Отдав последние приказания, Андрей Васильевич подошел к Вике и положил ей руку на плечо: – Послушай. Смерть всегда трудно принять, смерть близкого человека – особенно. Даня всем нам был близкий. И теперь… Это, кстати, ко всем относится – надо жить, ребята. Поверьте, он бы хотел, чтобы мы жили. Нормально, полноценно – и помнили его. Понимаешь? Вика кивнула с сухими глазами. – Вот и хорошо. Аверьянов, Соколовский – поехали. Ночью Пряников привез Соколовского со всеми мыслимыми предосторожностями к себе на дачу. Собственно, дачей это назвать можно было с большой натяжкой, скорее, временный домик или «домик для лопат», как иногда называют такие строения. Голые фруктовые деревья, сетка-рабица, ограждающая соседние участки и такие же маленькие домики вокруг. Все это было под снегом. Безлюдье и тишина. В домике оказалась вполне приличная печка и запас дров, которого в принципе хватило бы даже до весны. Свет, правда, отсутствовал, но и это было не самым главным. – Похороны послезавтра, я тебя заберу. Телефон выруби от греха, – посоветовал Пряников. И уже когда Андрей Васильевич садился в машину, он окликнул Соколовского и сунул ему в руку свой пистолет. – Снова? – с иронией спросил Игорь. – На этот раз он тебе действительно нужен. Ты ведь не станешь пытаться стрелять из него в олигархов? – Спасибо, Андрей Васильевич. – Удачи, Игорь. Соколовский сидел перед открытой топкой печи и смотрел на огонь. На столе горели свечи, стояла банка с огурцами и стакан водки. Обстановка уютная, если не думать о том, что сейчас идет подготовка к твоим собственным похоронам. И если не вспоминать окровавленного тела Дани и его смотрящих в небо мертвых глаз. Телефон зазвонил через час, и Соколовский выругался про себя. Он ведь должен был его отключить. – Со мной что-то очень странное, – сказал в трубке Катин голос. – Не видела тебя всего день, а уже жутко соскучилась! Приедешь? – Прости. Я не смогу. – Что у тебя с голосом? Что-то не так? – Ничего. – Я ведь слышу, – укоризненно сказала Катя. – Даню убили, – после долгой паузы, которую Катя не прерывала, сказал Игорь. – Ты где? – торопливо спросила Катя. – Я сейчас приеду. – Ко мне нельзя. Я и телефон должен был выключить. Снова повисла пауза. Игорь понимал, что Катя не знает, что сказать. Да и он сам не очень знал, чем ей помочь. – Вы были друзьями? – Не были. До вчерашнего вечера. А потом вдруг стало понятно, что все претензии в прошлом. И что мы отлично поладим. Мы были друзьями примерно полчаса. – Я могу тебе чем-нибудь помочь? Игорь свернул пробку с бутылки, налил полстакана водки. И со вздохом ответил: – Чем тут поможешь. Хотя… – Игорь, все, что угодно, – заверила Катя. – Нужно, чтобы ты пришла на мои похороны. Катя молчала, видимо, так и не поняв, что он сказал. Соколовский опрокинул водку в рот и с шумом выдохнул воздух. – Подожди. Я не поняла. Что нужно? – Я сейчас все объясню. Морозным утром к кладбищу потянулись один за другим автобусы похоронных агентств. Люди умирают на этом свете, не обращая внимания на погоду. На нее смотрят лишь те, кто соболезнует, кто думает, что вот в такую погоду уходить не стоит. Или наоборот. Возле кладбищенской стены двое электриков неторопливо разматывали какой-то кабель, зачищали какие-то концы. Рядом лежали монтажные «когти», с помощью которых один из них будет подниматься на столб. Чуть наклонив голову к воротнику рабочей утепленной куртки, один из электриков тихо сказал: – На месте. Все тихо, объекта нет. Возле чернеющей среди белого снега могилы стояли люди. Могильщики разворачивали ремни, чтобы опустить гроб в могилу. Гроб стоял закрытым, а возле гроба в полицейской форме были Пряников, Родионова, Аверьянов с мрачными лицами. – Напоминаю, – Пряников чуть приподнял пальцами край воротника и поднес его к губам, – объект крайне опасен. Не расслабляйтесь. Один из офицеров подал Пряникову знак. Тот кивнул, подошел к самому гробу и, повернувшись к собравшимся возле могилы, заговорил: – Сегодня мы хороним офицера. Настоящего профессионала. Но главное – друга, которого нам будет очень не хватать… Стас в этот момент сидел возле оконного проема на третьем этаже строящегося здания и смотрел в бинокль на похороны Соколовского. На его губах играла легкая усмешка. Он сожалел лишь о том, что не слышит сейчас тех речей, которые произносят возле могилы. А возле могилы Пряников продолжал говорить: – Даня был вспыльчивый. Прямолинейный. Но настоящий. Он недавно говорил со мной, что хочет уйти из органов и посвятить время семье. Вика вскинула глаза на Андрея Васильевича, и тот кивнул ей в ответ: – Да. И я его поддержал. Потому что он был такой – большой, резкий. А на самом деле очень хороший, очень правильный парень. Даня. Мы все сделаем, как надо. Мы не просто полиция. Мы менты. Мы за тебя отомстим. Пряников отошел в сторону и махнул рукой. Заиграл оркестр. Гроб стали опускать в могилу. Прозвучал салют группы курсантов полицейской академии. Соколовский неподалеку сидел в машине с затемненными стеклами и кусал губы. Зазвонил телефон. Увидев, что звонит Васильев, он нехотя ответил: – Илья Сергеевич, я занят. Если говорите, то только очень быстро. – Игорь, выслушай меня, – торопливо заговорил Васильев. – Это срочно. Я звоню не потому, что я старый зануда. Мы начинаем выплачивать по кредиту. И если ты не находишь эвент оф дефолт… – Дайте мне еще пару дней, – нетерпеливо прервал его Соколовский. – Если ты не находишь эвент оф дефолт, благоразумнее заранее пересмотреть наши планы, отказаться от мести и как можно быстрее направить все средства на погашение задолженности. – Два дня, – со стальными интонациями ответил Соколовский. – Решение нужно было принимать вчера, – с сожалением сказал Васильев. – Илья Сергеевич, вы позвонили в очень неудачное время. Я все понял. Но я сам вам перезвоню. Соколовский сбросил разговор и сунул телефон в карман. Из бардачка он достал пистолет Пряникова. – Он на стройке, на третьем этаже прямо над входом, – раздался в эфире голос оперативника, изображавшего электрика на столбе. – Андрей Васильевич, я готов выдвигаться! – тут же ответил Соколовский, поворачивая голову в сторону стройки. – Начинаем операцию, – твердо объявил Пряников. – Игорь пошел, остальные – отсекайте возможные пути отхода. Соколовский выскочил из машины и, держа пистолет в руке, побежал вдоль стены к стройке. Он слышал, как в эфире звучал голос Пряникова, предупреждавший других оперативников, что объект – личность психически неуравновешенная. – Только пусть все держатся на расстоянии! – напомнил Соколовский в микрофон на воротнике. – Если он увидит, что я не один, его это только спровоцирует! Оперативники стали стягиваться к стройке. Кто-то изображал автолюбителей, копавшихся в моторе стареньких «Жигулей», кто-то «ждал» на остановке свой автобус. Сейчас по двое и по трое все шли к стройке, охватывая территорию кольцом. Пряников взял под локоть Катю: – Вы держитесь за нами. Сядете в свою машину и сразу уезжайте. Не вздумайте останавливаться. Как все прошло, мы сообщим. Катя нервно кивнула. Все четверо прошли через кладбищенские ворота. Стас неотрывно следил за полицейскими. И когда Вика, Пряников и Жека покинули кладбище, он опустил бинокль и повернулся, чтобы уйти. Но едва Стас коснулся ногой первой ступени лестничного марша, как увидел поднимающегося к нему снизу Соколовского с пистолетом на изготовку. Стас попятился назад, к проему в наружной стене. – Не двигайся, – предупредил Соколовский. – О! – улыбнулся Стас. – Похоже, не я один умею воскресать из мертвых! Как ощущения? Кайф? – Руки держи так, чтоб я видел! – снова сказал Соколовский, поднимаясь следом и останавливаясь в нескольких шагах от бывшего друга. – Вот, значит, как, – догадался Стас. – А я думал, бритый не пришел, потому что терпеть тебя не может. Значит, я его? – Его, – подтвердил Соколовский, держа Стаса на мушке. – Даже обидно за чувака, он мне чем-то нравился. Может, тем, что ты ему не нравился. Кстати, а что же теперь Вика? Тебе достанется? А что мы будем делать с Катей?