеку Соколовский. Мажор сделал подарок в своем непредсказуемом стиле. Когда мама Жеки при всех преподнесла ему альбом со всеми его детскими фотографиями, которые она только смогла сохранить, жених немного сконфузился. Конечно, на фоне подаренной квартиры, охотничьего карабина «Сайга» и сертификата на двухлетнее посещение массажного салона подарок мамы как-то… Но вот немного притушили свет, загорелся экран на дальней стене ресторана, и на эстраду вышла Вера в черном концертном платье. И она запела, а на экране стали проходить Жекины фотографии – одна за другой. Шоу получилось великолепным. Игнатьев спустился на парковку бизнес-центра, но сел не в свою машину, а в другую – с затемненными стеклами, стоявшую напротив. Человек, сидевший внутри и ждавший Игнатьева, приподнял руку, поправляя воротник рубашки под пиджаком. Блеснула в полумраке запонка с гравировкой в виде буквы «F». – Я не люблю такие рандеву, – сказал человек в машине. – Ситуация вышла из-под контроля, – угрюмо ответил Игнатьев. – Тебе не кажется? – Уточни. – Я забрал заявление, как мы и договаривались, и он вышел. Но на все остальное я не подписывался! – Твои предложения? – Я его снова посажу! – резко бросил Игнатьев. – Никого ты сажать не будешь. Я знаю: у тебя проблемы. Постараюсь тебе помочь, но и ты должен соблюдать правила. – Но моя Катя… – проворчал Игнатьев. – А что Катя? – спокойно возразил мужчина. – Ей не двенадцать лет, она без тебя разберется. – Если я должен терпеть – я хочу знать, ради чего все это! – Скоро узнаешь. Это все? – Все, – вынужден был ответить Игнатьев. – Тогда не будем тратить ни мое, ни твое время. Выйдя из машины, Игнатьев посмотрел, как она резко рванула с места и скрылась на пандусе выезда из подземной парковки. Стиснув челюсти, Игнатьев с большим трудом сдерживал бешенство. И уже в самом конце праздника, когда даже Соколовский забыл о тревогах сегодняшнего и предыдущих дней, к их столу подошел Пряников: