Вертолет затрясло. Один из снарядов пробил перегородку между десантным отсеком и пилотской кабиной, ударил, как назло, по огнетушителю – и кабину заволокло мутно-белым, едким дымом огнегасящей смеси. Майор надел маску, надеясь, что остальные члены экипажа сделали то-то самое. И что в десантном отсеке – еще кто-то есть в живых. – Лима, это Фонарь два, нас атакуют, у нас на хвосте вертолет противника, у нас на хвосте вертолет противника. – Вторая турбина теряет мощность! Гидросистема повреждена! Майор старался удержать вертолет с десантниками, которые должны были стать спасателями для ударной группы, и которых вот-вот самих надо было спасать, на курсе. Двигатели теряли мощность, но они упорно ползли вперед. – Два майк! Пограничная зона! Сами-то они… когда ее соблюдали… – Он подбит! Подбит! Мать твою, подбит! – внезапно закричал tailgunner, хвостовой пулеметчик. – Он подбит! – Бортстрелкам доложить о наличии целей! В следующий момент – вертолет тряхнуло так, что майор едва не выпустил управление… – Бортстрелкам… – Сэр, он убит! Убит! – Встаньте кто-нибудь за пулемет! – Мы теряем стабильность! Давление в гидросистеме критически низкое! Тяжело поврежденный МН-47 отбили у самой границы, после чего – он совершил жесткую посадку буквально у самой границы, на более – менее подходящей площадке. Первый из двух преследовавших его пакистанских вертолетов сбил tailgunner, сержант Стив Рикофф. Второй – сбил ракетой один из истребителей ВВС США. Но было уже поздно. Один из членов экипажа, пулеметчик кормовой огневой точки был смертельно ранен и скончался, когда шасси поврежденного вертолета коснулись афганской земли. Северная Индия. Ударная группа Успели. Границу прошли на бреющем, прячась за горами. Тихо и быстро. Пакистанцы не успели – в самый последний момент, когда они уже прошли границу – сработала система предупреждения об излучении. Вражеский радар мазнул по уходящим на полной вертолетам – но цели не опознал и захвата не было. Это тебе не Миг-31 – пакистано-китайский JF-17 ловить малозаметные цели ночью на фоне земли – обучен был плохо. Индусы тоже все проспали. На базе Панч – они уже совершили посадку, прямо на ВПП и прождали еще пятнадцать минут, прежде чем увидели едущий в их сторону внедорожник и следом за ним – бронетранспортер. Лейтенант-коммандер Снейк уже начал сомневаться – туда ли они попали и не послать ли гонца будить индусов… Небольшой, похожий на М151, но с квадрантными фарами внедорожник остановился на солидном удалении от вертолетов, бронетранспортер держался еще дальше, целясь в них скорострельной пушкой. Усатый, небритый офицер, больше похожий на толстого хомяка – подсвечивая себе фонариком, осторожно пошел навстречу совершившим посадку вертолетам… – Сэр? – спросил ганнер у пулемета. Чтобы подбить БТР – скорострельного пулемета калибра 12,7 должно было хватить. – Не стрелять. Только в ответ. Лейтенант-коммандер Снейк, оставив в вертолете свой автомат и приняв от кого-то из своих старый, но надежный М11[45], который можно было положить в карман – вышел навстречу индийской «делегации» из одного человека. Начал индиец – он сказал фразу, которую лейтенант-коммандер не понял: – Я говорю по-английски, – сказал Снейк. – Майор Гулам, – представился офицер нарушителю границы. – Вы заблудились? Английский индийца был просто великолепным – двести лет господства Англии сказывались до сих пор. Очевидно было, что его подняли с постели, ему это не нравится, он хочет как можно быстрее разобраться с неприятностями – и идти доглядывать свои сны. – Я офицер военно-морского флота США, – огорошил его Снейк. – Мы находимся здесь по договоренности между двумя странами. Возьмите этот конверт вскройте его и выполняйте то, что там предписано. Мы останемся здесь, пока не получим дальнейших инструкций от своего командования. Не пытайтесь предпринимать враждебные действия против нас, и мы никого не тронем. Возьмите этот конверт и действуйте немедленно! Майор с опаской взял конверт. Достал очки – он еще и полуслепой. В конверте – был подарок от Госдепартамента, выданный на случай чрезвычайных обстоятельств. Не дожидаясь, пока майор индийской армии прочтет написанное – лейтенант-коммандер Снейк забрался в вертолет. Его начало потряхивать – отходняк. Пилоты – передавали сигнал «холодная вода». Он означал то, что ударной группе удалось уйти. Вашингтон, округ Колумбия. Ночь на 02 мая 2011 года. Зал заседаний Совета национальной безопасности Президент Соединенных штатов Америки Барак Хусейн Обама сидел не на своем, положенном ему как президенту США месте во главе стола. Он сидел слева, на первом же месте, там, где обычно садился директор ЦРУ. Президент сидел молча, смотря куда-то перед собой – он думал, что делать. Решение принимать надо было сейчас – завтра это будет скандал, равных какому за время его президентства не было. С мечтой о втором сроке – придется попрощаться. Доработать бы первый. В Конгрессе сидят республиканцы, они запросто могут поставить вопрос об импичменте. Натянуто, но… он не Клинтон, популярности у него нет. – Господин президент – осторожно сказал профессор Панетта, директор ЦРУ. Он приехал по срочному вызову из ситуационного центра в Лэнгли – там он был все время проведения операции. У него был параллельный армейскому канал информации – и он знал что произошло, вероятно даже лучше армейских. – Да… начинайте. Начинайте… Панетта откашлялся. – Повторный экстренный тест на ДНК, проведенный в лаборатории ЦРУ показал, что проба, взятая у человека, убитого в Абботабаде не тождественна контрольным. В качестве контрольных мы взяли пробы вещества трех кровных родственников Бен Ладена, в том числе двоих его родных сыновей. Результат близкий к стопроцентному – тот, кого мы убили в Абботабаде не являлся биологическим отцом детей Осамы Бен Ладена. – Кто же это тогда мог быть? – спросил президент. – Вероятнее всего, это была ловушка сэр. Ловушка, продуманная чрезвычайно тщательно, и продуманная людьми с большими возможностями. Мы считаем, что в разное время существовало, по меньшей мере, четыре двойника Осамы Бен Ладена, все они контролировались либо саудовской, либо пакистанской разведкой. Наши эксперты провели посмертный анализ снимков и сравнили их с оперативными материалами, которые у нас были в наличии. Мы считаем, что это двойник, созданный и контролируемый Мукхабаррат аль-Амма, саудовской разведкой. Из всех четырех он – лучший, мы считаем, что он имеет какую-то степень родства с настоящим Коленвалом, хотя и дальнего. Последний раз этот двойник засветился в две тысячи четвертом году, больше его не видели – ни вживую, ни на записях. Один погибший и шестеро раненых в основной группе, в основном тяжело – один уже скончался на борту авианосца. Один погибший в одной из резервных групп. Ложь, произнесенная на весь мир. Ради чего все это было… – Чья это ловушка? Кто играет с нами в игры? – Вероятнее всего, саудиты, сэр. Саудиты и возможно, Китай. Им нужна дальнейшая дестабилизация обстановки, им нужен взрыв негодования в Пакистане, им нужны инструменты давления на нас. Все это – они получили. С лихвой. – Но где же настоящий Бен Ладен? – спросил президент – как получилось, что мы все время тянули чертову пустышку?! – Сэр, есть две возможности, – не давая заговорить Панетте, заговорил Гейтс, возможно один из лучших американских разведчиков за все время существовании американской разведки – первая возможность: Коленвал находится в руках пакистанских спецслужб. Именно поэтому мы не могли его найти столько времени – он находится в каком-то месте заключения под охраной пакистанцев. Или даже китайцев. Они держат его как козырь, которым можно козырнуть в удачный момент. Но эта не самая худшая возможность. – Куда уж хуже… – негромко сказал советник по вопросам национальной безопасности. – Есть куда хуже. Еще хуже – если пакистанские спецслужбы давно нашли и убили Коленвала. Специалисты в Форт Миде уже частично вскрыли жесткие диски, которые мы забрали в Абботабаде. Информации достаточно для того, чтобы, по крайней мере, понимать, куда мы вломились. Похоже, что объект в Абботабаде – это тайный и активно действующий центр дознания и укрытия, который содержала пакистанская военная разведка. Мы считаем, что семья Коленвала, которая находилась там в момент штурма – не жила там – а содержалась какое-то очень недолгое время. Содержалась как в месте заключения и с ней работали следователи. А охраняли объект – отставные пакистанские коммандос, используемые разведкой для выполнения всяческих грязных и нелегальных поручений, примерно так, как работаем мы. Пакистанцы быстро учатся. И еще, сэр. Только что пришло подтверждение из Форт Мида, расшифровавшего окончательно спутниковые снимки той ночи и наложившие их на данные перехвата. В ту ночь по частям пакистанской армии, дислоцированным в районе столицы, была объявлена боевая готовность. Причем эта боевая готовность была объявлена до, а не после начала, операции, мы это установили по данным перехватов переговоров командиров воинских частей, запрашивающих инструкции у вышестоящих офицеров. Нам так и не удалось отследить передачу, означающую объявление боевой готовности: считаем, что ее просто не было, боевая готовность объявлялась заранее, вероятно, конвертами, которые надлежало вскрыть по условному сигналу. – И что это значит? Они все знали? – Не только, сэр. Это может значить и то, что они готовились к обузданию уличных массовых беспорядков, которые могли произойти после ликвидации Коленвала. А могли – при каком то варианте развития событий, например, если бы мы решили активировать группы прикрытия и прорываться с боем – под шумок совершить государственный переворот. После доклада министра обороны – в зале повисло тягостное молчание. – Что с телом? – спросил президент. – Доставлено на базу Эндрюс. Секретным рейсом – ответил Гейтс – мы запустили информацию о том, что оно сброшено в воду. Информация эта – сама по себе была очень показательна. В воде – хоронят военных моряков, погибших при исполнении воинского долга. На самом деле – с борта авианосца Карл Винсон спустили в воду с отданием воинских почестей тела спецназовца и бортстрелка одного из вертолетов, погибших в ходе «без потерь» проведенной операции. Так делали всякий раз, когда нужно было похоронить погибших в бою без официального объявления. Обернутые белым погребальным саваном тела – приняла морская вода. – Уничтожьте тело – сказал президент. И снова – молчание. Никто не смотрел друг другу в глаза. – Да, сэр… – наконец ответил Гейтс. – Теперь, джентльмены, я хочу, чтобы вы все послушали, что я скажу. Мы вынуждены лгать. Я вынужден лгать. В самом начале операции – я сказал, что готов принять на себя риск ее провала. Видит Бог, я готов сделать это и сейчас даже ценой кресла, которое стоит рядом со мной. Когда-то давно, я мечтал об этом кресле как о венце моей карьеры. Теперь, я мечтаю выйти из этой комнаты и никогда больше его не видеть. Но жизнь продолжается, джентльмены. Сказав людям правду – после всего, что мы уже сказали и сделали – мы не только испытаем на своей шкуре заслуженную ярость народа Соединенных штатов Америки. Мы сделаем нашу страну посмешищем для всех, мишенью для террористов. Будут новые и новые атаки… и все новые и новые американцы будут платить жизнью за правду, которую мы во всеуслышанье скажем. Только поэтому – я принимаю решение о том, что информация о произошедшем будет уничтожена и никогда не всплывет наружу. Мы убили Осаму Бен Ладена, террориста номер один. Мы убили и похоронили в море преследовавший нас кошмар. Кто с этим не согласен, кто не готов меня поддержать в этом – может встать и выйти из кабинета прямо сейчас. Молчание. Все понимали, что речь идет – не только о зале заседаний – но и о Кабинете в целом. О власти. О команде… После пары минут молчания – неловко поднялся секретарь Гейтс. Одернул перекосившиеся полы пиджака. – Извините, сэр… – сказал он – было приятно работать с вами. Сэр. Донилон поспешно подвинулся, давая место пройти. – Еще?